Соблазн (СИ) - Виннер Лера

Бруно ответил. Он разомкнул губы, но не пытался перехватить инициативу, а я очень быстро забыла о том, что боялась быть неуклюжей, настолько это оказалось обжигающе приятно — получить власть над ним, вести его самой, пользоваться его доверием.

В этом счастливом опьянении так просто оказалось опуститься ниже, когда стало нечем дышать, повторить путь собственных ладоней губами.

Я задержалась над сердцем, наслаждаясь тем, как быстро оно бьется, а после двинулась ниже, потерлась щекой о его живот, небольно прихватила кожу, и замерла.

Он продолжал лежать подо мной неподвижно, но был порядком заведен, и чувствуя, как краска снова приливает к щекам, я взялась за его пояс.

И вот это оказалось стыдно по-настоящему. Бруно не стеснялся остаться обнаженным передо мной, а я с трудом могла вдохнуть, стягивая с него одежду.

Он был уже полностью готов, и проводя рукой по его бедру, я напомнила себе, что не обязана. Что даже для мужа я не делала ничего подобного.

А после осторожно коснулась его члена, обхватила ладонью, и прикусила губу, привыкая к этому ощущению.

Удо не слишком любил, когда я трогала его в ответ, хотя по началу мне и было любопытно.

Бруно же замер, приподнявшись на локтях, и его взгляд, который я чувствовала затылком, стал бешеным.

— Мира.

Теперь это была совсем другая интонация — по-прежнему не глядя на него, я кожей улавливала его тревогу. Зная, как доставить удовольствие мне, он не хотел, чтобы я делала что-то неприятное и недопустимое для меня.

Это оказалось настолько трогательно, что я тихо засмеялась, поднимая голову и с поразившей меня саму легкостью встречая этот взгляд.

— Кажется, теперь кто-то другой сгорает от стыда.

Он так очевидно поперхнулся всем, что хотел мне сказать, всем, для чего подбирал слова так тщательно, что мне стало еще и весело.

Сжав его смелее и тихо задохнувшись от ощущения такой нежной кожи под ладонью, я снова потянулась к нему, ловя губами губы.

— Ты же хотел мне что-то показать, лесник?

Зная о подобном лишь из пары фривольных книг, я подчинилась мудрому инстинкту, и он не подвел — помог провести рукой вверх-вниз правильно, сжать его немного крепче.

Я пробовала ласкать его то быстрее, то медленнее, а взгляд Бруно прямо передо мной становился совершенно неописуемым.

Взглядом человека, получившего то, на что не осмеливался всерьез надеяться. И я поцеловала его снова, — на этот раз так, как честной женщине целовать никого и никогда не пристало: жадно, требовательно, почти зло.

Все равно стало, как это выглядит и что он подумает после, гораздо важнее была сама возможность чувствовать от него взаимность и хотеть этого так сильно, как хотела я.

Тело приятно заныло от предвкушения, в животе свернулся тяжелый горячий ком. Даже грудь ощущалась непривычно тяжелой, и когда Бруно накрыл ее ладонями, я тихо и облегченно застонала.

Он все-таки не выдержал. Сжал сильнее, на грани грубости, а потом привлек к себе, скользнул ладонями под подол, чтобы собственнически погладить бедра.

Обвивая его шею руками, я улыбнулась широко и счастливо, наслаждаясь тем, как часто и сорвано он дышит, и поцеловала снова.

Когда он стиснул мою талию, вынуждая приподняться, опираясь на колени, я не подумала возражать, только поцеловала его под подбородком, забралась пальцами в волосы, сжимая их у корней.

— Ты все-таки нарушил слово.

Бруно резко увлек меня на себя, надавил на спину, и я задохнулась, запрокинув голову, от того, как быстро он оказался во мне. От того, как потрясающе остро это ощущалось. От того, что мне, оказывается, не хватало этого чувства заполненности им.

Не было сил открыть глаза, а Бруно снова поймал губами мои губы, на этот раз не целуя, но собирая с них первый хриплый, но вполне отчетливый стон.

— Ничего страшного. Он тоже нарушил. Когда ты вышла за него, Удо обещал мне, что тебе не придется об этом жалеть.

Его слова доносились до меня сквозь густую огненную пелену, застилавшую взгляд и разум. Растворяясь в ней, я успела подумать, что обязательно спрошу его позже, но тут же забыла об этом, потому что Бруно качнул бедрами, двинулся во мне, продолжая удерживать за спину, и поцеловал снова.

— Тише…

Я кивнула, не открывая глаз и не слишком понимая, чего он от меня хочет.

Короткий и влажный поцелуй пришелся под подбородок, следующий в шею.

— Посмотри на меня.

Он постоянно произносил вслух совершенно немыслимые вещи, но еще ни разу мне не пришлось жалеть о том, что прислушалась к нему.

С трудом подняв ресницы, я с удивлением обнаружила, что Бруно больше не двигается, но смотрит на меня так близко, как, казалось бы, невозможно для двоих ничем не связанных людей. Я по-прежнему сидела у него на коленях, его член был во мне, а в затылке пульсировало жгучее, отчаянное, как последнее желание смертника, нетерпение.

Удерживая за талию одной рукой, он провел пальцами по моим губам, сминая их так непристойно, что я едва не закрыла глаза снова, но последовавший за этим прикосновением новый поцелуй заставил забыть об этом и просто потянуться навстречу, отвечая на него.

— Тише. Мы же не хотим, чтобы по замку поползли разговоры о том, что герцогиня приняла любовника в собственной спальне, не успел герцог отъехать от ворот?..

В его голосе был хриплый и взволнованный смех, и я ответила на него таким же, утыкаясь ему в плечо.

Даже не заметила…

Бруно сжал мои бедра снова, заставил немного приподняться, на этот раз загодя закрывая мне рот очередным поцелуем.

— Давай. Сделай это сама. Тебе понравится.

В этом я не сомневалась.

Зажмурившись, чтобы не было так мучительно стыдно, я осторожно двинула бедрами, и закусила губу.

Необходимость молчать, когда от радости и удовольствия хотелось кричать в голос, обостряла ощущения еще больше, и позволяя мне пробовать и подбирать удобное для меня положение, Бруно позаботился и об этом. Он не пытался зажать мне рот, но целовал поминутно, каждым новым поцелуем подводя к тому, чтобы стать безоговорочно покорной и сдерживаться ради одних этих прикосновений — откровенных, неистовых, жарких.

Даже хватаясь за его плечи, мне трудно было держать равновесие, слишком все это оказалось хорошо. Я уже почти готова была признаться в том, что не могу больше, когда он вдруг увлек меня на себя резче.

Ему было больше не до поцелуев, и я прижалась губами к его плечу, чтобы заглушить новый рвущийся из горла стон самостоятельно.

Теперь темп моих движений задавал он сам, то придерживая мои бедра, то вынуждая насаживаться на него резче, и мне казалось, что этому не будет конца.

Почти лежа на его груди, я чувствовала, как меняется его дыхание, а прикосновения становятся все более нетерпеливыми. Выбрав момент, чтобы не упасть и не сбить его, я стянула с себя насквозь промокшую рубашку, чтобы успеть прижаться кожей к коже за секунду до того, как он достигнет пика.

Глава 9

Наступившее утро было свежим и солнечным, но выйдя во двор, я почувствовала запах подступающей издалека грозы.

В теле ощущалась приятная легкость, но улыбаться не хотелось, и причиной этому, как ни странно, был только Бруно.

Он ушел от меня незадолго до рассвета. Остаток ночи мы провели, лежа вдвоем под одеялом. Я рассказывала ему о своих родных местах, об аптеке, о матери. Я мало помнила её, и хранила эти воспоминания так бережно, что странно было делиться ими с кем бы то ни было. Однако с Бруно я с поразительной лёгкостью говорила и о мазях, которые она успела научить меня готовить, и о её травах, назначение которых объяснил мне уже отец, когда я стала взрослой.

Он слушал с таким вниманием, как будто это и правда имело значение для него, и в ответ делился многим. Детство в деревне, первый роды у коровы, которые он принял самостоятельно, странствия длиной в несколько лет, и, наконец, местный лес, густой, сильный и благодарный за заботу.