Твое пламя и твои крылья, феникс (СИ) - Ковальчук Вера

Не дождавшись окончания процедуры, в дверь постучались.

— Есть что-то определённое? — прозвучал решительный голос. — Тут ждёт вестовой, нужно знать, какое сообщение отправлять в город.

Старичок качнул головой и открыл дверь.

— Никаких травм я не вижу, — объяснил он. — Физически девушка не пострадала, если не считать дурную кормёжку, изнеможение от сложных условий жизни, последствия серьёзного испуга, нервного напряжения. Но вот магический баланс меня настораживает. Мне сложно что-то утверждать, однако ситуация кажется мне подозрительной. С одной стороны вижу следы серьёзной траты сил при отсутствии у девушки наработанных устоявшихся навыков. С другой — ресурс предельно переполнен, энергия так и бурлит. Это могло бы угрожать состоянию пациентки… Но признаков вреда я не наблюдаю. Однако сама ситуация заслуживает пристального рассмотрения.

— Может ли быть такое, что у девушки отбирали энергию или же над ней проводили какие-то магические эксперименты? — жёстко спросил тот из группы, у которого были длинные седые волосы, схваченные золотой повязкой, и седая же, аккуратно подстриженная борода.

— Не исключено.

— Благодарю, вопросов больше нет… Хиреам, отправляй сообщение, это достаточно важно, чтоб беспокоить даже наместника.

— Я всё равно ничего не смогу рассказать! — выдавила, понимая, что сейчас завяжется суета, за которую меня же могут сделать виноватой, и лучше вывалить всю правду прямо сейчас.

Старик оглянулся тут же.

— Почему?

— Да, признаюсь — бежала. Но с меня взяли клятву, что я ничего не расскажу.

— Магическую клятву?

— Вроде того.

— Любопытно, — процедил он сквозь зубы. — Так что же — действительно были магические эксперименты? Или ты не можешь об этом говорить?

— Я не уверена… Мне кажется, экспериментов не было, но больше я ничего не могу рассказать, правда.

Старик покосился на Хиреама, тоже очень мрачного и нахохленного.

— Это были работорговцы? Или тоже не можешь сказать?

— Я не знаю.

— Угу. — Он задумчиво покивал и снова взглянул на товарища. — Отправляй вестника. В любом случае нужно изложить всё, что мы видели сами и узнали.

— А нашим?

— А им расскажем всё в личном послании.

Глава о поиске вариантов (2)

Взгляд Агаты

Когда я наконец расслабилась, стало понятно, насколько всё-таки глубоко моё изнеможение. Даже глазами было сложно двигать, в результате бульоном меня поил Ардис (и ведь не погнушался, надо же!), а помогала одеваться жена владельца заведения. Она и обтёрла влажным полотенцем собственноручно, и переодела, между прочим, в какую-то свою одежду, чистую и стираную, а значит, мягкую. Я дремала, и мне совсем не мешал шум в общем зале, потому что сейчас, когда у меня было ощущение, будто по мне каток прошёлся, даже взрыв бы разбудил лишь с большим трудом.

Шумели, кстати, умеренно. За стенами трактира брало силу лето, так что большая часть посетителей предпочла ужинать под открытым небом, а потом там же, под навесом, улеглась отдыхать в грудах старой соломы. Это мне объяснил Ардис, который принёс очередную порцию бульона. Он тоном извинения объяснял, что их команда могла бы снять мне комнату наверху, но к чему, если и тут вполне нормально и не слишком шумно. Я заверила его, что условия и в самом деле прекрасные. Не надо ничего снимать.

— Ты ведь от мужчины сбежала? Можешь ведь об этом сказать?

— Могу. Да, от мужчины.

Он покачал головой — лицо сложилось сердитыми складками. Но большего я уже не рассмотрела — в комнате сгустился вечерний сумрак, и светильник на полочке его почти не разгонял. И рассмотреть что мужчину, что интерьер комнатушки не получалось. Впрочем, в интерьере ничего интересного не было — стеллаж, забитый просто до предела, какие-то ящики в углу, тоже со шмотьём, слепое оконце под потолком и узкая койка.

А вот мужчину рассмотреть было бы интересно. Я вдруг заметила, что у него во лбу проявилось какое-то украшение, наподобие того, которое было у вылеченного мною грубияна, только у того оно было видно и днём, а не только в темноте. И Ардис был украшен штуковиной покрупнее, погрубее, чисто металлической, похоже, наподобие эдакого бронзового листика. Предположу, что это какой-то артефакт. Видимо, они артефакты себе в кожу вживляют. Идея хорошая, на самом деле — всегда под рукой, чем же плохо.

И как-то неловко было спросить его об этом украшении или попросить нагнуться. Но посматривала, надеясь, что он не поймёт превратно.

К счастью, не понял.

— Я пойду, не буду смущать. Если что, ты зови, обязательно кто-нибудь отзовётся. Тебе нужно набираться сил. — И поспешно закрыл за собой дверь.

«Странные какие-то наёмники, — подумала я. — Ну, то, что не бандиты, похоже, точно — стал бы преступный элемент так запросто впираться в трактир у посёлка, звать целителя, каких-то вестников отправлять местным служителям правопорядка (если я всё верно поняла)? Уж точно нет. А кто они тогда?» Да и повели себя со мной как-то очень деликатно.

Нет, козлина, рассказывая про свой мир, точно мне наврал. Знать бы ещё, в какой части и в какой степени…

Я дремала весь вечер и всю ночь, время от времени сквозь сон слыша какие-то пьяные выкрики, но едва на них реагируя. Уже то было хорошо, что меня не трогают, в комнатушку не заглядывают, а значит, можно отдыхать себе, пока не отступит нездоровая слабость.

Проснулась в итоге довольно рано (по своим меркам, явно не по местным). Кухня в трактире уже работала — я убедилась, стоило подняться и выглянуть в общую залу — и часть постояльцев, зевая, уже поднялась. Кто-то сонно тёр лицо, кто-то ковылял во двор, может, умыться, а кто-то уже клевал носом над своим краешком стола. На меня почти никто не обращал внимания, а если и посматривал, то как-то спокойно, неопасно.

Однако я предпочла смыться во двор, там и нашла прежних знакомцев — всех семерых, устроившихся на большой охапке сена у ворот. Двое ещё дремали, а остальные уже пришли в себя и расселись на двух обрубках брёвен, что-то обсуждая. Один из них заметил меня на крылечке, кивнул Ардису, и тот поспешил ко мне.

— Что-то ты рано встала.

— Выспалась, наверное.

— Ну и славно. Сейчас будет готов завтрак, а потом можно будет спокойно ждать представителя наместника. Удивлюсь, если никто из официальных лиц не захочет с тобой поговорить.

— Почему?

Мужчина пожал плечами.

— Последнее время в соседних областях время от времени обозначают себя работорговцы. Это не может не беспокоить.

— А работорговля — она…

— В наших краях запрещена, разумеется. Ты не знала?

— Я… нет, не знала. — И под его внимательным взглядом подёрнулась густым румянцем. — Откуда…

— Ясно. Нелегальная работорговля здесь под запретом, а продажа женщин — вообще очень тяжкое преступление. В какой бы форме она ни осуществлялась. — Помолчал, может быть, дожидаясь моей реакции, и добавил: — Поэтому представитель наместника захочет с тобой пообщаться, это безусловно.

— Вы занимаетесь поиском работорговцев?

— Нет. Не наша специализация, но если информация появляется, конечно, делимся ею.

— А чем вы занимаетесь?

— Прости, чтимая, но я ответить не могу.

— Извини. Понимаю. — Снова густо покраснела. Как-то по-дурацки я себя веду. — А почему женщин в особенности нельзя продавать?

Он даже, кажется, завис.

— Прости?

— Ну, почему продажа женщин — прямо тяжкое преступление?

— К чему такой странный вопрос?

— Ну-у… Просто тот мужчина, который… Ну, который…

— Я понял. И?

— Он сказал мне, что в этом мире… В этих краях женщина — просто предмет, которым распоряжаются мужчины. — Я отметила, как выразительно округлились глаза моего собеседника. — Кхм… Это не так, да?

— Пойдём, сядем со всеми. — Ардис подвёл меня к брёвнам и галантно усадил в центр одного из них. — Хиреам, ты должен это слышать: похититель сказал нашей подопечной, что тут в округе женщин ни во что не ставят и смотрят на них как на имущество.