Соблазн (СИ) - Виннер Лера

— Довольно, — Удо поставил бокал на стол так резко, что непонятно было, как не разбил. — У меня действительно нет ни времени, ни желания сейчас разбираться в этом.

— Я тебя об этом и не прошу, — все так же спокойно Бруно поставил свой бокал и остановился. — Просто подумай об этом. В дороге хорошо думается, я знаю. И не торопись ни с ответом, ни со своим возвращением. А я пока присмотрю за герцогиней.

После недолгой и напряженной тишины в комнате снова произошло какое-то движение, и я готова была поклясться, что это Удо встал, чтобы приблизиться к нему вплотную.

— Не смей прикасаться к ней в мое отсутствие.

— Разумеется, — Бруно согласился спокойно, но головокружительно легко. — Я пальцем ее не трону, слово даю.

Глава 8

Удо уехал через час.

Одно из окон моей спальни выходило во двор, и лёжа в постели, я слышала, как там суетились провожавшие его люди.

Бруно пришёл ко мне через полтора.

Он вошёл тихо и без стука, остановился в дверях, проверяя сплю ли я.

Следовало бы и правда притвориться, но непонятная, ничем, в общем-то, не обоснованная злость жгла грудь, и я отвернулась на бок, спиной к нему слишком резко.

Очень хотелось повернуться и снова назвать его ублюдком — хотя бы за ту самоуверенность, с которой он посмел решать мою судьбу перед Удо.

Перина промялась, когда он склонился надо мной, оперевшись о неё ладонями по обе стороны от моей головы.

— Подслушивала?

В его тоне не было недовольства, но отчётливо слышалось удовлетворение и тщательно сдерживаемый смех.

Вместо ответа я зажмурилась крепче.

По поводу отъезда мужа я не испытала даже облегчения, настолько ситуация с ним казалась мне сложной и неразрешимой, несмотря на его мнимую готовность что-либо обсуждать.

От Бруно же пахло мылом и чём-то ещё, приятным и свежим, а капля воды с его волос упала мне на висок.

С его появлением мне стало заметно спокойнее, как будто он и правда мог защитить меня от неизвестности самим своим присутствием, и это злило до сведённых пальцев и желания на него накричать.

— Перестань, герцогиня, ты же знаешь, что я не сделал бы ничего тебе во вред.

«Только выторговывал меня, как лошадь на базаре. И, черт тебя побери, ты отлично знал, что и как сказать Удо. Ты прекрасно с ним знаком», — я не стала произносить это вслух, чтобы не падать до откровенно пошлых упрёков.

Что он мог мне сказать на это?

Что я хотела, чтобы он мне ответил?

— Хотя, мне кажется, ты злишься не на это, — по коже побежали мурашки, когда Бруно отвёл мои волосы с виска и коснулся мягким поцелуем. — Ты задумалась о том, что он может оказаться прав. Что я действительно просто тешил своё самолюбие вчера.

Попадание было настолько метким, а это прикосновение — столь нужным и успокаивающим, что я развернулась так резко, что едва не ударилась о его подбородок.

— Ты самоуверенный мерзавец и негодяй!

— Да. И лучший из твоих любовников, — улыбаясь почти до неприличия довольно, он склонился ещё ниже, заслоняя собой лунный свет, льющийся из окна, и создавая иллюзию того, что мы остались одни во всём мире. — И всё же я снова тебя не подвёл.

Это было правдой. Даже когда мне показалось, что всему конец, он справился и с ситуацией, и с бешеным нравом Удо, так или иначе добившись того, чего хотел.

— Герцог задумался. На текущем этапе это уже много.

— Он никогда на это не согласится, — я сама удивилась тому, как голос опустился до хриплого полушёпота. — Я принадлежу ему, и…

Мне пришлось остановиться, потому что я собиралась сказать, что он не знает Удо. Но нет, Бруно слишком хорошо его знал. По всему выходило, что много лучше, чем я.

Он, очевидно, понял, потому что снова погладил меня по волосам.

— Именно поэтому он может дать положительный ответ. Когда он вернется, я поговорю с ним снова, а потом ещё раз, и ещё, если понадобится. С любым человеком можно договориться, герцогиня. А твой муж прежде всего человек.

Не зная, что ему возразить, я молчала, пораженная уверенностью, с которой он говорил всё это, а Бруно тем временем склонился ниже. Обвёл губами линию моего подбородка, ещё не целуя, но намечая прикосновение, вдохнул с кожи запах мыла и трав.

Сердце забилось так сильно, что за это я его почти возненавидела.

Накануне я была слишком взволнована и не исключала того, что могу погибнуть.

Теперь же все было совершенно иначе, и прикосновения Бруно казались дикими, неуместными… и от того особенно желанными.

— Ты дал ему слово не прикасаться ко мне, — это было моим последним аргументом для него и для себя.

Бруно ответил мне тихим смешком:

— Я и не стану.

Он сделал всего одно ловкое движение, которое я даже не успела отследить, но мгновение спустя он уже лежал на спине, а я сидела на его бедрах.

— Ты сама все сделаешь, — заложив руки за голову, он с нескрываемым удовольствием наблюдал, как я вздрагиваю, а после застываю, не зная, как поступить.

Для того, чтобы встать с него, нужно было только пошевелиться, но учитывая полупрозрачную рубашку, под которой ничего не было, получилось бы слишком неловко, чудовищно… неискреннее.

Начать самой было немыслимо, и я сжала губы, надеясь, что он хоть немного мне поможет, но он только продолжал смотреть.

— Смелее, прекрасная Мира. Ты ведь хотела прикасаться ко мне вчера. Правда, тебе было немного не до этого.

Снова называть его мерзавцем было глупо, но я все равно подалась вперед, опираясь ладонями о перину точно так же, как опирался, нависая надо мной, он.

— Ты снова не намерен замолкать?

Бруно улыбнулся еще шире, но в самом деле не попытался дотронуться до меня.

— Если только ты меня убедишь. Но нет. Мне нравится, как ты краснеешь.

— Негодяй.

Я сама поразилась тому, сколько восхищения прозвучало в моем голосе.

Бруно тихо засмеялся, а я задержала дыхание то того, как близко он был. От того, что он собирался сделать со мной все то же, что делал прошлой ночью, но теперь уже в этой постели. В той, на которой меня брал муж, и я пережидала его близость как непогоду — потому что таковы были обязанности жены.

Бруно же я ничего должна не была. По сути, я его даже не знала. Но он заставил меня пережить настолько ошеломляющие по силе чувства, что прямо сейчас показалось таким естественным — склониться еще ниже и коснуться первым осторожным поцелуем его шеи, потом подбородка, ключиц.

Руки начинали подрагивать от напряжения, и пытаясь скрыть эту дрожь, я легко, унизительно неловко провела по его груди вниз, чтобы забраться под подол рубашки и наконец коснуться ладонью кожи.

То ли не веря до конца в мое согласие на то, что он предлагал, то ли еще почему-то, но Бруно застыл, замер подо мной. Кажется, даже задержал дыхание.

Он не пытался торопить, и, сняв с него рубашку, я продолжила изучать его ладонями и взглядом. На нем обнаружились несколько маленьких шрамов, не замеченных мною вчера в горячке. Он был отлично сложен. И с каждым легким прикосновением мне все проще было убедить себя в том, что этот случай слишком жаль упускать.

Несмотря на то, что, кроме Удо, сравнивать мне было толком не с кем, мой муж в качестве любовника не шел ни в какое сравнение с ним, а сама мысль о том, чтобы подпустить к себе кого-то из грубоватых мужиков или слащавых вельмож в родных местах казалось невыносимой. После моего отъезда из замка герцога подобное едва ли повторится, и сейчас можно было распробовать как следует, чтобы запомнить это.

— Мира, — он позвал тихо и очень серьезно, и я подняла глаза, не понимая, о чем столь срочном и важном можно говорить сейчас.

Бруно смотрел на меня пристально, и даже в темноте я заметила, что глаза у него снова потемнели.

— Поцелуй меня.

Это был не приказ, не настойчивая просьба. Просто предложение.

Даже не пытаясь спорить, я подалась ближе и, коснувшись его губ, замерла.

Меня целовали, но мне впервые доводилось целовать самой, и сердце снова зашлось от неловкости и глупого страх, что он посмеется и не ответит.