Свиток первый (СИ) - Зайцев Александр А.

Я видел, как его рука тянется за очередной стрелой. Видел, как натягивается тетива. Но связь между зрением, анализом и командами телу начала рваться. Промежуток между «вижу» и «делаю» едва не стал роковым. Я ещё думал, куда уклониться — уйти перекатом или бросить тело вправо — а стрела уже была в полёте, опережая моё решение.

Рывок вперёд — на удачу. Думать дальше уже было нельзя. И мне повезло. В этот раз именно повезло: стрела попыталась клюнуть в плечо, но разминулась с кожей буквально в паре миллиметров.

Очередной выстрел. Подлый. Тварь целила вниз живота, а может, в пах. Рывок вверх и назад, как будто уклоняюсь от брошенного мяча в игре вышибалы. Не движение из тренировочного комплекса, а, скорее, паническая реакция моего разума. И тело закономерно отреагировало на это странное, ошибочное движение на долю секунды позже, чем требовалось. Мимолётной рассинхронизации хватило.

Острая, леденящая боль вспыхнула на внешней стороне бедра. Стрела не вонзилась глубоко: мощные мышцы и кожа, укреплённая магией и алхимией, выдержали. Но она зацепила, и это было неожиданно и чертовски больно! Болел не сам порез от широкого наконечника, а то пятно, которое оставила чёрная энергия стрелы. Словно живая гниль попыталась впиться в плоть. Хорошо, что энергетика моего нового тела практически мгновенно, без подсказки разума, выжгла большую часть некротической заразы.

Каким бы мощным и крепким ни было это тело, жгучий холод всё же проник внутрь. С моих губ сорвалось несвойственное мне рычание — глухое, злое, животное. Не столько от боли, сколько от злости на самого себя.

Лучник оказался слишком хорош. Лучше, чем я ожидал.

Новая стрела уже летела прямо в центр моей груди. Я видел её. Словно вновь став сторонним зрителем, наблюдал разрезающую воздух смерть. Ум лихорадочно соображал: «влево? нет, он этого ждёт! вниз? поздно! поймать⁈»

Лавина вариантов, каждый из которых мог спасти или убить. До этого момента я старался контролировать каждое движение, каждый вздох, но сейчас, за мгновение до того, как стрела, пылающая красно-чёрным, пробила бы мою грудь, я отпустил поводья управления. Словно убрал ладони с виртуальной клавиатуры.

Моё медленное сознание земного клерка оказалось перегружено ощущениями близкой смерти. Попало в ловушку страха. А голем попросту не знал, что такое бояться. Его тело было идеально подготовленной машиной, и сейчас, выполняя вбитую на уровне рефлексов установку на самозащиту, показало всё, на что способно.

Время не замедлилось. Оно словно исчезло.

Моё тело действовало самостоятельно. без вмешательства разума. И в его движениях не было места сомнениям, многоходовому анализу и, главное, страху.

Чистые, отточенные тысячами тренировок боевые рефлексы голема Бин Жоу. В который раз за четыре месяца я смотрю на это со стороны, но сейчас меня наполняет не злость, а странное спокойствие.

Я даже не разобрал начало движения — только ощутил результат. Резкий, молниеносный сдвиг корпуса вправо-вперёд, почти невозможный для человеческой анатомии. Мне бы даже не пришло в голову двигаться так! Я бы просто не посчитал это движение возможным для человека.

Стрела просвистела в сантиметре от моих рёбер, разорвав ткань халата. И в тот же миг, используя инерцию уклонения, тело рванулось вперёд. Это был не «Летящий Журавль» из сна, а нечто кажущееся более простым и одновременно являющееся чем-то намного более сложным. Смертельно точным. Рёв воздуха едва не заложил уши. Пятнадцать шагов до мертвеца исчезли за один безумный рывок.

Лучник только начал тянуться за последней стрелой. Его глазницы расширились, и в них мелькнуло нечто, похожее на мертвенный аналог удивления. Казалось, он успел понять, что проиграл дистанцию.

Костяная рука отпустила стрелу и рванулась к бедру, где висел короткий изогнутый клинок. Он выхватил его одним движением, отточенным ещё при жизни тысячами боёв. Ржавая сталь покинула ножны с пробирающим до костей скрежетом.

Мгновенно оценив ситуацию, ходячий мертвец понял: лук ему больше не поможет. И он пошёл в контратаку — отчаянную, яростную. Нежить понимала: ближний бой — её последний шанс убить странного живого и пожрать его жизненную силу ради возвышения. О сохранении собственного существования тварь вряд ли задумывалась.

Вновь я был лишь бессловесным наблюдателем, как и четыре бесконечных месяца до вчерашнего дня.

Видел, как клинок мертвеца описывает короткую смертоносную дугу к моей шее. Видел жёлтые костяные пальцы, сжимающие рукоять. Видел оскал высохших губ. Но сейчас не я управлял телом. Им правили программа самозащиты и отточенные тысячами тренировок рефлексы.

Клинок лучника целил в сонную артерию, в надежде завершить всё одним быстрым ударом. Даже практик предельного ранга Первой Ступени не успел бы среагировать на столь хитрый приём.

Моё тело скользнуло вниз и вперёд. Это было не совсем уклонение, не выпад, а восходящий встречный удар с хитрым торможением в последней трети. Удар и финт, два в одном. Клинок врага ещё чертил смертоносную линию, а моя рука уже поднырнула под него, чуть поворачиваясь для жёсткого блока.

Длина рук голема позволила встретить костяное предплечье лучника раньше, чем его сабля достигла моей шеи, гася инерцию чужого удара резким коротким, но при этом стремительным ударом.

Сухая мёртвая кость затрещала. Сабля, ещё мгновение готовая вонзиться в моё тело, отлетела в сторону, словно тростинка.

Лучник, потеряв оружие, зарычал, попытался отпрыгнуть, разорвать дистанцию. Но действующее самостоятельно моё новое тело было слишком близко, внутри его защиты, чтобы позволить подобное.

«Моё» колено взметнулось вверх, словно таран. Не в пах, не в живот — точный, сокрушительный удар в основание грудины. Хруст, похожий на ломку сухих досок, резанул по ушам.

Цзянши откинуло назад, чёрный огонь в глазницах, казалось, потускнел, хотя и не померк полностью.

Ещё движение, быстрое, как удар змеи. Рука схватила высохшее запястье, тянущееся к лежащему на земле ржавому клинку. Резкий, безжалостный рывок со скручиванием — и снова сухой громкий хруст! Костяная рука сломалась, словно старая ветка. А ржавая сабля так и осталась на траве.

Смотря на всё происходящее со стороны, я ждал добивания. Ожидал, что тело вырвет духовное зерно или снесёт мертвецу голову. Но нет. Оно сделало шаг назад и замерло в расслабленной стойке, равнодушно смотря на согбенного, сломанного мертвеца, который пытался подняться, издавая жалкое булькающее шипение.

«Почему?» — мелькнуло в парализованном наблюдением сознании. И тут пришло понимание, ошеломляющее и унизительное.

Тренировка.

Тело не добило врага сразу, потому что я не приказал. Последний мой сознательный приказ был: уклоняться, тренироваться. И тело, этот идеальный инструмент, лишённый инициативы, но фанатично преданный последней команде, сперва устранило явную угрозу, как было заложено в его изначальной программе, а теперь ожидало продолжения тренировки. Только теперь в ближнем бою, на сломанном, беспомощном противнике. Оно ждало атак, чтобы отрабатывать парирования, блоки, удержания. Как я делал утром с тем первым цзянши-мечником.

Я смотрел, как лучник, истекая чёрной вонючей жижей из разбитой груди и сломанной руки, пытается подняться, чтобы ударить оставшейся целой рукой. Как моё тело легко парирует его жалкие попытки, ломает пальцы, отбрасывает мертвеца в сторону ударом открытой ладони. Это было не сражение. Это было издевательство. Жестокое, бесстрастное, механическое.

Мой страх ушёл. Вместо него осталась только горечь. Противное чувство от осознания, что даже сейчас, в момент победы, я не был хозяином положения и настоящим победителем. А являлся лишь зрителем в клетке собственной плоти. Былой азарт сменился отвращением к самому себе, к проявленной слабости. Усилием воли я перехватил управление телом и добил мертвеца одним ударом.

Цзянши-лучник, окончательно упокоенный, рухнул на землю. Его пальцы были раздроблены, лук сломан, стрелы израсходованы, рёбра раздавлены. Я проиграл не этому неживому лучнику… Я проиграл самому себе.