Он засмеялся — тихо, почти шёпотом.
Потом вдруг стал серьёзным.
— Сегодня вечером я собираюсь сделать подарок одной женщине.
Генерал сделал паузу. Его серые глаза внимательно следили за моим лицом.
— Хорошо, — кивнула я, но внутри вдруг все неприятно сжалось. Я не могла понять, что со мной? Почему его слова вдруг вызвали внутри меня какое-то неприятное чувство.
— И это должен быть очень дорогой и изысканный подарок. Такой, чтобы она не смогла отказать.
Он протянул мне перстень.
— Вы — женщина. Вы знаете, что понравится другой женщине. В деньгах я вас не ограничиваю. Любой подарок на ваш вкус, — произнес генерал, а я сжала кольцо в руке.
— А что она любит? — спросила я, стараясь улыбнуться как можно учтивей.
Глава 27
— Я не знаю, — отмахнулся генерал, а я подняла брови, плотно сжала губы и со вздохом опустила глаза на перстень.
— Украшения? Эм… Что-то для дома? — спросила я, пытаясь навести генерала на мысль.
— Что-то впечатляющее, — заметил генерал.
Вот так всегда. Иди туда, не знаю куда. Купи то, не знаю что! Нет чтобы он сказал, дама любит модные шляпки! Или шали! Или… впрочем, попробуем украшения. Универсальный подарок. Сомневаюсь, что очередная шл*ди генерала будет против бриллиантов.
— Это все? — спросила я.
— Да, — кивнул генерал. — Чтобы к вечеру подарок был здесь.
Я кивнула и направилась к двери, чувствуя спиной его взгляд.
Быстро покинув кабинет, я выдохнула уже в коридоре. На душе скребли кошки. Неприятное чувство. Вот он пытается меня соблазнить, и тут же заводит разговор о другой даме!
Я дернула плечами.
Почему его слова «одной женщине» звучат как удар под дых?
И вдруг поймала себя на мысли.
Не-е-е-т!
Быть такого не может!
— Я? Ревную? — удивилась я. — Да я бы рада, если бы он дарил браслеты всем на свете, только бы оставил меня в покое!
И тут же поняла, что мне просто обидно.
Видимо, придется смириться с мыслью, что имею дело с мужчиной, для которого слово «верность» — из разряда ругательств.
Я быстро нашла дворецкого, изложила ему суть просьбы генерала.
Тот кивнул и сообщил, что сейчас распорядится подать карету.
Не успела я выпить чай и позавтракать, как карета была подана. Я накинула плащ, в котором пришла, и направилась к черной карете с золотым вензелем «М».
На мгновенье я забыла о том, что я больше не знатная дама, которой все мужчины вокруг помогают забраться в карету, поэтому забралась в нее сама.
Карета тронулась, а я прильнула к окну.
Город готовился к Новому Году.
На магазинах появились гирлянды, на витринах — магические огоньки.
На центральной площади выросла огромная ель, настолько обильно украшенная игрушками, что даже веток не было видно.
Вся эта предновогодняя суета, которая раньше вызывала у меня восторг, сейчас навевала лишь грусть.
Я видела счастливые семьи, выходящие из магазинов с коробками. Видела пары на катке, детвору, которая счастливо бегала вокруг елки.
Казалось, у всех праздничное настроение, словно вот-вот случится главное чудо.
И вдруг я осознала: я не грущу по празднику.
Я грущу по себе.
По той, что верила, что любовь — это камин, гирлянды и обещания.
Раньше я тащила за руку мужа вдоль этой самой площади, считая шары на ёлке и обещая себе: «В следующем году у нас будет ребёнок».
Теперь я ехала в карете одного из самых порочных мужчин столицы, чтобы выбрать бриллианты для его новой любовницы.
Я прикусила губу.
Нет.
Это не любовь.
Это… ошибка.
Его. И моя.
И почему я не хочу думать, что то, что он перенес меня из склепа обратно в комнату, было… заботой?
Наверное, потому что забота таким мужчинам обычно не свойственна.
Глава 28
Карета остановилась у угла улицы, где даже снег падал с пафосом — медленно, величаво, будто знает: под ним не грязь, а мраморные ступени лучшего ювелирного магазина столицы.
“Сокровища короны”, - переливалась магией вывеска, словно сама была сделана из чистейшего золота.
Я вышла.
Холод обжёг щёки, но я почти не заметила.
Передо мной сиял храм роскоши: стёкла витрин — чище зеркал, двери — позолоченные, вывеска — не просто буквы, а шедевр. Внутри — свет, как днём, хотя за окном уже вечер. Магические лампы горели так, будто не за лорноры, а за чистую мечту.
Столько лет подряд я входила сюда почти каждую неделю.
Тогда мне навстречу бежали — не шли, именно бежали! — с поклонами, с улыбками до ушей, с руками, полными бархатных подушек и новых коллекций:
«Ах, мадам! У нас новое поступление! Только взгляните! Словно специально для вас!»
«Этот топаз… Он мечтал о ваших глазах!»
«Мы отложили для вас несколько пар серёжек с бриллиантами — вы же знаете, мы никому не продадим, пока вы не скажете “нет”!»
А теперь?
Я подошла к двери. Хозяин магазина — тот самый мистер Лардин, в шёлковом жилете и с моноклем на шнурке — заметил меня из-за прилавка.
Взглянул.
Не узнал.
Провёл глазами по моему скромному плащу, по мрачному платью, которое то и дело показывалось из-под плаща, по отсутствию даже намёка на драгоценности.
И тут же отвернулся, будто я зашла сюда с улицы по ошибке. И не стою его драгоценного внимания.
Ну что ж. Знакомый приём.
Когда ты — госпожа, мир кланяется.
Когда ты — служанка, мир делает вид, что тебя нет.
Я вошла.
Звон колокольчика прозвучал одиноко, будто удивлённо: «Ты? Ты сюда? Ты точно не ошиблась дверью? Дешёвые брошки продаются в другом квартале!»
— Добрый вечер, — сказала я, не оборачиваясь к продавцу.
Я направилась к самой дорогой витрине — той, что у дальней стены, под охранной магией и двумя охранниками в плащах.
Внутри — бриллианты. Сапфиры. Изумруды. Такие, что от одного взгляда в глазах рябит, а в голове начинает складываться список: «Что купить на бал? А что сойдёт для званого ужина?».
Но на этот раз я выбирала драгоценности не себе.
«Что угодно может понравиться женщине, если это дарит генерал Моравиа», — подумала я. — «Главное — чтобы весило. И чтобы блестело. И чтобы можно было потом сдать в ломбард, когда её место займёт другая».
Я медленно прошлась по залу.
Мимо серёжек в форме слёз.
Мимо колье с жемчугом размером с виноградину.
Мимо браслетов с гравировкой «Навсегда твоя»…
Как будто кто-то верит в это!
И тут — я увидела её!
Лошадь.
Золотая. От пола до пояса.
С инкрустированными бриллиантами в глазах, с рубинами в уздечке, с хвостом из тончайших золотых нитей, переплетённых с изумрудами.
Она стояла на мраморном пьедестале, гордо вскинув голову, будто только что выиграла королевскую гонку.
Ценник: 12 000 лорноров.
Я замерла.
Потом — фыркнула.
«Ты что? Серьёзно?» — пронеслось в голове.
«Ты хочешь подарить Шледи… лошадь?»
Я приблизилась. Обошла вокруг. Даже заглянула под неё — вдруг там подпись: «Посвящается моей вечной любви». Нет. Только пломба магистрата и печать мастера.
«Не лошадь, — поправила я себя, усмехаясь, — а жеребца! С характером! С мощью!… Подарок с намёком!»
Я кивнула собственным мыслям.
— Солидно. Зато какой масштаб! Это вам не серёжки «на всякий случай» и не браслетик «чтобы не забывала». Это прямо намёк! Намечище!
“Кобыла!”, - хихикнуло что-то внутри.
“Зато не банально!”, - вздохнула я.
А в голове уже крутилась практичная мысль:
«В случае острой финансовой необходимости — отпилил кусочек гривы, сдал в ломбард. Вуаля — полмесяца жить можно».
— Заверните мне вот эту лошадку! — позвала я, не повышая голоса.
Продавец подскочил.
