Каннут, отродье Севера (СИ) - "taramans"

— Это правильно! Сейчас осмотрю эти дальние поля, потом по пути назад — еще несколько. Завтра уже так далеко ездить не придется! — прокомментировал Филип.

Сначала Каннуту было интересно, что будет делать маг, но потом, поглазев, как тот ходит по полю, что-то разглядывает, часто наклоняется, то срывая одно из колосьев, то разминая комки земли меж пальцами, заскучал. Филип периодически что-то чиркал в тетрадке, такой же, какие он продал Кану.

Вздохнув, Каннут, взяв под уздцы лошадь, отошел ближе к реке, набросил поводья на один из кустов, в изобилии покрывавших берег реки, и присел на траву. Сидел, глядя на воду, пытался разобраться в том, что же свербит у него в душе.

Река здесь была довольно широкой — не менее семидесяти, а то и побольше метров. Казавшаяся издалека спокойной вода вблизи показала, что речка эта вовсе не так тиха и медлительна. Течение было — будь здоров! Не горная река, конечно, но водоворотов на ней хватало. Это было хорошо видно.

«Чего же мне так… муторно, а? На что я так рассердился? Сейчас вроде и успокоился, но что-то гложет внутри!».

Перебирая происшедшее с ним, слова мага, разговор со старостой, Каннут без особого напряжения понял: его раздражает, а сейчас, когда он нашел причину, даже бесит ситуация с этой деревней!

«Во как! Казалось бы, с чего я принял так близко к сердцу эти горести крестьян? Ни деревни этой, ни ее жителей я и в глаза не видел! Ни родных там у меня, ни близких, даже знакомых — нет. Но… Почему меня так дико раздражают рассказы об этих бесчинствах придурков-барончиков? Нет, наличие чувства справедливости — это хорошо. Но… что-то еще имеется!».

Рефлексия — занятие, ни хрена не добавляющее спокойствия. В данном, конкретном случае! Плехов с удивлением понял, что его дико бесит чувство, что нарушают его права, что посягают на принадлежащее ему по праву! И кто? Какие-то мелкие удельные князьки, которые при деде даже пикнуть боялись!

«Стоп-стоп-стоп! Какого это хрена эта деревенька принадлежит тебе, Каннут Бьёргсон? Она давно уже принадлежит магистрату столицы маркграфства — Луке. Ну а то, что эти ярыжки в ус не дуют, что здешних крестьян обижают… так это… а какое тебе вообще дело до них? Черепки у них отобрали? Скот увели? Баб поваляли? Это тебя бесит?».

Получалось, что да — именно это! И вот это чувство ярости, которое вновь и вновь затапливало его с головой, стоило только предметно подумать об обидах, которым подвергаются эти люди…

«Вот уж воистину — «Темна вода во облацех!». Это тело вообще никакого отношения ко всему происходящему не имеет, а — поди-ка, посмотри, какие эмоции в нем бурлят! Может, и правда говорят — кровь предков, гены деда и отца, погибших на защите своего замка!».

И как-то не получалось у Плехова сейчас разумно объяснить себе то, что никакого отношения ни к тому викингу, ни к его сыну, а также… своим братьям…

«Братья! Они убили и моих братьев! Мать… Ну какая она тебя мать, Евгений? Вовсе незнакомая женщина. Ну да, она родила этого пацана, в чьем теле ты сейчас живешь. И что? Башка-то у тебя — Евгения Плехова, мужчины совсем из другой реальности! Но почему же так кипит злость?».

Не выдержав, Каннут вскочил и принялся отжиматься. Его тело, жилистое, не имеющее ни капли жира — ведь даже будучи убогим, пацан работал все время: таскал воду, по силам пытался колоть дрова — было вполне способным отжаться и тридцать раз, и пятьдесят. Что он сейчас и доказал!

«Х-м-м… а откуда я помню, что пацан таскал воду, колол дрова? Предположение? Ну, может быть. Или что-то в памяти все же есть?».

Раз за разом Каннут отжимался, переводил дух и снова отжимался. Три подхода, пять подходов, семь подходов… Раздражение, довольно сильно испугавшее Плехова, под действием активных физических упражнений отходило, таяло, пока наконец не сошло почти на нет. Но совсем не исчезло — осталось где-то на дне души неглубокой лужицей.

Плехов огляделся. Филип, сопровождаемый мальчишкой, ушел довольно далеко по полю. Было видно, что маг продолжал работать: что-то показывал руками мальцу, тот отбегал, что-то приносил Филипу…

«Агроном, честное слово — советский агроном с какой-то забытой картины!».

Плехов почесал затылок, еще раз убедился, что вокруг никого нет, скинул одежду, оставив на себе только те самые, похожие на ушитые советские «семейники» трусы, и полез в воду.

Дурь? Сумасбродство? А как же! Именно они! Он понятия не имел — умеет ли Каннут плавать, но почему-то решил, что умеет! Течение было довольно сильным — вода упруго толкала в грудь. Хорошо еще, что дно реки тут было пологим. Он постоял так, привыкая к воде, холодноватой, но такой приятной после жаркого дня, толкнулся ногами и… Поплыл! Пришлось прилагать усилия, чтобы течение не сносило его, взмахи руками были резкие и быстрые. И… помаленьку он продвигался вперед, вдоль берега.

Кан мельком кинул взгляд вбок. Берег удалился метров на десять, не меньше.

«Черт! Тут же наверняка уже глубоко!» — кольнула мимолетным испугом мысль.

Но как кольнула, так и отлетела в сторону от восторга — быстрое течение реки покорялось ему, и он все-таки плыл вперед. Почувствовав тепло от активных движений, разливавшееся по всему телу, он удовлетворенно подумал:

«Кайф! Какой же кайф чувствовать себя ловким и сильным! А уж мышц мы тебе добавим. Надо, надо стать сильным, ловким, умелым! Овладеть умениями сражаться и… пусть не возвыситься, но отвоевать свое место под солнцем! И еще… Месть! Да-да, именно — месть! За деда, за отца и мать, за братьев! Кишки… кишки наматывать на кулак! Взрезать «орла» сукам, которые тогда пришли к его замку!».

Вот тут Плехов испугался. Получается, что при определенных условиях, он может запросто потерять контроль над этим телом!

«Вон он какой буйный! Берсерк, мля!».

Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: «Нет, не берсерк! Ульфхеднар! Волк! Волки — они славные ребята! И когда-нибудь я стану вожаком волчьей стаи!».

«Ёбушки-воробушки! Ни хренаж себе — поспал! Лучше бы выбирал сон про Плещеева. А тут… дикость какая-то! И это сейчас, когда этот пиздюк совсем мал! А потом что будет? Вообще «крышу сносить» начнет?».

Парень выбрался из воды, размялся энергично — все же вода была вовсе не черноморской — и завалился на спину, раскинув руки.

«А все же — хорошо здесь! Красиво! Бабы — вон какие. И — интересно! Мне здесь интересно! А убьют? Так, меня во снах уже дважды убивали. И это только в последнее время, с тех пор как я связался с этой конторой. А раньше — даже не помню сколько раз! Так что… играем дальше!».

Глава 7

Он задремал, изрядно вымотавшись в бурных водах реки, а еще больше — от нервов. Очнулся, когда солнце не совсем зашло, и еще заметно пригревало его своими лучами. Пробудился, но сразу вставать не стал, нежась на мягкой траве и греясь в последних лучах солнца.

Каннут не спешил и открывать глаза: «Хорошо! Только что же меня разбудило. Не холод же? Сейчас совсем не холодно. А что?».

Почудился чей-то шепот, легкий — как будто ветерок чуть прошуршал в листве кустов.

«Нет, не почудилось!».

Женский голос чуть слышно хихикнул и прошептал:

— Смотри, какой белянчик! Симпатичный, молоденький совсем! А волосы-то какие — будто волнами рассыпались!

Снова хихикнули где-то рядом, и Каннут потянулся всем телом, улыбаясь.

— Проснулся! — шепнул другой голос.

Кан приподнял голову и осмотрелся.

— Доброго вам вечера, красавицы! — негромко кинул в пространство.

— И тебе того же! И чего ты тут спишь? — спросила невидимая им пока девушка, — Не холодно же тебе! И не испугался рядом с рекой спать — а ну как русалки бы утащили?

— А они красивые? — спросил Кан.

— Кто?

— Да русалки эти! Эти красивые — то пусть бы и тащили! — засмеялся парень.

— Вот глупый! Они же холодные, как лягушки! — с недоумением протянула другая девушка.

— Не знаю. Не попробуешь — не скажешь! — заявил Каннут и поднялся на ноги.