Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

Лира резко повернула ко мне голову, розовые ушки настороженно подрагивали. В ее огромных глазах — чистое удивление. Удивление? Секунду назад она меня лапала и ездила на мне, как на скаковом коне! Я приблизил лицо, намереваясь бросить властный взгляд на документ… но траектория была нарушена. Вместо этого мои губы громко, демонстративно чмокнули ее в самую щечку. Звук был влажным и отчетливым в гробовой тишине палатки.

— Мррр?.. — вырвалось у Лиры, ее щеки мгновенно залил яркий румянец, контрастируя с розовыми волосами. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, полными непонимания и… чего-то еще. Искры? «Мой господин?» — прошептала она, и в ее голосе не было прежней ледяной стали, только растерянность и внезапная мягкость.

Я воспользовался паузой, удерживая ее взгляд, чувствуя, как ее тело на мгновение замерло на моих коленях.

— Смотри, моя хорошая, — я ткнул пальцем в документ, который держал перед ее носом. — Барон Отто фон Кракенфельд предлагает вассалитет. Его земли. Его войско. Его верность. — Я сделал театральную паузу, глядя поверх ее головы на самого Отто, который сидел, бледный как смерть, и сглотнул так громко, что было слышно в соседнем лагере. — Его голова, — подчеркнул я, — должна была стать твоим подарком на нашу свадьбу. Но… планы меняются. — Я снова посмотрел в ее поразительные глаза. — Так что теперь… его жизнь — в твоих руках. А его земли… — я позволил себе хищную ухмылку, — … станут твоими. Как только ты поклянешься мне в верности у алтаря. Что скажешь, моя будущая Княгиня?

Эффект был ошеломляющим. У Лиры буквально расширились зрачки. Стали огромными, темными, поглощающими весь свет в палатке. Как у кошки, увидевшей гору лакомств. Розовые ушки выпрямились и натянулись, как локаторы. Ее розовый хвост замер на мгновение, а затем завилял с такой бешеной скоростью, что засвистел в воздухе.

— М-мои… земли? — прошептала она, голос сорвался на высокую, почти детскую нотку. В ее взгляде читался восторг, граничащий с безумием. Логично. Она же кошколюд. Территория. Добыча. Владения. Это для нее — высший кайф.

Я уже мысленно готовился к тому, что она возьмет меня прямо тут, на этом походном столе, сметя кубки и чернильницы. Отто, судя по его виду, думал то же самое и готовился к обмороку или бегству. Но Лира выбрала другой путь.

Она издала звук, средний между мурлыканьем и рычанием удовольствия, и впилась в меня. Не просто поцеловала. Она напала на мои губы. Ее рот был горячим, сладким (пахло молоком и чем-то ягодным), а ее язык… Боги хаоса, ее язык! Он не просил разрешения. Он ворвался. Нагло, властно, игриво и невероятно умело. Он обвил мой, исследовал каждый уголок, играл, дразнил, требовал ответа. Такая страсть, такая дикая, необузданная энергия — такого я не испытывал даже в самых смелых фантазиях прошлой жизни. Возможно, это была ее кошачья сущность — моментальная реакция, отсутствие тормозов, чистое, животное наслаждение моментом.

Я ответил ей. Драконья кровь вскипела. Я забыл про Отто, про рыцарей, про Годфрика, который аж присвистнул от восхищения. Моя рука на ее талии сжалась сильнее, другая запуталась в ее розовых волосах, откидывая голову назад, чтобы углубить поцелуй. Мы были как два шторма, столкнувшиеся в центре этой проклятой палатки. Воздух вокруг казался наэлектризованным.

Отто тихо ахнул и закрыл лицо руками, но сквозь пальцы продолжал наблюдать. Годфрик вытер лоб платком и с благоговением прошептал:

— Вот это подарочек тетка прислала… Ох и кошечка… Энергичная, мать ее…

Поцелуй длился вечность и мгновение одновременно. Когда Лира наконец оторвалась, ее губы были влажными, пухлыми, глаза сияли как аметисты в огне. Она тяжело дышала, ее грудь вздымалась, прижимаясь ко мне. На моей шее остались следы от ее ногтей — легкие, но ощутимые.

— Мой господин… — ее голос был хриплым, мурлыкающим. Она провела языком по моей нижней губе, заставляя меня содрогнуться. — Ты… умеешь договариваться. И… обещать. — Она бросила взгляд на Отто, полный внезапного снисхождения. — Живи, барончик. Ради моих будущих земель. Но запомни… — ее голос стал ледяным, а когти показались из ножен на долю секунды, — … твое сердце бьется только пока он этого хочет. И покая́этого хочу. Понял?

Отто кивнул так быстро, что его клиновидная бородка превратилась в размытое пятно.

— П-понял! Клянусь! Жить! Служить! Земли Девы Лиры беречь как зеницу ока!

Лира довольно мурлыкнула и снова прижалась ко мне, уже без прежней агрессии, а с каким-то удивительно довольным выражением кошки, получившей кувшин сливок. Ее хвост обвил мою руку, как браслет. Я сидел, все еще ошеломленный, с пульсирующим в такт ее мурлыканью «товарищем», с ее теплом на коленях и с мыслью, что только что отдал барона в рабство своей кошачьей невесте, избежав при этом немедленного секса в шатре. Победа? Или просто отсрочка? Судя по тому, как Лира прикусила мою мочку уха, шепнув «Мы продолжим позже, мой дракон…», — отсрочка была очень и очень короткой. А Годфрику пора было менять доспехи — от восхищения он, кажется, слегка описался.

После подписания документа, я вышел со своей свитой из шатра. Лира не захотела покидать мои объятия. Пришлось нести ее на руках.

Лучи полуденного солнца ударили в лицо, как молот по наковальне. Я зажмурился, ослепленный после полумрака шатра. Лира в моих руках лишь громче заурчала, вжавшись розовой головой мне в грудь, как котенок в теплый бок матери. Ее хвост обвил мою руку мерной, гипнотизирующей волной.

— Легче, драгоценная, — прошептал я, пытаясь привыкнуть к свету и ее неожиданной тяжести (стройная — не значит невесомая!). — Солнце…

Но когда пелена перед глазами рассеялась, я… обомлел.

Равнина перед фортом Мероу больше не была просто местом возможной битвы. Она превратилась в море. Море из пяти тысяч кошколюдов.

Они стояли в идеальном, грозном строю. Невысокие, гибкие, смертельно опасные. Легкие ламинарные доспехи из темного металла ловили солнечные блики. В руках — изогнутые, смертоносные хопеши, напоминающие когти гигантского хищника. Розовые, рыжие, черные, серебристые уши настороженно торчали из-под шлемов. Хвосты замерли, как плети, готовые к удару. Глаза — тысячи пар кошачьих глаз — были устремлены на меня. На нас.

И вот, без команды, без крика — они заурчали.

Не мурлыканье. Нет. Это был РЁВ. Глубокий, грудной, вибрирующий гул, исходивший от пяти тысяч глоток одновременно. Звук, от которого задрожала земля. Полотнища шатров Отто захлопали, как паруса в шторм. Камни на стенах форта Мероу, казалось, заскрипели. Воздух сгустился, наполнившись этой первобытной, звериной мощью.

— Святые угодники с булочками… — прошептал кто-то из моих рыцарей сзади.

И прежде чем я успел осознать масштаб происходящего, все пять тысяч кошколюдов, как один, опустились на колено. Хопеши с глухим лязгом воткнулись в землю перед ними. Склонили головы. Рев сменился низким, почтительным гулом — тем же утробным урчанием, но теперь в нем читалось признание. Повиновение.

За их стройными рядами мелькнули сверкающие латы моих драконьих стражников — они тоже пали ниц. И где-то вдалеке, у шатров Отто, засуетились его люди, спешно повторяя жест вассалов. Равнина покорилась. Мне.

Какая-то первобытная, драконья гордость ударила в голову, горячая и пьянящая. Сильнее вина тетки. Сильнее поцелуя Лиры. Я стоял, держа на руках свою невероятно красивую, мурлыкающую кошачью невесту, а передо мной склонялась армия легендарных воинов. От ее рева стыла кровь в жилах врагов, а мне он дарил непостижимый кайф. Кайф власти. Кайф признания. Кайф от осознания: «Сука, да я пиздатый! И это ВСЁ — мое!»

Лира приподняла голову, ее аметистовые глаза сияли гордостью за меня. Она потянулась и лизнула меня по подбородку — быстро, по-кошачьи нежно.

— Твой, мой дракон, — прошептала она, и в ее голосе звучало удовлетворение хищницы, нашедшей самого сильного самца. — Все. Твое.