Оборона дурацкого замка. Том 8 (СИ) - Ютин Макар

Мерзость Саргона хлопает безвредной промокашкой прямо перед глазами, две печати перехватили ее сразу после броска.

БАХ!

Резкий уворот, кулак Цзе задевает тело по касательной, разворачивает в воздухе, противника отбрасывает назад, она бросается следом, тело Саргона пропускает кулак над головой, выгибается с тошнотворным хрустом, ответный удар ногой упирается в последний барьер-амулет, левая рука Цзе сверкает кинжалом из рукава, металл скрежещет по коже подростка с гудением и искрами духовного покрова, ответный выпад ломает барьер, на его месте появляется следующий, мятым куском пародии на бумагу приземляется у плеча хозяйки.

Темп взвинчен, бумажные амулеты жалят, защищают, скрывают. Грубые, слабые поделки меняют рисунок боя, Саргон должен поспевать, должен быть сильнее, бой не на жизнь, а на смерть мало закончить чужой смертью, он должен победить не убивая.

Сложно, тяжело, больно.

Темная Ци уравнивает шансы, едким натром нейтрализует амулеты, размазывает чернила, плавит уродливую, дешевую бумагу, поджигает чужой конструкт раньше времени, надо только подать больше, кидать темные капли, сгустки, шары чаще, примитивнее, быстрее, больше энергии меньше мастерства…

Новый выпад зачарованным лезвием не может пробить защиту закрытой циркуляции, удар кинжалом ощущается на порядок слабее чужих кулаков, гнилая зелень борозды у острия наводит на мысли о яде.

«Жаль, но моя защитная техника не потерялась в местной аномалии, как твои техники», — злорадная усмешка против воли лезет на лицо.

Новому выпаду — новый кинжал. Чернила очередной бумажки сползают на лезвие, взмах оставляет длинную царапину на предплечье, защита гудит, пытается закрыть пораженную область, Ци на поверхности кожи идет в разнос, темная гниль вспыхивает у самого лица, испуг, ответный удар из низкой стойки едва не проламывает нежное запястье, отдача сводит судорогой женские пальцы, оружие падает звонко, хрустит под ногами атакующего практика.

ФШШ!

Драка на кулаках отрывает цветастый рукав, обнажает на руке резной деревянный амулет, новый удар следует за пропущенным, Саргон небрежно блокирует выпад плечом, чужой браслет выпускает струю магически-белого дыма в благородный профиль культиватора.

«Спасибо, Юншэн!»

Носоглотка, рот и слизистые глаз защищены достаточно, чтобы сделать безопасным получение в лицо неизвестным составом.

Саргон со злорадным, слегка постыдным удовлетворением опустил локоть на ее предплечье, треск, шипение темной Ци, мазутное пятно растекается по нежной коже, ощущение чужого смятения через гримасу боли и паволоку на глазах.

«Сломай, поставь на колени, заставь молить о пощаде…»

Девушка тонко вскрикнула, болезненный стон против воли огласил комнату, отразился от хмурых каменных стен.

Собственная обида, наведенный гнев, отголоски грязных, отвратительных эмоций владельцев голосов, Ци обратной стороны луны, что незаметно окрашивала все его чувства и реакции в темные оттенки, адреналиновая эйфория движений на пределе молодого тела, злой кураж схватки культиваторов…

Ужасный коктейль заставлял кровь кипеть, а боль противницы, ее мимика и стоны, доставила искреннее наслаждение.

Прийти в себя он ей не дал.

Новая партия амулетов еще не успела прогореть, барьерный Саргон проломил кулаком, Цзе увернулась, увернулась, выпад, промах, потеря темпа, уверну, отбила, вспышка, отбила, увер, мощная оплеуха возвратным ударом оглушает, отбрасывает к Алтарю, секундное замешательство подводит, тонкие пальчики хватают лишь пустоту вместо тяжелой плиты позади.

«Надо дожать, надо заставить признать поражение».

Саргон чувствовал, как теряет контроль над реакциями, как сатанеет от вида ослабленного, такого хрупкого противника, нет, противни цы. Почему это важно?

«ПризнАет ли Алтарь…»

Голоса становились привычнее, естественнее, чаще попадали в унисон собственным мыслям.

Локоть бьется с локтем, выпад, удар, кулак-в-кулак, барьер, ошибка, светлая Ци не слушается, рвется, гаснет, болит голова, последняя вспышка, рывок, барьер проломлен, Ци уходит с ним, неважно, удар, темный всплеск, пропуск, слабо, новый удар, больше, сильнее, удар, удар, удар-удар-ударударудар

Темная Ци скорее мешает, отвлекает, скользит с ладони слабая, полуоформленная, без нужной концентрации и намерений, лишь слегка обжигает кулаки и открытую кожу Дун Цзе.

Но Саргон уже не может отказаться от ее использования. Тратит все больше и больше, все расточительнее, заливает ей каждую атаку, плещет неоформленными волнами, транжирит, как золотой мальчик отцовские деньги…

Неважно.

Всегда есть больше.

Хозяева голосов охотно делятся своей личной мерзостью, оформленной в духовную силу.

Эйфория каждого удара перекрывает все недостатки, Ци и не думает кончаться, голоса наполняют тело дополнительной силой, скоростью плетения, новыми идеями новых мерзостей…

Оплеуха отбрасывает девушку на Алтарь, поясница бьется о каменное основание, левая рука разодрана наждачной поверхностью ребра овальной плиты, кровь неопрятно размазана по священному месту, расточительно капает на безликие плиты.

«Я пустил кровь… ПУСТИЛ КРОВЬ!!! По… по-почему Испытание никак не закончится⁈»

Даже в таком состоянии, издерганный, перевозбужденный, в плену темных страстей, он ясно помнит про свою цель.

И не должен, не хочет убивать ее. Только.

Слегка.

Немного.

Причинить боль.

Дать почувствовать. Вкус

«Унижения. Поражения. Страха…»

«Если я заставлю. ПризнАет ли Алтарь? Поражение. Ее».

Саргон не дает выпрямится, наваливается следом. На лице Дун Цзе замешательство, боль мешается со злостью, отчаяния нет. Почему? Гдетвоеотчаяние, женщина?

— Нна!

Он вошел в клинч, бросил ее на Алтарь, придавил сверху, жестко, бескомпромиссно, на грани удушения прижал горло своим локтем, пока правая рука наносила удары по ребрам, селезенке, печени.

Девушка под ним хрипела, ответные удары стали слабее, глаза стали подергиваться дымкой, ожидание в них стало бороться с неизбежностью и крепнущей решимостью.

Последняя эмоция привела его в ярость, удары стали сильнее, Ци девы истощилась, почти перестала защищать…

«Нет! Я не должен ее убивать!»

«Пролей, пролей кровь, кровь — это жертва, жертва, сила и жертва»

«Но я уже! Просто сейчас недостаточно…»

«Нет, стоп! А сколько будет достаточно? Так она умрет…»

Импульс, жажду убийства удалось отвратить в самый последний момент. Каменный нож вместо груди вонзился в середину ладони, пригвоздил ее к месту. Ожидание во взгляде сменилось болью.

Дун Цзе издала полузадушенный крик, кадык заходил под тяжестью предплечья, ломкое тело под ним выгнулось дугой, но так и не смогло скинуть с себя массивную мужскую тяжесть недавнего подростка.

Из-под отворота ханьфу выпало маленькое, плотное зерцало чистого железа, иероглифы по краям медленно гасли, мистический свет уходил, истончался по спирали, использованный в никуда.

Если бы Саргон попытался пронзить не ладонь, а сердце…

Белые от напряжения, от истеричного гнева пальцы вцепляются в кокетливое ханьфу, ткань рвется неохотно, расходится завязками, а не треском, руки встряхивают тело на предмет очередной подлянки,

бессмысленно, не нужно, руками движет безотчетное желание, рубаха под ханьфу рвется не в пример охотнее, обнажает скромную девичью грудь с небольшой родинкой под левым соском, дорожки пота на тонкой, почти прозрачной коже, верх живота, с едва заметным намеком на кубики пресса и светлым девичьим пушком.

Кровоподтеки от ударов лишь подчеркивают привлекательность тренированного, больше не человеческого тела. Показывают эфемерность, неземное изящество высокомудрой девы. Поднять руку на такую утонченную редкость…

Темная часть его вопит от восторга, хочет больше, хочет уничтожить, осквернить этот прекрасный вид.

«Есть и другой вид крови, и другой способ ее пролить»