Целительница из другого мира (СИ) - Ан Ли

— Как назовете?

— Лазарь, — выдохнула Варвара, забирая сына. — Как воскресшего из мертвых Лазаря.

Я хотела возразить, объяснить, что никакого воскрешения не было, просто вовремя оказанная помощь. Но посмотрела на их лица — светящиеся от счастья, полные благоговейного трепета — и промолчала. Какая разница, как они это назовут? Главное — ребенок жив.

— Приложи к груди. Сразу. Это важно — первое молозиво дает силу и защиту от болезней. И если вдруг опять дышать плохо будет — сразу ко мне. Бегом. Не ждите, не молитесь — сразу несите.

Они ушли, бережно неся своего «воскресшего» сына. Варвара прижимала младенца к груди так, будто боялась, что он исчезнет. Степан поддерживал жену под локоть, шептал что-то ласковое.

А я осталась стоять посреди мастерской среди разбитых склянок и разлитых настоек.

— Ну всё, — сказала я Рыжику, который наблюдал за всем с подоконника, подергивая хвостом. — Теперь точно по всей округе разнесут — дочь лекаря мертвых воскрешает. Новорожденного Лазаря из мертвых вернула. Осталось только отцу Серафиму об этом узнать, и привет, костер инквизиции.

Кот спрыгнул с подоконника, прошелся по осколкам, обнюхал разлитую настойку. Потом подошел ко мне, потерся о ноги, громко замурлыкал. Мол, не дрейфь, хозяйка, прорвемся.

Легко ему говорить. Его на костре не сожгут. Хотя… это средневековье. И котов тоже жгли. Особенно рыжих — считали дьявольскими отродьями.

— Слушай, Рыжик, — я присела, почесала его за ухом. — Если что — валим отсюда вместе, договорились? Я тебя не брошу, ты меня не выдавай. Будешь моим фамильяром, а я твоей ведьмой. Идет?

Кот мурлыкнул громче, потерся головой о мою ладонь. Договорились, видимо.

Я легла спать, но сон не шел. В голове крутились мысли: новорожденный Лазарь, первый в этом мире ребенок, которого я вернула с того света. Зеленый кристалл с записью исцеления, который пульсировал в потайном ящике. Предсказание отца о дочери между двух миров…

Кажется, моя жизнь в средневековье становится всё интереснее.

И опаснее.

Но если я смогу спасти хотя бы десяток таких Лазарей — оно того стоит. Даже если придется рискнуть собственной шкурой.

В конце концов, в Москве меня уже «оптимизировали». Что мне терять?

Глава 4

Сарафанное радио

Утро началось, как обычно в последние недели — с очереди. Только теперь она тянулась от порога мастерской до самой калитки, а некоторые особо предусмотрительные пациенты занимали место еще до рассвета. Я выглянула в окно, протирая заспанные глаза, и насчитала человек двадцать. И это в шесть утра.

— Господи, да что ж это такое, — пробормотала я, натягивая платье. — Скоро придется билетики раздавать, как в московской поликлинике.

Рыжик сидел на подоконнике и с интересом наблюдал за собравшимися. Иногда мне казалось, что он ведет собственную статистику посещаемости.

Спустившись в мастерскую, я обнаружила там Машу — она уже раскладывала инструменты и готовила перевязочный материал. За месяц обучения девчонка превратилась в незаменимую помощницу. Руки у нее были золотые, а главное — голова работала в правильном направлении.

— Доброе утро, Элиана! — она улыбнулась, но тут же посерьезнела. — Там женщина из Березовки приехала. Говорит, у них в деревне половина слегла — понос, рвота, дети умирают.

Эпидемия. Черт. Я быстро прошла к двери.

— Кто из Березовки? Заходите!

В мастерскую ввалилась измученная женщина лет сорока. Платок сбился, волосы растрепались, в глазах — паника пополам с надеждой.

— Элиана-матушка! — она бухнулась на колени. — Помоги! У нас беда — люди мрут как мухи! Особенно детишки малые. Трое уже померли, еще десяток при смерти!

Я подняла ее, усадила на табурет.

— Спокойно. Рассказывайте по порядку. Когда началось?

— Три дня назад. Сначала у мельника заболел младший, потом его братья, потом мать. А теперь уже полдеревни…

— Симптомы какие?

— Водой льет, простите за подробности. И рвота фонтаном. А потом обессиливают совсем, глаза западают, кожа сухая делается.

Холера или что-то похожее. Обезвоживание убивает быстрее самой инфекции.

— Маша, собирай большую сумку. Все запасы соли, соды, сахара — если есть. Ромашку, кору дуба, рисовый отвар. И кипяченой воды побольше.

— Сейчас! — Маша умчалась.

Я повернулась к остальным ожидающим:

— Простите, но мне нужно срочно в Березовку. Марта, — я кивнула своей новой помощнице, которая как раз подошла, — примешь тех, у кого несрочное. Раны перевяжешь, травки выдашь. Если что, пусть завтра приходят.

— Конечно, Элиана. Езжай, я справлюсь.

Марта за пару недель освоила базовые навыки. Не идеально, но для простых случаев достаточно.

Через полчаса мы с Машей и Анной (она прибежала, чтобы помочь, узнав о поездке) тряслись в телеге по направлению к Березовке. Анна правила лошадью, я инструктировала девчонок по дороге.

— Главное при кишечной инфекции — восполнить потерю жидкости. Будем делать регидратационный раствор. Маша, записывай: на литр кипяченой воды — две ложки сахара, половина ложки соли, четверть ложки соды. Если соды нет — можно без нее, но эффект хуже.

Маша строчила в своей тетрадке, которую теперь не выпускала из рук.

— А почему именно так?

— Потому что… — я задумалась, как объяснить без терминов «электролитный баланс» и «осмотическое давление». — Тело теряет не просто воду, а воду с солями. Если давать простую воду — она не задержится. А такой раствор восстанавливает правильный состав жидкости в теле.

Березовка встретила нас стонами и запахом смерти. Половина домов с закрытыми ставнями, на улицах почти никого. Возле колодца — толпа с ведрами.

— Стойте! — заорала я. — Не пейте из колодца!

Люди обернулись, узнали меня, зашептались.

— Вода может быть заражена. Где тут у вас староста?

Худой мужик лет пятидесяти вышел вперед:

— Я староста. Ты лекарева дочка?

— Да. И если хотите остановить мор — слушайте внимательно. Во-первых, этот колодец закрыть немедленно. Воду брать только из реки, и обязательно кипятить. Всю! Даже для умывания!

— Да ты что! Мы всю жизнь из этого колодца пьем!

— И сейчас из-за него умираете. Кто-то из больных справил нужду рядом, зараза просочилась в воду. Хотите проверить — пейте дальше. Только потом не плачьте над детскими гробами.

Жестко? Да. Но иначе не дойдет.

Следующие три дня я почти не спала. Мы обошли все дома, обучили родственников готовить регидратационный раствор. Маша оказалась прирожденной медсестрой — спокойная, четкая, умела успокоить паникующих родителей. Анна занималась детьми — у нее был особый дар находить с ними общий язык.

— Смотри, маленький, — она показывала пятилетнему мальчугану, еле живому от обезвоживания. — Это волшебная водичка. Каждый глоточек делает тебя сильнее. Давай проверим?

И терпеливо, ложечка за ложечкой, вливала в него жизнь.

К вечеру третьего дня новых заболевших почти не было. Из пятидесяти заболевших умерло четверо — все дети до трех лет, которых не успели начать поить вовремя. По местным меркам — чудо. Обычно такие эпидемии выкашивали треть деревни.

— Спасибо тебе, матушка! — рыдала мать спасенного младенца. — Как же нам тебя отблагодарить?

— Мойте руки, — устало ответила я. — Перед едой, после туалета, после ухода за больными. И воду кипятите всегда. Это лучшая благодарность.

Когда мы вернулись домой, у мастерской толпился народ. Но не пациенты — молодые женщины и девушки, человек пятнадцать.

— Что случилось? — я слезла с телеги, с трудом разгибая затекшую спину.

Вперед вышла высокая девушка лет девятнадцати, с умным решительным лицом.

— Элиана, мы хотим учиться. Как Маша и Анна. Мы видели, что вы сделали в Березовке. Хотим тоже помогать людям.

Я оглядела собравшихся. Разные — дочери ремесленников, вдовы, сироты. В глазах — та же решимость, что была у Маши месяц назад.