Оборона дурацкого замка. Том 8 (СИ) - Ютин Макар

По иронии судьбы, Ма выбрал крайнюю левую арку, ту самую, с угольником, к которой Саргона подвел Юншэн.

Простая дверь отворилась легко, одним касанием, стоило только убрать примитивный крючок, который запирал святилище изнутри, что и сделал Ма. Люди вошли в зал.

Никаких проверок, никакого подвоха. Лишь комната, схожая с главным залом Шан-ди, вся разница в размерах и подношениях. Стены в тех же головокружительных черных полосах, грубые и шершавые, тихий запах магнолии и лаошаньского сандала исподволь обволакивал ноздри, щекотал горло.

Новый гул, не такой надменный, не такой требовательный, как в момент входа в Великую Кумирню, тихий калейдоскоп образов, в основном различные свечи, масла, жертвенные животные, танцы вокруг каменного постамента, снова воин, льющий кровь, а за ним — дева с ребенком на руках.

Саргон помотал головой и принялся рассматривать главную композицию залы.

Малый алтарь — точная копия Великой Кумирни за исключением размера. На круглых каменных плитах — нарочито грубая утварь, позабытая курильница из зеленеющей меди, а также торжественный отрез шелка, на котором расположен угольник. Тот самый, что упоминается в иероглифах над входом в зал.

— Шицзе…! — восхищенный голос Ян зазвучал глухим облачком, заставил группу выйти из прострации, очнуться от наведенной дремы, безмолвного благоговения.

Брюнетка вздрогнула, затем сфокусировала взгляд на алтаре, словно бы через силу выдавила:

— Нужно проверить артефакт. Ты, старик, возьми его в руки.

Вань побледнел.

О, богобоязненные сины прекрасно представляли себе, что может произойти с охальниками, презревшими волю Богов. А что такое священный артефакт, как не ее проявление в тварном мире?

Уйти без последствий такого святотатства можно было лишь в определенные дни, когда тот самый Бог отсутствовал в своем домене. Но такой информацией Вань не владел.

— Дун-нюйши… Этот недостойный просит повременить с приказом! Сначала этот старик должен принести…

— Ха? — нарочито тихий возглас, привычная безмятежность на лице, шаг к подчиненному, острый взгляд глаза в глаза, — Что случилось? Ты не хочешь выбраться, смерд? Или не желаешь получить награду? Выполняй приказ! — хлестнула она словами.

Алтаджин рядом поморщился, рот шевельнулся в неопределенном жесте, но апатия победила и он не произнес ни слова, лишь прислонился к стене. Кочевник успел незаметно пройти с остальными, мазнуть абсолютно незаинтересованным взглядом по Алтарю, а затем опять самоустранился.

Саргон почувствовал секундную солидарность. Опустошенность после вспышки гнева и ненависти так и призывала его присесть у Алтаря, возжечь парочку ритуальных свечей, а потом долго, долго, умиротворенно и очень долго смотреть гипнотическое, душеспасительное пламя…

Саргон вздрогнул от неприятных, скрипучих звуков голоса Ваня. Возвышение имело отнюдь не только плюсы — человеческие голоса становились тем невыносимее, чем дальше они отстояли от идеала здоровья, молодости или духовных практик.

Тем временем, никто и не думал возражать деве-культиватору.

Старик заохал, болезненным голосом заверил Дун Цзе в своей безоговорочной лояльности и энтузиазме, нерешительно двинулся к Алтарю, отвесил долгий, глубокий поклон, пробормотал себе под нос не то молитву, не то мольбу, почтительно протянул обе руки, взялся за угольник.

Медленно, словно имеет дело с великой тяжестью или раскаленным металлом, взял его в руки, в той же позе полупоклона начал пятиться обратно, ни в коем случае не поворачиваясь к священному месту спиной.

Допятился таким образом до трех практиков Старого Города, почтительно протянул им на обозрение странный артефакт на шелковой подложке, вместе с которой Вань его и стянул.

Дун Цзе смотрела на инструмент практически безразлично: лишь подтвердила его светлую природу. Такой артефакт никак не мог быть проводником сил Желтого Источника.

Ян, напротив, распирало от энтузиазма: она рассматривала, чуть ли не облизывала предмет культа, пыталась потрогать пальцем риски и вырезанный «глаз» в центре, пока её старшая сестра не дала по рукам — девица даже попыталась воздействовать на него своей Ци.

Все, чего добилась неугомонная шатенка — это небольшая вибрация, а также свечение случайной плитки пола в фокусе внимания «глаза».

«Похоже, что артефактный угольник делает примерно то же самое, что и обычный. Зашибись, теперь я знаю, что этот рандомный участок пола, оказывается, удивительно ровный. Очень важное и необходимое свойство. Как и ожидалось от предмета культа самого Императора!»

Саргон чувствовал себя немного обманутым. Ладно, может быть не немного…

Обманутым ощутил себя не только Саргон: сразу после использования угольника Вань вдруг пошатнулся, неестественно заскрипел ртом — так, словно камень трется о камень.

Шея с хрустом рванула вверх, искривленное лицо уставилось в черное пятно потолка. Нечеловеческий горловой скрип затих на самой высокой ноте, а следом Вань рухнул на землю, задергался в апоплексическом припадке: изо рта пошла пена, руки скрючились, белки глаз вращались под веками.

— Что с ним, что с ним…? — испуганно запричитал Ма, закрутился бестолково пред чужими глазами.

Саргон грубо отбросил его в сторону, сунул руку за отворот халата, приложил ладонь к иссохшей старческой груди.

От даньтяня старика тянулась тонкая, натянутая спортивной резинкой связь с Алтарем. Использование угольника без разрешения, отсутствие подношений и множество других полуоформленных связей и намерений, которые он банально не смог разобрать.

— Надо принести подношение Алтарю! Быстрее, пока нас не перевели в разряд…

Пол ощутимо вздрогнул.

Следом затряслась комната. Сумрак и фонарное освещение размазались перед глазами, соприкоснулись, смешались, как смешивается кофе с молоком, как смешиваются ингредиенты девичьих коктейлей в клубе.

Громко, дребезжаще кричал Вань, откуда-то снаружи пытался пробиться к ним Кань, удары по чему-то тонкому и деревянному ощущались, словно биение жуткого каменного сердца Ясного Зала.

— Ащщщщ, тухлые яйца, тупые крестьяне, сыны ослицы… — очередным толчком Камея буквально бросило на Алтарь.

Берсерк мгновенно воспользовался оказией: несуразный каменный нож с постамента разорвал предплечье со звуком пилы мясника, кровь ливанула на Алтарь, каменное основание завибрировало и…

Очередной мощный толчок сменился благословенным покоем.

Саргон почувствовал, как глупая улыбка сама лезет на лицо. Не иметь твердой почвы под ногами, претерпеть минутную качку — какая глупость, даже внимания не стоит! Так бы он мог подумать, если бы услышал со стороны. Сейчас юный практик шаркал ногой только, чтобы успокоить фантомные ощущения тряски, доказать неподвижность каменных плит под своею стопой.

Удары в дверь прекратились, послышался шорох раздвижных створок.

Кань рванул было вперед, затем резко затормозил перед культиваторами Старого Города, отвесил глубокий поклон да так в нем и остался, пока собственный отец хрипло дышал на полу, бессознательный, сломленный, покрытый серой испариной.

— Чтобы использовать артефакт, нужно сначала оставить подношение… — Ян взволнованно щебетала вокруг невозмутимой Дун Цзе, Алтаджин ковырялся в ухе, кусал блеклые, обжеванные губы, пялился на бессознательного старика.

В пустых стекляшках его мелких глаз пряталась неоформленная до конца мысль. Нечто важное, плохо осознанное наблюдение, способное серьезно перевернуть все их представления о негостеприимном месте мин тан.

— Алтаджин-шисюн. Этот практик хотел бы попросить Цзе-нюйши снова прочитать тот стих про Ясный Зал. Возможно, так удастся быстрее понять происходящее.

Кочевник передернул плечами, кивнул через силу.

Теперь он выглядел на редкость миролюбиво, с удовлетворенно-ленивой негой на неопрятном лице. Казалось, их временного командира безо всякой причины бросало то в гнев, то в меланхолию, то в умиротворение. И одним отсутствием Бога такой расклад было не объяснить.