Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

— Артур… — простонала она, и в её голосе была уже не неуверенность, а дикое, нетерпеливое желание.

Она повернулась ко мне, её лицо было пылающим, глаза потемнели от страсти. Опираясь руками о мою грудь, она приподнялась и нависла над моим членом. Один её рука отодвинула ткань платья, обнажив идеальную, высокую грудь с набухшими, тёмно-розовыми сосками. Она направила мой член к своему входу и, глядя мне прямо в глаза, медленно, с наслаждением опустилась на него.

Её внутренности были обжигающе горячими и невероятно тесными. Она приняла его не сразу, с трудом, с тихим стоном, но её тело жаждало этого. Как только он вошёл в неё полностью, она замерла на секунду, запрокинув голову, а затем начала двигаться.

Сначала это были медленные, глубокие покачивания бёдрами, позволяющие ей привыкнуть к его размеру. Но очень скоро её движения стали быстрее, резче, почти отчаянными. Она скакала на мне, её грудь подпрыгивала в такт, а из её губ вырывались хриплые, животные стоны. Её пальцы впились в мои плечи, оставляя красные полосы.

Вид её дикого, потерявшего голову от наслаждения тела, её крики и эта невероятная, сжимающая хватка её влагалища свели меня с ума. Мои руки впились в её упругую попку, я помогал ей двигаться, направляя её, шлёпая по её плоти, чувствуя, как её тело отзывается на каждое прикосновение новой дрожью.

Возбуждение достигло пика слишком быстро. Я почувствовал, как из глубин моих новых, божественных яиц поднимается мощная, неконтролируемая волна. С громким, срывающимся криком я кончил. И это была не просто эякуляция. Это был поток. Огромное, невероятное количество горячего семени хлынуло в неё, заполняя её до отказа. Элиана завизжала — не от боли, а от шока и невыразимого удовольствия, её тело затряслось в мощном оргазме, и из неё самой вырвался тёплый, прозрачный сквирт, оросивший мои бёдра и живот.

Когда спазмы наконец стихли, она с трудом, будто он весил центнер, вытащила мой всё ещё пульсирующий член и без сил рухнула на меня. Её тело обмякло, она тяжело дышала, прижимаясь к моей груди, вся трясясь от пережитого. Мы лежали в молчании, оба покрытые потом, её соками и моим семенем, которое медленно вытекало из неё на простыни. В воздухе витал тяжёлый, сладковатый запах секса и полного, животного удовлетворения.

Глава 42

Важные решения

Кабинет барона Отто фон Кракенфельда был таким же, как и его хозяин — пытающимся казаться больше и значительнее, чем был на самом деле. Низкие, закопчённые потолки, дубовые панели, которые местами отходили от стен, и одинокий штандарт с осьминогом, грустно провисавший в углу. За массивным, испещрённым царапинами столом я чувствовал себя почти нормально. Слабость и головокружение отступили, сменившись привычной усталостью и грузом ответственности. Напротив меня сидел сам барон, похожий на напуганного ёжика в дорогом, но мятом камзоле. Он нервно перебирал кипу бумаг, от которых пахло пылью и отчаянием.

— Ваше сиятельство, — начал он, заламывая руки. — Не могу не выразить своё глубочайшее облегчение по поводу Вашего скорейшего выздоровления! И, разумеется, восхищения блестящей… э-э-э… стратегией, что обратила вспять орду этих… сквиртящих дикарей! Угроза, можно сказать, устранена!

— Не совсем, барон, — сухо парировал я, отпивая глоток кислого вина из глиняного кубка. — Основная армия разбита, это да. Но донесения говорят, что остатки рыцарей, разбежались по моим землям и подались в разбойники. Теперь они грабят и крушат всё на своём пути с тем же энтузиазмом, но без какой-либо цели.

— Увы, увы… — вздохнул Отто, с тоской глядя в окно, за которым лежали его разорённые владения. — Но! — он вдруг воспрял духом. — Ваша семья, Ваша казна! Драконхейм всегда славился своими… э-э-э… финансовыми резервами. Слышал, даже статуи золотые… особой анатомии… позволяют Вам вести войну.

Я едва сдержал стон. Эта легенда о золотых яйцах будет преследовать меня до гроба.

— Деньги есть, — подтвердил я, стараясь не смотреть ему в глаза. — Но одной казной войну не выиграть. Вы правы, барон, в столице Эрнгарда сейчас хаос. И пока мы тут разбираемся с берсерками-одиночками, армия моей дорогой тётушки, королевы Аскарона, подходит всё ближе к Штельхайму. Она играет в свою игру, и пока что выигрывает.

Отто наклонился вперёд, его голос стал заговорщицким.

— Именно! Так какие же наши планы, Ваша светлость? Штурмовать столицу? Объединиться с остатками сил короля Вильгельма против общего врага?

Я откинулся на спинку грубого дубового кресла.

— Наших сил, барон, даже объединённых с тем, что осталось от Вильгельма, может не хватить на противостояние свежей, дисциплинированной армии Аскарона. Штурмовать столицу, за спиной у которой стоит Марицель — самоубийство. Потому лучшим, хоть и горьким, решением будет… написать письмо моей тётушке.

Барон Отто широко раскрыл глаза, но через секунду его лицо озарилось пониманием.

— Ах! Дипломатия! Хитрость! Вы хотите выиграть время! Изучить намерения королевы! Блестяще, Ваше сиятельство, просто блестяще! — он почти захлопал в ладоши. — Я полностью согласен с таким… э-э-э… тонким подходом!

Он замолчал, и по его лицу проползла хитрая улыбка.

— И, если позволите выразить своё восхищение не только Вашей стратегией, но и… вашей обретенной мощью. По лагерю ходят слухи… — он понизил голос до шёпота, — … что Вы получили благословение самого Сквиртоника! Я… я горд, что служу под началом столь… избранного божеством человека!

Я посмотрел на его сияющее, полное искреннего восторга лицо и почувствовал, как внутри всё опускается. «Он горд. Горд служить мне, потому что у меня, по слухам, волшебные яйца. Великий Дракон, в каком же абсурдном аду я живу».

— Благодарю за Вашу преданность, барон, — сказал я с максимально возможной для меня аристократической сухостью. — Божественные знаки… дело тонкое и не всегда предсказуемое.

«Слава всем тёмным и светлым богам, что после того инцидента с Элианой всё вернулось к своим привычным, скромным размерам», — с огромным облегчением подумал я. Иначе вести переговоры с тётушкой пришлось бы, наверное, из-за ширмы.

— Преданность моя непоколебима! — воскликнул Отто, вставая и делая неловкий полупоклон. — Я немедленно распоряжусь насчёт письма и пергамента лучшего качества! Мы должны донести Вашу мудрую мысль до ушей её величества в самом достойном виде!

Я кивнул, отпуская его. Барон выпорхнул из кабинета, окрылённый. А я остался сидеть в одиночестве, глядя на потолок и размышляя о том, как объяснить королеве-интриганке, что твой главный козырь — это временно увеличившиеся яички, которые, к счастью, уже пришли в норму. Дипломатия, блин, адски сложная наука.

* * *

Её Величеству, Королеве Аскарона,

Марицель фон Драконхейм,

Моей столь же лучезарной, сколь и коварной тётушке.

Прошу Вас отложить на мгновение чашу с вермутом, в который Вы, несомненно, подмешали яд для кого-то менее проворного, и уделить долину внимания нижеследующим строкам.

События последнего времени, надо признать, приобрели излишне… бурлескный оттенок. Войны, свадьбы, побеги, публичные акты глубокого уважения — голова идёт кругом у человека с куда более стабильной психикой, чем у Вашего покорного слуги. В свете сего, предлагаю временно отложить в сторону наши семейные разногласия (включая тот забавный инцидент с Вашим досрочным отбытием с моей свадьбы, устроившей небольшой вакуум власти в регионе) и обсудить будущее наших земель с позиции трезвого, если не сказать похмельного, расчёта.

Силы Эрнгарда, что некогда угрожали нам обоим, ныне обратились в дым и щепки (буквально, в моём случае). Однако, как мудрый садовник, подрезавший одно сорное дерево, видит прорастающие ростки другого, так и я вижу, как Ваши победоносные штандарты приближаются к сердцу нашего общего врага. Дабы не допустить нового витка столь дорогостоящей и утомительной для всех стороны суеты, я предлагаю нам сесть за стол переговоров. И не с пустыми руками.