Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

Она аккуратно сложила письмо. Путь к мести был выбран. Отступления не будет.

Глава 41

Скрипучий

Я стоял на склоне холма, опираясь на зазубренный меч. Внизу, куда ни кинь взгляд, простиралось море стали и плоти. Город трупов. Безумная армия Эрнгарда была повержена. Воздух был густым и сладковатым от запаха крови, гари и… чего-то кислого, вероятно, того самого «сквирта», что двигал этими бедолагами.

Цена была высокой. Среди алеющих плащей Драконхейма лежали и наши. Ополченцы барона Отто полегли почти все. Несколько кошколюдов тоже не дышали, их грациозные тела неестественно выгибались среди грубых лат. Сердце сжалось. Эти проклятые безумцы оказали достойное сопротивление. Чертовски достойное.

Я глубоко вдохнул, собираясь с силами для речи. Нужно было поднять дух оставшихся, отдать дань уважения павшим, пошутить, чтобы снять напряжение…

— Воины Драконхейма! — начал я, и мой голос, хриплый от усталости, прокатился над полем. — Мы…

И тут моя голова взорвалась.

Это не было похоже ни на что прежде. Не поток воспоминаний, не головокружение. Это было ощущение, будто чей-то гигантский кулак схватил мой мозг и начал выжимать его, как мокрую тряпку. Мир поплыл, краски смешались в буро-багровое месиво. Звуки — победные крики, стоны — слились в оглушительный, бессмысленный гул.

— Господин⁈

— Артур!

Голоса Лиры и Ирис прозвучали как будто из-под толщи воды. Я увидел их испуганные лица, бросившиеся ко мне, но их образы двоились и расплывались. Колени подкосились, и я с тяжелым стуком рухнул на землю, в грязь и кровь. Последнее, что я почувствовал, — их руки, хватающие меня, и панические крики, а потом… тишина и мрак.

Сознание вернулось внезапно. Я лежал на спине, глядя в крону невероятного, гигантского дерева, чьи ветви терялись в сияющей дымке. Воздух был чистым, пахло хвоей, мхом и… чем-то ещё. Сладким и терпким. Я попытался пошевелиться, но тело не слушалось, будто парализованное.

Повернув голову, я увидел его.

Ту самую белку. Хранителя Семени. Сквиртоника. Он сидел, прислонившись к корню, его размеры по-прежнему поражали. А между его мощных задних лап, на отполированном камне, покоились те самые, легендарные бубенцы, каждый размером с его голову. Они переливались в странном свете этого места.

Их, мыли. Три девушки в струящихся одеждах с невозмутимыми, прекрасными лицами омывали гигантские яйца розовой водой, начищая их до ослепительного блеска. Когда их взгляды скользнули на меня, в них не было ни любопытства, ни отстранённости. В них было чистое, нескрываемое презрение. Холодное, как лёд.

И тут громовой, хриплый голос, исходивший от белки, обрушился на меня:

— ХА! А вот и ты!

Сквиртоник повернул свою огромную голову. Его янтарные глаза, полные не мудрости, а ярости, были прикованы ко мне. Он отшвырнул в сторону огромный орех, который щёлкал до этого.

— Думал, спрячешься за спинами своих кошечек и дешёвыми фокусами с огнём из причинного места⁈ — проревел он, и от его рёва задрожала листва на Древе. — Ты посмел возжелать то, что принадлежит МНЕ! Ты похитил у меня целую армию душ! Они должны были пасть в ярости, наполнив МОЮ силу, а не твоё жалкое тщеславие! Ты… ты мне весь ритуал испортил! Я из-за тебя аж недокончил!

Одна из нимф, натиравшая бубенец маслом, с отвращением отвела взгляд, будто я был чем-то неприличным, что посмело нарушить их священнодействие.

Я попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип. Я был здесь пленником. И судя по тому, как сверкали глаза у этого бога-белки с комплексом Наполеона, дела мои были хуже некуда. Гораздо хуже, чем на любом поле боя.

Я лежал, всё ещё не в силах пошевелиться, и смотрел на разгневанное пушистое божество. Голова гудела, но яростный рёв прояснил в ней одно — надо включать режим выживания. И дипломатию.

— В-великий Сквиртоник… — просипел я, едва шевеля губами. — Чем… чем я, жалкий смертный, мог навредить такому… такому могущественному божеству? Чьи… э-э-э… семенники… — я сделал паузу, чтобы собраться с силами, — … чьи семенники являются эталоном мощи и величия, коему завидуют все мужи от мала до велика, включая, не сомневаюсь, самого Творца?

Рёв Сквиртоника стих. Его огромные уши дёрнулись. Он наклонил голову, и его гневный взгляд сменился выражением любопытства.

— Что-что? — прорычал он, но уже без прежней ярости. — Повтори. Про эталон.

— Я сказал, что Ваши… бубенцы… — я сглотнул, выбирая слова, — … являются истинным воплощением божественной силы. Их размер, их идеальная форма, их… сияние… — я кивнул в сторону нимф, которые с новым рвением принялись их натирать, услышав комплимент объекту своего поклонения. — Это то, к чему стремится любая жизнь, но достигают лишь избранные. Избранные, как Вы.

Сквиртоник задумался, почесав лапой за ухом. Гнев будто испарился, сменившись самодовольным мурлыканьем.

— М-да… — протянул он. — Мудрый ты, однако, малый. Редкий смертный способен оценить истинное величие. Вижу, ты человек со вкусом. — Он величественно кивнул. — Ладно… признаю, особых претензий к тебе у меня и нет.

— Как… нет? А армия? Рёв? «Испортил ритуал»?

— Пустяки! — махнул лапой Сквиртоник. — Я просто… исполнял волю. Король Эрнгарда принёс дохрена рассола. Качественного, выдержанного. Ну, я и благословил его армию. А куда она пошла — это уже не мои проблемы. Я вообще-то больше по… эстетической части. — Он снова с самодовольством посмотрел на свои омываемые сокровища.

— Но Вы же сказали… «посмел возжелать то, что принадлежит мне»… — не унимался я.

Белка замерла. Её глаза округлились, словно она сама только что осознала, что проболталась.

— А… это… — он заёрзал. — Ну, вообще-то… это не король так уж хотел тебя убить. Это… ммм… Роксана. Да, Роксана попросила сделать ему это благословение и направить армию именно на тебя. Сказала, что ты… угроза божественному порядку.

Услышав это имя, я не выдержал.

— Так я и знал! Эта коварная сучка! — вырвалось у меня. Нимфы, мывшие яйца, в едином порыве возмущённо ахнули, а одна даже бросила в меня свою бархатную тряпочку. — У неё только одно желание — быть единственной богиней! Чтобы все молились только ей, все сквиртали от её имени и никто не смел посягать на её власть! Она хочет прибрать к рукам весь поток божественной энергии!

Сквиртоник, который до этого казался лишь слегка озадаченным, вдруг застыл в ужасе. Его мех встал дыбом.

— ЧТО⁈ — проревел он так, что с Древа посыпались листья. — ОНА ЧТО⁈ Она хочет… СКВИРТИТЬ САМОСТОЯТЕЛЬНО? Без… без моего благословения? Без моих… бубенцов⁈

Он вскочил на задние лапы, его огромные яйца грозно раскачивались.

— Это… это мерзко! Это противоестественно! — кричал он, размахивая лапами. — Меня, меня Древние создали, чтобы я доводил девушек до сладостного сквирта! Чтобы они кричали от наслаждения! А не какая-то… страшная баба-богиня, которая лезет не в свои дела! Она хочет украсть саму суть моей силы!

Он тяжело дышал, его глаза метали молнии. Нимфы в страхе попятились.

— Хорошо, — прошипел Сквиртоник, снова опускаясь на все четыре лапы и смотря на меня с новым, решительным выражением морды. — Ты, смертный, открыл мне глаза. Эта Роксана… она не просто интриганка. Она — еретичка! Посягательница на священный сквирт!

Он ткнул в меня лапой.

— Ладно. Ты свободен. И считай, что мой гнев исчерпан. У меня теперь есть враг куда опаснее. — Он повернулся к нимфам. — Девочки! Усилить натирку! И принести мне самый большой орех из запасов! Мне нужно подкрепиться для грядущей битвы!

Моё тело вдруг обрело лёгкость. Я почувствовал, как камень свалился с души. Пусть ненадолго, но я обрёл могущественного союзника в лице обиженной белки с комплексом неполноценности. В этом безумном мире и это было победой.