— «Ты способна предать отца?»
— «Он же меня отдает на Алтарь…»
— «Он должен. Он ответственен»
— «Как и ты…»
— «Как и я…»
Музыка заканчивается.
— Мы объявляем Господина Решающего и Госпожу Николетт женихом и невестой! — голос Раймунда, глубокий и сильный, занимает собой всё пространство. — Завтра, с первыми лучами солнца, состоится венчание у Алтаря. До спасения нашей Империи остались считаные часы!
Придворные выкрикивают слова одобрения и радости.
— Имею честь завтра стать Вашим мужем! — громко на весь зал заявляет Фиакр.
— «Имею честь завтра стать вашей женой!» — в голове подсказка отца.
А как же деликатность? Зачем мне мир, в котором все мои мысли будут читать отец и муж?
— Имею честь отказать Вам, Ваше Высокопревосходительство! — громко на весь зал заявляю я.
Глава 27. Тщетные попытки
Любовь — это игра в карты,
в которой блефуют оба:
один, чтобы выиграть,
другой, чтобы не проиграть.
Анри Ренье
Любовно исторические романы —
единственный вид печатной продукции,
где невинность чего-то стоит.
Барбара Картленд
Серые глаза отца недовольно щурятся. Голубые глаза матери огорченно распахиваются. Черные глаза Фиакра… смеются. Смеются? Четыре пары глаз — Императора и Его Величеств — горят предвкушением чего-то интересного и крайне занимательного. В черных глазах Елены легкое сожаление и даже грусть.
Фиакр смотрит на Короля Базиля и едва заметно наклоняет голову. Наглый оскал, который Король Южного Королевства явно считает улыбкой, предназначен для меня.
— Говорите громче, госпожа Николетт! — неожиданно заявляет он и даже разводит свои королевские руки в стороны. — Мы ничего не услышали.
— Жаль! — еще громче говорю я, злясь и негодуя из-за их нелепой детской выходки. — Очень жаль!
Их Величества с плохо состряпанным выражением сожаления и нагло смеющимися глазами часто кивают мне, словно автомобильные собачки.
— Имею честь завтра стать Вашим мужем! — как ни в чем не бывало повторяет свои слова Фиакр.
— Возраст сказывается?! — радостно хамлю я. — Пара сотенок это вам не шутка!
— Имею честь завтра стать Вашим мужем! Смиренно жду вашего решения, госпожа! — черные глаза Фиакра сверкают дерзкой усмешкой, кажется, даже крупный прозрачный камень, украшающий его жабо, подмигивает. Самонадеянно и издевательски.
— Имею честь отказать Вам, Ваше Высокопревосходительство! — почти рычу я, потеряв самообладание.
— Прекрасно! — с трона встает Император Раймунд и подает руку Императрице. — Ваше согласие, госпожа Николетт, наполняет наши сердца радостью и надеждой! У Империи счастливое будущее!
Крики радости, возгласы поддержки, аплодисменты разрывают гнетущую тишину зала. Придворные ликуют.
«Веселится и ликует весь народ…» — вспоминаются мне слова песни Глинки.
— Это сговор! — кричу я, пытаясь найти поддержку у отца и матери.
Но они счастливо улыбаются мне, словно долго ждали этого момента и наконец-то дождались. Хотя… что это я… Именно в таком порядке: ждали и дождались.
Придворные дамы и кавалеры восхищенно аплодируют Фиакру, который принимает поздравления от Императорской четы. В зале два расстроенных происходящим фарсом человека: я и Ребекка.
Ребекка!
Она стоит, растерянная, разозленная, несчастная, рядом с Лефевром, довольным, радостным, даже умиротворенным. Встречаюсь с ее ненавидящим взглядом и начинаю двигать бровями, пытаясь подозвать ее к себе. Ненависть в глазах Ребекки меняется на удивление и непонимание. Вот дура…
— Иди сюда… — губами говорю я ей. — Сюда иди!
Ребекка хлопает ресницами в полном недоумении.
Хаос веселья после моего «согласия» на венчание с Решающим заменяется упорядоченным и странным танцем, уже крайне удивлявшим меня на предыдущем балу, танцем, состоящим из множества поклонов танцующих пар друг другу. Первая пара — Их Императорские Величества, потом Их Королевские Величества с придворными дамами, далее мои родители, потом я и успевший пригласить меня Лефевр, сияющий почти отеческой улыбкой, за нами через одну пару придворных Фиакр и Ребекка.
Надо назвать этот дурацкий танец «Сдохни, поясница». По крайней мере моя нетренированная ноет и просится полежать.
— Ваше венчание — наша общая победа! — пафосно заявляет мне партнер. — Вы сделали правильный выбор, госпожа.
Выбор? Мне давали выбрать?
Я не произношу эти вопросы вслух. Я пытаюсь встретиться взглядом с Ребеккой. Она совершенно меня не понимает, отвечая еле сдерживаемым пренебрежительным взглядом. Фиакр похоже решил, что я не свожу глаз именно с него: он, гордо расправив плечи, не отрываясь смотрит на меня через головы и плечи танцующих.
Нас специально разделили многими метрами мозаичного пола. Ага! Боятся нашего контакта. Я и сама его боюсь. Нет никакого желания мучительно задыхаться и думать только о том, чтобы не потерять сознание или не умереть от недостатка воздуха.
Когда по окончании танца я пытаюсь подойти ближе к Ребекке, мне не позволяют это сделать. Вместе с Лефевром я вынуждена встать подле трона, на который возвращаются Их Императорские Величества и Короли. Фиакр, проводивший Ребекку к одному из мраморных столбов зала, возвращается и встает за спиной Императора.
Начинаю игру в гляделки с Еленой. Она, конечно, хороша, как никогда. Золотое платье с многослойными пышными юбками придает ее царственной осанке, открытым плечам идеальной формы, гордой шее и прекрасному лицу достойную огранку. Предыдущая Sorcière великолепна. Как же жаль, что последняя не она, а я.
В отличие от Ребекки, Елена мгновенно считывает мои ужимки и даже на несколько секунд прикрывает веки, чтобы показать мне, что поняла.
— Господа! — Император встает с трона и подает руку Императрице. — Через час имею честь встретиться с вами на праздничном ужине.
Мог бы и из зала объявить. Зачем переться обратно к трону? Император, твою мать… Вот интересно, а кто был его матерью? Тоже Sorcière? Предпредпоследняя?
Весь двор совершает глубокий поклон и замирает в этом поклоне, пока Император, Елена, Решающий и Короли выходят из зала.
— Тебе надо отдохнуть, родная, — рядом со мной мои родители.
— Что это было?! — цежу я сквозь зубы. — Что это было?!
— Так надо, — спокойно и строго отвечает отец.
— Надо?! — задыхаюсь от возмущения. — Надо?!
— Это часть ритуала, она проведена. Так надо, — подхватывает мама.
— Он… — злобно смотрю на отца. — Он… понятно… местный. Но ты, мама! Ты!
— Я теперь тоже местная, — успокаивающе гладя мою руку, говорит мама. — Мы все теперь… местные.
Родители ведут меня по какому-то длинному коридору в какую-то комнату.
— Отдохни тут, дорогая, — мама усаживает меня на мягкий диванчик. — Давай помогу лечь так, чтобы платье не помялось.
— Я сама, — протестую и плюхаюсь на диван так неуклюже, чтобы помять платье как можно качественнее, и пытаюсь воззвать к совести родителей в последний раз. — Скажите честно, я приемная?
— Что за глупости! — хмурится отец. — Я в общих чертах рассказал тебе, что и как у нас с мамой вышло. И ты, и Шурик — наши родные дети.
— Тогда почему вы так стремитесь от меня избавиться? — почти плача спрашиваю я этих родных-чужих мне людей, одетых по последней моде этого магического мира и напоминающих мне участников маскарада того, бывшего моего мира.
— Всё будет хорошо! — строго говорит отец. — Решающий влюблен в тебя. Его чувство поймет и Алтарь. Его почувствуют и Тьма, и Магма.
— Насколько я помню, — перебиваю я, — невеста перед Алтарем тоже должна быть… влюбленной. Его Святейшество подробно мне обо всем рассказывал.
— Его Святейшество сообщил тебе часть легенды, — сердится отец. — Только часть. Им же и приукрашенную. Я же говорю об Абсолютном Знании.
