а женщину —
говорить мужчине глупую правду.
Хелен Роуленд
Не пролить ни капли… Я помню… Но всё равно боюсь…
После слов Франца о том, что Алтарю можно отдать и Решающего, меня переклинило.
— Справимся… — Фиакр поворачивается ко мне, загораживая широкой спиной от взглядов других. — Будь осторожна и… счастлива, Люба…
Он отпускает меня, решая погибнуть у Алтаря сам? Потому что так решил? Потому что Решающий? Потому что никто из сотен Обещанных ему не подошел? Значит, подошла только я?
Мне до зубовного скрежета тяжело справиться с новыми эмоциями и новой мыслью. Эта новая мысль звучит неправдоподобно и даже нелепо. Но… Я не хочу, чтобы Фиакр погиб. Не хочу… Эта мысль отчетливая, яркая, навязчивая, мучающая…
Переживания о родном братике, который остался там, в «моем» мире, тоже гложут, но слова папы о том, что Шурке нельзя в этот мир по какой-то важной, но секретной причине, уже кажутся мне правдой, а не отговоркой.
Переживания о единственной верной подруге, которую Елена на несколько минут затащила в этот магический мир, а потом безжалостно, по ее же собственным словам, вернула обратно, тоже заглушаю в себе, не давая разрастись и довести меня до отчаяния.
Кубки Равновесия великолепны и… неподъемны. Еле-еле держу свой за толстенную ножку.
— Чугунные что ли… — бормочу я, отдуваясь, как цирковой силач, тягающий гири.
Как мне не пролить ни капли? Да я поднять выше живота его не могу!
Решающий, бледный почему-то, но, как всегда, решительный (положено по статусу) держит свой Кубок легко и даже изящно.
Ритуал оказывается «совершенной ерундой»! Надо по очереди перелить из одного Кубка Равновесия в другой терпкое, почти черного цвета вино, а потом сделать ровно три глотка из своего, глядя друг другу в глаза. Звучит проще, чем является на деле.
Во-первых, переливать вино надо на уровне глаз партнера. Во-вторых, нельзя разлить ни капли. P.S. «Наш» обычай кусать по очереди свадебный каравай просто великолепен и прост, по сравнению с этим. Да и результат показывает другой. Отхватил кусок побольше — будешь главой семьи.
— Если он прольет — у тебя после венчания появится возможность принять одно решение, противоречащее его решению, — шепчет мне мама.
— Если ты прольешь, — добавляет папа, — то должна будешь во всех семейных спорах уступать всю вашу совместную жизнь.
Равнозначно. Справедливо. Не то слово… Как и всё в этом странном мире.
— Если не выдержишь его взгляд после первого глотка, — продолжает мама, — то вкус вина покажется тебе до боли отвратительным и на пару минут оно станет неким эликсиром правды, на все вопросы Решающего ты ответишь только то, что думаешь и чувствуешь на самом деле.
— А если не выдержит твоего взгляда он, — подхватывает папа, — то… не могу себе такого представить…
— Чудесно! — мой сарказм меня же и поддерживает в трудную минуту.
— В этом мире большая часть придворных магических браков так и не заключается, поскольку ответы невест получаются… неудобными… — ласково смотрит на меня мама.
С этого момента начинаю нервничать еще больше. Вот не понравятся всем мои ответы. Столько у меня претензий накопилось к этой Империи, беспомощной без меня и моих несуществующих способностей.
— Вы должны мне пообещать! — горячо прошу я родителей. — С Шуркой будет всё в порядке — и я в этом удостоверюсь не теоретически, а как-то реально!
— Конечно! — подозрительно очень легко соглашается отец, переглянувшись с мамой.
— И Полинка! — я хватаю отца за руки. — Как-то можно перенести ее сюда? Это же ее мечта — не моя! Есть такая… техническая возможность?
— Если всё во время предварительных ритуалов и венчания у Алтаря пройдет так, как надо, — осторожно, даже аккуратно говорит отец, — можно будет попробовать. Не обещаю, но обещаю, что очень постараюсь.
— Что значит попробовать?! — возмущаюсь я. — У Елены это запросто получилось!
Мы с родителями стоим невдалеке от Их Величеств и Елены. Хотя, что это я… Елена теперь тоже Ее Императорское Величество.
Мама и папа готовят меня к ритуалу с Кубками, а не менее сотни гостей ждут самого действа. В зале нет ни Ребекки, ни Лефевра. Значит, мои «партизаны» провалились? К смешанным чувствам страха перед неизвестным, переживаниям за Шурку и Полинку добавляются неловкость и даже стыд за то, что так подвела помогающих мне. Их же там много… Непрощенных…
— Это была не Полинка… — мягко берет мои руки в свои мама. — Это был только ее… облик… не знаю, как объяснить… оболочка…
— Голограмма? — не понимаю я. — Это была она, Полина! Я ее своими глазами четко видела!
— Нет, это недолгое пребывание в этом мире за счет прорыва энергии Магмы и преодоления энергии Тьмы, — пытается объяснить мама.
— О! — радостно выдыхаю я. — У моей Полинки прорывы? У нее получилось!
— Дорогая, — теперь мои руки берет в свои папа, — мы сделаем всё, что сможем. Еще раз обещаю. Пора приступать к ритуалу.
Мы с Фиакром на почтительном расстоянии встаем друг напротив друга у подножия тронной площадки. В зале с застывшим от предвкушения уникального зрелища и понимания грандиозности события «бомондом» Империи гробовая тишина.
«Жених» тоже держит свой Кубок. Но уже на уровне моих глаз. Легко, словно он весом, как пластиковый стаканчик. Конечно! Он же Маг! И качок, наверное, есть же у них здесь тренажерные залы.
— В Императорском дворце нельзя использовать магию, — догадывается, о чем я думаю, отец. — Это его врожденные способности.
— Вы же помните, что я тяжелее коньков ничего в руках не держала? — с испугом спрашиваю я родителей.
— Ты Sorcière, — ласково напоминает мама. — На твои способности сейчас никто и ничего подействовать не может. Даже пологи, наложенные Магами Империи.
— Господа! — голос Его Императорского Величества громок, тверд, радостен. — Начнем церемонию! Прошу Вас, дорогие новобрачные!
— Ирен и Селестина, которые дошли до Алтаря с Решающим, как-то же прошли эту церемонию… — бормочу я, поддерживая саму себя.
— Они ее не проходили, — шепчет мама. — Они не Sorcière.
— Ни фига себе! — возмущаюсь я. — Это нечестно!
Я начинаю поднимать свой Кубок — и он вдруг становится легче легкого. Неужели силы Sorcière? Где раньше были? Тоже прорывами прорываются?
Фиакр делает шаг в мою сторону.
— Моя госпожа! — на почтительном расстоянии делает он легкий, но уважительный поклон.
— Мой господин! — неожиданно для самой себя ответствую я, кланяясь ему.
Мои родители, Их Величества и двор смотрят на нас, не отрывая глаз, и с таким пафосно-радостным удовлетворением, словно у всех одновременно исполнилось заветное желание.
Груз ответственности начинает давить все сильнее. И еще страх… Страх за жизнь… нет… не всех граждан Империи, а одного упрямого и невыносимого Мага.
— Сходитесь! — торжественно говорит Император.
И у меня возникает логичная ассоциация с дуэлью двух заклятых друзей.
Мы делаем по два шага навстречу друг другу. По исказившемуся лицу Фиакра я вижу, что невидимая сила начинает давить на него, не давая приблизиться ко мне. У меня же появляется стойкое ощущение сильной тошноты.
— Помоги ему! — шепчет отец.
Как? Я не понимаю. А мне кто поможет?
— Помоги ему! — шепчет мать.
Я смотрю на Фиакра и не знаю, как ему помочь. Мне почему-то совсем не хочется, чтобы ему было больно. В это мгновение лицо Решающего разглаживается, становится умиротворенно спокойным. И я с удивлением понимаю, что боль ушла.
Глупо хихикаю и вспоминаю слова Полинки о том, что все невесты в день своей свадьбы глупеют от счастья. Я невеста. Сегодня день моей свадьбы. Я счастлива? У меня нет ответа на этот вопрос. Есть ответ на другой.
Я глупа, если решила остаться. И идти к Алтарю. И поверила обещаниям отца. Я точно глупа. Но я не передумаю. Мысль о том, что Фиакра уничтожит Тьма, не даст мне спокойно жить в своем привычном мире. Наверное, я просто очень добрая. Остановимся на этой аксиоме. Образ глупой, но доброй невесты снова меня смешит.
