Танцор Ветра. Том 3 (СИ) - Зайцев Константин

Ублюдки не знали страха, а я — пощады. Не знаю, сколько их было. Пять? Шесть? Или пара десятков. Они лезли, не обращая внимания на мертвых, топча их, спотыкаясь, падая и снова вставая. Их безумие не знало, что такое страх. Зато их тела узнают, что такое смерть.

Я никогда не был героем, но сейчас, стоя как каменная стена и давая шанс спастись той, кого я считал другом, я чувствовал, что поступаю правильно. И уверен, наставник сейчас улыбается, глядя на меня с небес.

Мир сузился до дуги моих клинков и тел, рвущихся в эту смертоносную зону. Я вертелся, как волчок в центре кровавого смерча. Каждый удар был на поражение. Ни парирований, ни изящных уклонов. Только рубка, резание, уколы в жизненно важные точки. Эссенция окончательно закончилась. Остались только мышцы, дрожащие от усталости; сухожилия, скрипящие под нагрузкой; и ледяная ярость, сжигающая остатки страха.

Правый нож вонзился в живот очередной твари. Я рванул вниз и в сторону. Кишки, похожие на мокрые, грязно-розовые змеи, вывалились наружу, заливая мою руку липким теплом. Оборванец упал на колени, тупо пытаясь запихнуть их обратно. Пинок в лицо — и его тело влетело под ноги толпе. Ничего не соображающие выродки так стремились добраться до меня, что попросту раздавили своего сородича.

Еще один был низкорослый и быстрый, как крыса. Он рванул к моим ногам с ржавой заточкой. Прыжок в сторону, но он оказался действительно быстрым. Лезвие прожгло ткань штанины и оставило глубокий порез на икре. Боль, острая и жгучая, ударила по нервам. И, шипя как ядовитая змея, я ответил. Удар наотмашь левым клинком был такой силы, что снес ему пол-лица. Челюсть, щека, глаз — все смешалось в кровавом месиве. Он завыл, упав навзничь. А моя пятка раздробила ему горло.

Следующие напали одновременно. Один с дубиной, утыканной гвоздями, другой пытался схватить за руки. Я пропустил дубину в сантиметре от головы, почувствовав ветерок, развевавший мои волосы, и всадил правый клинок ему прямо под мышку. Лезвие скользнуло между ребер — почти наверняка труп. Не успело его тело рухнуть, как я уже атаковал второго. Мой правый сапог со всей силы врезался ему в коленную чашечку. Раздался отвратительный хруст. Он упал, катаясь по грязи. Я не стал добивать. Пусть кричит.

Но их становилось только больше. Они лезли из каждой тени, из-под земли. Мои клинки были покрыты кровью и чем-то слизистым. Руки дрожали от усталости. Дыхание рвалось из груди хриплыми спазмами. Порез на ноге горел огнем, каждый шаг отзывался болью. Я отступал шаг за шагом, создавая вокруг себя кольцо из мертвых и умирающих тел. Липкая грязь смешивалась с кровью под сапогами, превращая землю в скользкий адский каток.

Еще минуту. Дай им еще минуту добежать… Мысль о Ксу, бегущей к огням Нижнего города, была единственным якорем, удерживающим меня от паники. Я вырубил очередного, не знаю какого по счету, ударом рукояти в висок. Убил или нет — плевать. Кто-то вцепился зубами мне в предплечье, прямо сквозь ткань! Дикая, звериная боль. Я ревел, вырывая руку, оставляя в его зубах клочья рукава и кожи. Правый нож вошел ему в ухо — и этот любитель кусаться затих.

Высокий и тощий, как жердь, противник, вооруженный ржавой боевой косой, замахнулся, сбивая с ног другого оборванца. Именно эта задержка спасла мне жизнь — я едва успел отскочить. Лезвие просвистело в сантиметре от горла. Рывок вниз — и мои ножи разрубили ему сухожилия на обеих ногах. Он рухнул с душераздирающим воплем. Кувырок — и нож успокоил его крики.

Я сражался как зверь, но силы кончались. Реакция замедлилась. Очередной противник метнул в меня обломком кирпича прямо по спине. Боль была как удар молота. Я споткнулся, едва удержавшись на ногах. Мир поплыл перед глазами. Воздух вырвался из легких. Кровь солоноватым комком подкатила к горлу. Я плюнул, видя в слюне алые нити.

Они почуяли слабину. Шипение стало громче, злобнее. Они сомкнули кольцо. Безумные глаза, полные нечеловеческого голода, сверлили меня. Запах смерти и Изнанки был невыносим. Я поднял клинки, зная, что это последний бой. Последние секунды. Я постараюсь утащить с собой как можно больше этих тварей. Для Ксу. Для Ликуя. Для Шифу. Чтобы дать им еще несколько драгоценных мгновений.

Я собрал остатки воли, готовясь к последней, отчаянной атаке. Смерти в горло. Чтобы она меня запомнила…

И вдруг раздался резкий свист. Стремительный, режущий воздух. Прямо над моим ухом. И тут же раздался влажный, резкий звук впившегося в плоть острия. Оборванец передо мной, уже замахивавшийся ржавым топором, вдруг дернулся, как кукла. Из его шеи, чуть ниже уха, торчало черное воронье перо. Кровь хлынула широким пульсирующим потоком. Он упал, захлебываясь.

Еще свист! И еще! Стрелы впивались в толпу оборванцев с убийственной точностью. Горло, глаз, основание черепа. Не крики, а предсмертные хрипы, бульканье. На миг безумный натиск захлебнулся.

Затем — новый звук. Тяжелый, влажный звук, рассекающий плоть и кость. Слева от меня в толпу ворвалась фигура. Высокая, худая и безумно сильная. Она была одета в темно-синий халат, сливающийся с ночью. И в руках фигуры танцевала тяжелая, широкая сабля, больше похожая на тесак мясника. Чжао нарушил правила и пришел. Его лицо, обычно непроницаемое, было искажено холодной яростью. Он рубил не как воин, а как мясник на бойне. Эффективно. Жестоко. Без лишних движений.

Шаг вперед — и сабля описывала широкую горизонтальную дугу. Двум оборванцам буквально снесло верхушки черепов. Мозги, смешанные с кровью, брызнули фонтаном. Шаг вправо — удар сверху вниз. Рука с зажатым ножом отлетела в сторону, еще дергаясь. Сабля, не останавливаясь, вошла в ключицу следующего, расколов грудную клетку до самого позвоночника. Чжао вырвал клинок, обливаясь кровью. Молчаливая, смертоносная машина уничтожения с полумесяцем, вытатуированным на лбу, что впитывал в себя лунный свет при каждом его движении.

— Лао! Вниз! — Раздался резкий приказ Ксу. Она стояла в десяти шагах, за спиной Чжао, в боевой стойке. Лук был снова в ее руках. Лицо мертвенно-бледное, но глаза горели стальным огнем.

Не думая, я подчинился ее приказу, резко рухнув прямо на колени в кровавую грязь. Оперенная смерть просвистела в сантиметре над моей головой, вонзившись в глазницу оборванцу, собиравшемуся прыгнуть на меня сзади.

Чжао, кружась в смертельном танце, расчистил ко мне путь. Его сабля мелькала, как молния, оставляя за собой лишь кровавые обрубки и крики агонии. Ксу выпустила еще две стрелы, сразив тварей, пытавшихся обойти Чжао с флангов.

— Вставай, брат Лао! — рявкнул Чжао, отрубая голову очередному нападавшему. Кровь брызнула мне на лицо, теплая и соленая. — Отходим! К воротам!

Я попытался встать. Левая нога подкосилась. Порез на икре горел, спина ныла от удара кирпичом. Руки дрожали так, что я едва удержал клинки. Мир плыл.

И тогда они подхватили меня. Ксу, бросив лук через плечо, схватила меня за правую руку, перекинув ее через свою шею. Ее тело, тонкое и сильное, напряглось, помогая мне. Чжао подхватил меня слева; его костлявая, но железная рука обхватила мою талию. Он все еще рубил саблей наотмашь, отгоняя самых настырных тварей.

— Держись, Лао! — прошипела Ксу сквозь стиснутые зубы. Ее лицо было рядом. Я видел капли чужой крови на ее ресницах, смешанные с потом. Видел ту самую сталь в глазах, что видела в огне баржи. Видел… страх. За меня.

Мы двигались сквозь этот ад. Чжао рубил путь, Ксу, согнувшись под моей тяжестью, тянула меня вперед. Я пытался помогать, но ноги были ватными. Сзади на нас накатывала новая волна шипящего безумия, спотыкаясь о горы трупов, оставленных Чжао и моими клинками.

Чжао был неумолим. Каждый его удар саблей отбрасывал очередную тварь, разрезанную пополам или лишенную конечностей. Кровь, кишки, осколки костей — все смешалось под ногами в жуткую мешанину.