Тьма и Свет - Пол Томпсон

– Что? – сказал бородавчатый гоблин.

Китиара выдернула его ногу из-под себя, и гоблин с глухим стуком упал. В следующее мгновение она уже была на ногах с мечом в руке. Бородавка нащупал свой кинжал, но так и не вытащил его. Одним ударом Китиара отбросила его уродливую голову в сторону.

– Хватайте ее! Хватайте ее, жалкие негодяи! Это же трое против одного! – крикнул человек из тени.

Шрамированный достал из-за плеча меч-крюк и атаковал. Китиара несколько раз отбросила неуклюжее оружие в сторону. Два других гоблина попытались обойти ее сзади. Она повернулась так, чтобы огонь был у нее за спиной.

Стурм боролся против чар, которые держали его беспомощным. Нога гоблина прошла в пределах легкой досягаемости его правой руки, но он даже пальцем не мог пошевелить, чтобы помочь Китиаре.

Не то чтобы она нуждалась в помощи. Когда Шрамированный сделал выпад своим оружием, она отрубила крюк. Гоблин тупо уставился на свое укороченное древко. Китиара пронзила его насквозь.

– Теперь два к одному! – сказала она.

Она перепрыгнула через костер и приземлилась между двумя последними разбойниками. Они завизжали от ужаса и выронили кинжалы. Одного из них она удила, пока он стоял. Последний гоблин подбежал к краю поляны. Стурм слышал, как он умирал среди дубов. Послышалось еще несколько звуков – топот ног, громкое дыхание и вой боли.

– Я думала, ты сбежишь? – сказала Китиара. Она поймала скрытого чародея и вернула его обратно в свет костра. Это был худощавый парень вдвое старше Стурма, одетый в потрепанную серую мантию. На веревке, обвязанной вокруг его талии, висели предметы его искусства: волшебная палочка, мешочек с травами, амулеты из свинца и меди. Китиара пинком выбила ноги мага из-под него, и он растянулся в грязи рядом со Стурмом.

– Сними заклятие с моего друга – потребовала Китиара.

– Я...я не могу.

– Ты хочешь сказать, что не сделаешь этого? – она ткнула его своим мечом.

– Нет, нет! Я не знаю, как это сделать! Я не знаю, как его снять. – Он казался пристыженным. – Мне никогда раньше не приходилось снимать заклинание паралича. Гоблины всегда перерезают глотки.

– Потому что ты приказывал им это сделать!

– Нет! – Нет!

– Хуже вора может быть только глупый и слабый вор. – Китиара сплюнула.

Она подняла клинок к плечу.

– Есть только один способ разрушить чары, о котором я знаю. – Она была права, и когда чародей умер, свинцовое чувство исчезло из конечностей Стурма. Он сел, потирая затекшую шею.

– Клянусь всеми богами, Китиара, ты безжалостна! – он оглядел лагерь, превратившийся теперь в кровавое поле битвы. – Тебе обязательно было убивать их всех?

– Вот тебе и благодарность, – Она вытерла лезвие о край мантии мертвого мага. – Они бы с радостью перерезали нам глотки. Иногда я не понимаю тебя, Стурм.

Он вспомнил о Кинжале Гоблина с вилочным лезвием и сказал:

– И все же убийство этого неряшливого мага не было благородным поступком.

– Я сделала это не ради чести, – сказала она, вложив свой клинок в ножны. – Я просто была практичной.

– Они собрали свои пожитки там, где их разбросали грабители. Стурм увидел, как Китиара взяла Аметистовое ожерелье. – Смотри, – сказала она. – Он изменился.

В свете костра Стурм увидел, что некогда пурпурный камень превратился в обычный прозрачный кварц.

– Это все объясняет, – сказал он. – Ты ведь смогла пошевелиться, когда аметист упал тебе в руку?

И тут ее осенило:

– Совершенно верно. Я носила его поверх блузки и под кольчугой…

– Когда он коснулся твоей кожи, заклинание паралича было разрушено. Рассеивание заклинания стерло весь цвет с камня. Теперь это просто кусок кварца в форме наконечника стрелы.

– Я все равно оставлю его себе. – Китиара надела петлю через голову. – Тиролан, наверное, и не подозревал, что спасает наши жизни, когда дарил нам этот камень.

Когда их багаж был возвращен, Стурм принялся собирать сухие дрова из окружения дубов и складывать их в костер. Пламя взметнулось вверх.

– Зачем ты это делаешь? – спросила Китиара.

– Я делаю погребальный костер – сказал Стурм. – Мы не можем оставить эти трупы лежать где попало.

– Пусть они достанутся стервятникам.

– Я делаю это вовсе не из уважения. Злые маги, даже такие ничтожные, как этот, имеют несчастную привычку возвращаться нежитью, чтобы охотиться на живых. Помоги мне положить их на погребальный костер, и угроза действительно исчезнет.

Она согласилась, и гоблины вместе со своим хозяином были преданы огню. Стурм забросал костёр грязью, а потом они с Китом сели на лошадей.

– Откуда ты так много знаешь о магии? – спросила Китиара. – Я думала, ты презираешь её во всех смыслах.

– Да, – ответил Стурм. – Магия – это величайший подрыв порядка в мире. Довольно трудно жить с добродетелью и честью без искушения магической силой. Но магия существует, и мы все должны научиться справляться с ней. Что касается меня, то я много раз беседовал с твоим братом и узнал кое-что, что мне было необходимо, чтобы защитить себя.

– Ты имеешь в виду Рейстлина? – спросила она, и Стурм кивнул. – Его лекции по магии всегда заставляли меня спать, – сказала она.

– Я знаю, – сказал Стурм. – Ты очень легко засыпаешь.

Они повернули лошадей навстречу утреннему солнцу и ускакали прочь.

Глава 5. ПОВЕЛИТЕЛЬ ОБЛАКОВ

На следующий день после нападения грабителей стояла невыносимая сырость. Толлфокс и Пира нуждались в частом увлажнении, так как их головы отвисали, а походка сбивалась. Они въехали в район садов и ферм, откуда со всех сторон открывался прекрасный вид на дорогу. Китиара и Стурм сменили кольчуги на рубашки с короткими рукавами, и к полудню Китиара уже сняла блузку и завязала рукава вокруг талии.

Остыв, таким образом, они остановились пообедать в фиговой роще.

– Жаль, что они зеленые – сказала Китиара, зажимая незрелую фигу между большим и указательным пальцами. – Я люблю инжир.

– Я сомневаюсь, что смотритель сада разделит ваш энтузиазм, если вы не заплатите за то, что съели, – сказал Стурм. Он сделав углубление в большом бисквите, он наполнил его мелко нарезанными сухофруктами и сыром.

– Да ладно тебе. Разве ты никогда не воровал яблоки или груши? Не утаскивал курицу, и не жарил ее на костре из коры, пока фермер охотился за тобой с вилами?

– Нет, никогда.

– А я, да. И немногие вещи в жизни имеют такой же сладкий вкус, как еда, которую ты приправляешь остроумием. – Она бросила ветку инжира и присоединилась к Стурму под деревом.

– Ты никогда не задумывалась, что твои остроумные маленькие кражи могут сделать с фермером, не так ли, Кит? Что он или его семья могут остаться голодными на ночь из-за того, что ты украла еду?

Она ощетинилась:

– Хорошо же ты говоришь, господин Светлый Меч. С каких это пор ты зарабатываешь на еду, которая попадает тебе в живот? Сыну лорда очень легко говорить о справедливости для бедных, ведь он сам никогда не был беден.

Стурм молча ждал, пока её гнев не утих.

– Я работал, – просто ответил он. – Когда моя мать, ее служанка Карин и я впервые прибыли в Утеху двенадцать лет назад, у нас было немного денег, которые мы привезли с собой. Но вскоре они кончились, и мы оказались в отчаянном положении. Моя мать была очень гордой женщиной и никогда не принимала милостыню. Госпожа Карин и я выполняли разную работу вокруг Утехи, чтобы накрыть на стол. Мы никогда не говорили об этом моей матери.

Колючая манера поведения Китиары смягчилась:

– И что же ты делал?

Он пожал плечами:

– Поскольку я умел читать и писать, то устроился к писцу Деримию переписывать свитки и рукописи. Я мог не только зарабатывать пять серебряных монет в неделю, но и читать всякие книги.

– Я этого не знала.

– На самом деле я встретил Таниса в лавке Деримиуса. Он принес с собой гроссбух, который держал для Флинта. Танис пролил немного чернил на последние страницы и хотел, чтобы Деримий заменил их новым пергаментом. Танис увидел шестнадцатилетнего мальчика, что-то строчащего серым гусиным пером, и спросил кто я. Мы поговорили и подружились.