— Что за… — прохрипела я, садясь и хватаясь за ухо.
Короста на месте. Гвоздь — в кармане. Мозг — в тумане.
Подождите…
Я засыпала в склепе.
На мраморном саркофаге.
Это я точно помню!
Так какого дракона я снова в своей комнате?!
Какого… дракона…?
Я резко села, задевая локтем край стола, и тут же вспомнила главное.
— Панталоны! — выпалила я вслух, будто в комнате был кто-то, кроме меня и моего паникующего разума.
Сердце колотилось так, будто собиралось выскочить из груди.
Я засунула руку под юбку — осторожно, с трепетом мученицы, ожидающей приговора.
Если их нет — я уже двадцать первая в списке его «шледей за неделю». А ведь неделя еще не закончилась!
…
…
…
На месте.
Фу-у-ух!
Панталоны.
Целы.
Боже, даже чулки не сползли!
Я чуть не расплакалась от облегчения — и сразу же от досады: почему он не тронул меня?
Я выдохнула так глубоко, что, кажется, выгнала из лёгких весь вчерашний страх.
Значит… это не был генерал.
Или…
…или это был генерал, но он вдруг решил стать святым.
Но второй вариант я исключила сразу: святость и алый мундир — вещи несовместимые.
В дверь постучали — мягко, почти по-домашнему.
— Войдите! — сказала я, расправляя на себе платье, как остатки достоинства вместе с манжетами.
Дверь открылась.
Мистер Герберн стоял с подносом и… с письмом.
Но главное — он улыбался.
Не вежливо. Не по-дворецки.
А по-человечески. С облегчением. С благодарностью.
— Мисс Дита! — раздался бодрый, почти весёлый голос мистера Герберна. — У меня для вас письмо!
Я прикрыла за ним дверь — и уставилась на дворецкого. Он выглядел так, будто он выиграл в лотерею и купил себе молодость.
— Вы… вы выспались? — вырвалось у меня.
— Ах, мисс! — воскликнул он, расправляя плечи, как павлин хвост. — Да я спал как младенец! Впервые за четыре месяца в доме не было ни оргии, ни разбитых зеркал, ни дуэли! Последний раз так тихо было, когда господин генерал уезжал к герцогине Вилтон… и провёл там неделю.
— Поздравляю, - кивнула я. - А вы не могли подсказать, как я оказалась здесь? Ведь, насколько я помню, засыпала я на… ой, имя забыла…
— Эм, - замялся дворецкий. - Скорее всего, вас перенес господин генерал. Он вчера ночью искал вас по всему дому, но… Я не сдал вас! Клянусь! Я готов был стерпеть любые пытки, о чем тут же сообщил ему.
Значит, все-таки генерал…
Я задумалась.
Как-то узнал, что я сплю в склепе, и перенес на кровать…
Но при этом панталоны на месте.
Странно все это.
Что-то это как-то не вяжется с образом и репутацией неутомимого развратника и дебошира.
Я покраснела.
Не от смущения.
От странного, почти неприличного чувства: я что-то изменила.
— Вот, письмо от отца господина генерала, - кивнул дворецкий, а я похолодела.
Что-то неприятное вдруг сжало внутренности. А что, если мой отчет не понравился?
Дрожащими пальцами я разорвала сургучную печать, готовя себя заранее к худшему.
Внутри — лист плотной бумаги.
Почерк — ровный, чёткий, без намёка на сомнение.
Как будто писал человек, привыкший, что его слова — закон.
Глава 26
«Мисс Рейнольдс,
Ваш отчёт меня удовлетворил. Более того — порадовал.
Дворецкий сообщил, что вы проявили скромность, благочестие и редкое самообладание.
Я хочу поговорить с вами лично.
Сегодня в полночь. Подойдёт любое зеркало в доме.
Нарисуйте на стекле этот символ — и я вас встречу.
Не опаздывайте.
Герцог Энгорант Моравиа».
Внизу — схематичный знак: три пересекающихся луны, обведённые драконьим хвостом.
Я выдохнула. Всё могло быть хуже. Намного хуже.
Не «уволить». Не «большего бреда я не читал». Не «ах, я ожидал от вас совершенно другого!».
А «хочу поговорить».
Это… почти комплимент.
— Всё в порядке? — спросил мистер Герберн, с тревогой наблюдая, как у меня подкашиваются колени.
— Всё… отлично, — выдавила я. — Просто… Меня похвалили… Немного… И господин генерал хочет со мной поговорить лично… Но по зеркалу. Ночью.
Дворецкий кивнул, будто всё понимал и был искренне рад за меня.
— Тогда, мисс, советую вернуть книгу в кабинет. До обеда. Генерал любит порядок… особенно когда не спит с тремя графинями одновременно.
Я взяла том «Главная бухгалтерская книга расходов» и пошла по коридору, держа его как священный артефакт — который, к слову, весил килограммов десять. На лестнице чуть его не уронила, но вовремя подхватила. Интересно, как я вчера его дотащила до комнаты? Хотя тогда я думала совершенно о другом!
Дверь в кабинет была гостеприимно открыта.
На столе — бокал вина, но не выпитый. Почти полный.
Книги на полках — по-прежнему в идеальном порядке.
А генерал — стоит у окна.
В алом мундире.
На скрип двери и шорох моих шагов он даже не обернулся.
Сейчас Эллинер Моравиа стоял в трех шагах от меня.
Его запах — амбра, дым, что-то сладкое и дикое — снова обволок мою душу, не давая мне думать ни о чем другом, кроме высокой фигуры рядом.
Как только я открыла дверцу шкафчика, послышался его голос.
— Склеп вам понравился?
— Было… уютно, — сказала я. — И тихо. У мёртвых нет привычки целовать женщину без спроса.
В этот момент генерал резко развернулся в мою сторону, а я замерла. Даже затаила дыхание. Опять это чувство, словно телу пробегает легкий ток.
Он сделал шаг.
Я — шаг назад.
Спина упёрлась в шкаф. Тот самый. Где вчера он прижал меня и…
Щёки вспыхнули. Я отвела глаза.
Генерал замер.
Потом усмехнулся — но глаза не смеялись.
— А я думал, вы целую ночь мечтали о том, чтобы я пришёл за вами туда.
— Вы ошибаетесь, — прошептала я. — Я мечтала, чтобы вы… оставили меня в покое.
Он склонился ближе. Так близко, что я почувствовала, как его дыхание касается моих ресниц.
— Я так понимаю, ты отказалась спать в своей комнате, потому что там был я, — произнес генерал, а я опустила глаза.
Я боялась дышать, чувствуя, как внизу живота что-то потеплело от его близости. Сглотнув, я посмотрела на дверь. В тот момент, когда я мысленно собралась с силами уйти, я почувствовала, как его рука мягко коснулась моего подбородка.
— Я не понимаю, — послышался хрипловатый голос, от которого по телу пробежали приятные мурашки. — Тебе же нравится. Я это чувствую.
В этот момент его пальцы скользнули по моей шее, едва касаясь. Боже! Что он делает! Большой палец провел линию по моей нижней губе до уголка рта, и мне показалось, что мне не хватает воздуха. Из груди вырвался тихий-тихий предательский вздох, похожий на стон.
Я вдруг вспомнила, как в детстве впервые попробовала мёд.
Сначала — осторожно. Потом — жадно.
А потом — стыдно, что я съела половину банки.
Вот и сейчас: тело помнило его губы. А разум кричал: «Не надо!»
Но тело уже сдалось. И он это чувствовал.
На лице генерала появилась улыбка.
— Давайте так, — прокашлялась я, чтобы придать голосу уверенности и солидности. — Вы прекратите так делать!
— А то что?
Генерал подался вперед, словно нависая надо мной своим телом.
— Я, вообще-то, на работе! — выпалила я, понимая, что колени предательски дрожат. Хорошо хоть под юбкой это не заметно. — И я не хочу с вами…
Вместо продолжения был просто выдох.
— Почему? — прошептал генерал. — Что тебе мешает?
— Все! Прекратите! — ответила я, пытаясь взять себя в руки. — Я не готова обсуждать с вами этот вопрос! Точка! А теперь будьте так любезны… эм… убрать руку!
