— Офигеть! — громко возмущаюсь я. — Это я трачу время на пустую болтовню?!
— Елена тебе передала со словами «Бессмысленно всё, кроме любви», — говорит Франц.
Беру в руки старое мутное зеркало. Франц бросается к моим ногам и цепляется за правую ногу ручонками и ножками, как годовалый малыш.
— Я с Еленой так… передвигался, — умоляющим шепотом объясняет он.
— Черт с тобой! — соглашаюсь я дрожащим от страха и предвкушения голосом. — Может, отвалишься по дороге.
Неужели сейчас, посмотрев в это зеркало, я смогу вернуться домой… В мой мир… Мир, в котором я выросла. К Шурке, к Полинке, к Мымре Борисовне… Мама. Папа. Простите… Но ваше решение — не мое решение.
— Отрешись от всего, — советует Франц. — Не думай о прошлом, не думай о будущем. Помни только о том, куда и к кому тебе надо.
— Прости, папа… — бормочу я, чувствуя боль в сердце и горечь в горле. — Спасайте с Фиакром свою Империю сами.
— Это вряд ли… — торопит меня Франц, дергая за подол платья. — Империя теперь обречена — и черт с ней, как ты говоришь!
— Выкрутятся! — парирую я. — У них тут Магов, как собак нерезаных, пруд пруди.
— В твоем мире режут собак? — испуганно спрашивает Франц.
— Не то чтобы режут… — отвечаю я, не решаясь смотреть в зеркало. — Хотя… некоторые даже едят…
— Брр! — морщится Франц брезгливо. — Ну что ж… Идеальных миров не существует… Этот долго и достойно сражался за свое существование.
— Они тут все бессмертные! — напоминаю я. — Почти все… Или чертовы должгожители…
— Как и ты! — напоминает он.
— Вернусь домой — всё изменится, — уверена я. — В моем мире нет ни бессмертия, ни таких фантастических долгожителей.
Воздух вокруг как будто теряет прозрачность и опять дрожит, как речная вода, легкой рябью.
— Действуй! — снова торопит фамильяр. — Это защита Магов Культа Непрощенных дрожит под силой Решающего, Надзирающего и Их Величеств. Долго они не смогут удерживать этот зал.
— А что значит «Бессмысленно всё, кроме любви»? — вспоминаю я слова Елены.
— То и значит, — огрызается Франц. — Что тебе не понятно? Какое слово?
— Мне понятны все слова, — огрызаюсь я. — Я не понимаю — это заклинание для перемещения или заумная фраза к профилю и аватарке?
Меня трясет мелкой дрожью от страха перед тем, что со мной сейчас будет. Франца трясет мелкой дрожью от нетерпения. Воздух трясет невидимой силой.
С оглушительным стуком распахивается первая дверь. И я сразу вижу отца. Он страшно зол. Рядом Фиакр. Он странно спокоен. За их спинами Их Величества. Они серьезны и неподвижны.
— Николетт! — грозный окрик отца. — Остановись! Ты не всё знаешь!
— Я знаю достаточно, чтобы решать за себя самостоятельно! — кричу я.
Воздух становится таким же насыщенным, как тогда у Алтаря. Магма и Тьма снова скрестили шпаги.
— Вы позволите погибнуть целой Империи? — как-то нежно спрашивает Его Императорское Величество Раймунд, словно разговаривает с неразумным подростком.
— Мне моя жизнь дороже, — осторожно отвечаю я.
— Не болтай! — сердится Франц. — Отражайся давай!
Дрожащими руками прижимаю к груди зеркало.
— А я? — отец холоден и даже неприятен мне сейчас. — А мама?
— А Шурка?! — сопротивляюсь я. — А я?
— Ваше Высокопревосходительство! — мой отец обращается к Фиакру. — Почему Вы не убираете их защиту? Ради чего тянете время?
— Пусть делает, как решила! — твердо, даже как-то равнодушно отвечает Фиакр. — Это ее жизнь и судьба.
— Господин Решающий! — окликает Фиакра взволнованный Раймунд. — Ваша клятва…
— Я выполню свое предназначение! — почти рычит Фиакр.
Когда мой отец делает шаг в мою сторону, Решающий стремительно преграждает ему дорогу.
— Отражайся! — молит Франц. — Ну! Столько человек тебе помогали! Ты всех подводишь!
— И так подвожу — и так подвожу! — нервничаю я, теряя смысл происходящего.
На самом деле я просто панически боюсь что-то делать. Шурка, Полинка и моя прежняя жизнь не перетягивают маму, папу и этот Магический мир, но и обратного я не чувствую. Я каждую секунду рискую жизнью здесь. И отвечаю за всех! За всех! Такое впечатление, что и тут, и там!
— По праву своего рождения ты должна поступить так, как предначертано! — голосом искусственного интеллекта говорит мой отец и этим крайне меня озлобляет.
— Родите себе еще одну дочь! — отвечаю я. — Ее и кладите на свой Алтарь!
— Люба! Замолчи! Повинуйся мне! — грозно повелевает носитель Великого Знания — Абсолюта.
— Я принял решение! — перебивает моего отца Решающий. — Госпожа Николетт свободна! Я повторяю: я выполню свое предназначение!
Лица Их Величеств вытягиваются.
— Прекрасно! Эту Империю спасут без меня! — нервно смеюсь я. — Несколько сотен потенциальных невест, селекция и всё прочее… Справитесь!
— Справимся… — Фиакр поворачивается ко мне, загораживая широкой спиной от взглядов других. — Будь осторожна и… счастлива, Люба…
Мое имя в его устах звучит тепло и как-то по-родному что ли…
— Отражайся! — испуганно шепчет трусливый фамильяр трусливой хозяйки.
Начинаю медленно переворачивать зеркало.
— Друг мой! — неожиданные слова Императора, обращающегося к Фиакру, останавливают меня. — Мы не можем позволить тебе…
— Я принял решение! — сердится Фиакр и, сменив интонацию, обращается ко мне. — Делайте, что выбрали, госпожа!
— Даже с Еленой было проще! — возмущается Франц, спрятавшийся в складках моего платья. — Она если решила — действовала!
Лица Их Величеств меня пугают. Они становятся строго отрешенными. На меня они не смотрят. Даже Король Базиль. В глазах отца настоящее отчаяние.
— Это худший сценарий! — потрясенно говорит он Фиакру. — Худший!
— Он лучший для вашей дочери, — настаивает Фиакр.
Поскольку я не понимаю, о чем речь, пугаюсь еще больше.
— Они опять про гибель Империи? — шепчу я Францу.
— Они про гибель Решающего, — нехотя отвечает фамильяр.
— В каком смысле? — не понимаю я. — У Алтаря разве может погибнуть не невеста?
— Можно вообще обойтись без невесты, — Франц еще крепче цепляется за мою ногу. — Можно отдать Алтарю Решающего — и Империя будет спасена на веки вечные.
Мгновенно похолодевшие руки не удерживают маленькое легкое зеркальце. Оно со звоном падает на черный мраморный пол, разлетаясь на множество мелких осколков с хрустально-печальным звоном.
— Зашибись! — вспоминает сленговое слово Франц и демонстрирует знание еще нескольких идиом. — Когда хозяин дурак — слуге пиши пропало!
Встречаюсь с мрачно черными глазами Фиакра. Они горят решимостью и еще чем-то.
— Я освобождаю вас, госпожа Николетт, от неприятной и невыносимой миссии — спасать нашу Империю. Спасайте себя. Вы имеете на это полное право.
— Ага! — в голове голос Франца. — Зеркало одно было!
— Я согласна! — отчетливо говорю я.
В это мгновение воздух вокруг нас становится привычно прозрачным и невидимым.
— На что согласны? — вежливо уточняет Император. — Ваш ответ должен быть свободным и честным.
— На венчание! — выкрикиваю я, перебивая саму себя, заглушая поток внутренней речи трусливой и безнадежно отчаявшейся невинной девушки.
— Какое счастье! — радостно восклицает отец.
Их Величества разом облегченно выдыхают. В складках платья обреченно хнычет Франц. Фиакр строго смотрит на меня, во взгляде нет радости и веры в мои слова.
— Но у меня условие! — спохватившись, добавляю я.
— Какое? Венчаться через пару лет? — иронизирует отец, который по-прежнему не может ко мне подойти, на пути памятником стоит Решающий.
— Нет. Венчаться сегодня. Сейчас.
Глава 29. Глупая ложь и глупая правда
Каждый из нас придумывает свою жизнь,
свою женщину, свою любовь и даже самого себя.
Анатолий Мариенгоф
Любовь — это то, что побуждает мужчину
говорить женщине глупую ложь,
