Не дав мне сказать ни слова, Аскелат подходит ко мне, берёт мою руку и касается ее губами. От прикосновения его горячих сухих губ к тыльной стороне кисти меня будто пронзает разряд молнии.
Едва не отдёргиваю руку от этого странного чувства, но, вовремя вспоминаю правила этикета и делаю книксен. Геральд выпрямляется и вдруг без стеснения окидывает меня оценивающим взглядом с ног до головы, отчего сердце пускается в бешеный пляс.
Боги! Почему-то только сейчас я вдруг отчётливо осознаю, что в комнате мы одни.
— Благодарю за приглашение, мсье Аскелат, — стараюсь говорить деловитым голосом, хотя чувствую, насколько сильно он дрожит.
Так! Это никуда не годится! Я должна сделать усилие над собой и дать ему чётко понять, что твёрдо настроена на деловые переговоры!
— Я буду вам очень признательна, если мы сразу перейдем к нашему с вами нерешённому вопросу.
Угольно-чёрная бровь Геральда выгибается, а на губах появляется легкая ухмылка. Он отступает на шаг и делает приглашающий жест в сторону двух кресел друг напротив друга с высокими спинками, стоящих около окна. Их разделяет изящный кофейный столик, и при виде него я вздыхаю с облегчением.
Отчего-то чем ближе ко мне стоит Аскелат, тем больше я нервничаю, а собранность мне сейчас нужна, как никогда прежде!
Но как только я сажусь в одно из кресел, а напротив меня, небрежно закинув ногу на ногу, устраивается Аскелат, я тут же забываю обо всей собранности. Потому что он внезапно говорит мне такое, чего я никак не ожидаю услышать:
— Прошу прощения, но у нас нет никаких нерешенных вопросов.
— Но позвольте! — не могу сдержать возмущения, — Мы же с вами обсуждали в письме возможность вернуть моих подданных на их родные земли!
Сейчас, сидя прямо передо мной в небрежной позе, с легкой улыбкой и сложенными перед собой ладонями, он больше похож на строгого преподавателя, который принимает экзамен у нерадивой студентки.
И самое паршивое, что перед ним я действительно ощущаю себя таковой!
Аскелат медленно качает головой и отзывается:
— Как я уже ответил ранее, это попросту невозможно. Ваши подданные — не вещи, чтобы перекидывать их туда-сюда по малейшей прихоти.
Я вновь заливаюсь краской, только на этот раз уже от негодования.
— Вы намекаете на то, что это всего лишь моя прихоть? — сухо уточняю я, чувствуя, как внутри всё закипает.
— Эти люди достойны сами выбирать где им остаться, — и не думая отвечать на мой вопрос, продолжает говорить Аскелат, — Когда я только выкупил их у разбойников, то сразу задал им всего один вопрос. Хотят ли они вернуться в Мрачные Топи. И без вашего письма я был готов содействовать их возвращению. Но ни один из них не согласился на это. Все они предпочли остаться в Винлании.
Его слова разжигают во мне бушующее пламя возмущения. Однако, его понемногу перебарывает здравый смысл. Пожалуй, если бы я своими глазами не увидела как обстоят дела в Винлании, если бы не поговорила со стражем, который меня проводил до дворца, я бы ни за что не поверила Аскелату. Но сейчас готова признать, что это может оказаться правдой.
Нет ничего удивительного в том, что люди не хотят возвращаться в Топи. О чем тут можно говорить, если сначала даже невольники туда не хотели ехать!
— Тогда о чем, в таком случае, вы хотели поговорить? — в замешательстве спрашиваю я, — Вы написали, что готовы предложить решение, которое устроит нас обоих.
— Все так, — кивает Аскелат, — для начала, чтобы закрыть вопрос с вашими бывшими подданными, могу предложить возместить ущерб, выкупив у вас их подданство. Могу предложить вам за каждого по четыреста франков.
Четыреста франков за человека?!
Это была действительно большая сумма! Фабьен Моран продал мне своих невольников в два раза дешевле! Денег, которые мне сейчас предлагает Аскелат, хватит не только на оплату охраны для Змея, но и чтобы возместить потери после поездки на невольничий рынок!
Правда, есть кое-что, что меня гложет. Настолько сильно, что я просто не могу с собой ничего поделать.
— Мсье Аскелат, — упавшим голосом отзываюсь я, — Это очень хорошее предложение. Тем более сейчас, когда мы испытываем финансовые трудности. Вот только… я не могу принять его.
Бровь Аскелата взлетает вверх, на его лице появляется выражение неподдельного изумления.
— Могу я узнать, почему?
— Потому что эти люди не невольники, чтобы платить за них. Как вы правильно сказали, они сами имеют право выбирать, где им остаться. И если они выбрали Винланию, что ж… как бы мне ни было трудно, но я отпущу их.
Аскелат некоторое время смотрит на меня со смесью замешательства и уважения. После чего, наконец, отзывается:
— Признаюсь, вам удалось меня удивить. Тогда сделаем так. Вы привезли с собой дары, за которые я очень благодарен. Древесину я передам нашим специалистам и если они скажут, что ее качество нам подходит, то я заключу с вами торговое соглашение. Ну и, в свою очередь, тоже преподнесу вам некоторые дары, раз уж вы отказались от денег. Такой вариант вас устроит?
— Более чем, благодарю вас, — склоняю голову в легком почтительном поклоне.
— Тогда, перейдем к самому главному вопросу, — внезапно лицо Аскелата становится серьезным, а в его глазах появляется обжигающий лед, — Мне доложили, что недавно вы побывали на невольничьем рынке Аратоги и вам досталось то, что я искал очень долгое время! Поэтому я настоятельно прошу вас вернуть мне это!
Глава 19
— Я бы очень хотела вам помочь, но я совершенно не понимаю о чем вы говорите, — в замешательстве отвечаю я, лихорадочно перебирая в уме всё произошедшее в Аратоге.
Геральд моментально подается вперёд. Его глаза становятся колючими, а губы искривляет жёсткая усмешка. В этот момент он настолько не похож на себя прежнего, — расслабленного и даже чуть ироничного — что по спине пробегает холодок.
— Я говорю, драгоценная мадам Легро… — сурово цедит он, — …о Сигурде Сване. Огромных усилий мне стоило его найти, но Фабиан Моран наотрез отказался продавать Свана. Сколько бы мой помощник ни пытался его выкупить, а все было без толку. Этот пройдоха Моран стоял на своём.
— Сигурд Сван? — растерянно повторяю я, — А это кто?
Геральд вздёргивает бровь, а на его лице проступает гримаса неподдельного потрясения.
— Это особый невольник, — недовольно бросает он, — Фабиан держал его на привязи и никому не собирался уступать. По крайней мере, пока к нему не пришли вы. После чего он с легкостью уступил Свана. Удивительно, не правда ли?
В этот момент я, наконец, понимаю о ком говорит Геральд.
Выходит, того невольника, которого Фабиан собирался казнить и за которым потянулись остальные, зовут Сигурд Сван!
Ну, вот и познакомились. Хоть и таким образом.
— Если бы вы знали, — звенящим от напряжения голосом отзываюсь я, — Каких усилий и средств мне стоило его выкупить, то не стали бы так рассуждать, мсье Ас…
— Тогда позвольте мне его у вас выкупить! — властно перебивает меня Геральд, — Я возмещу вам все расходы, которые вы понесли в Аратоге. Готов отдать любые деньги. Да что деньги — просите всё, что угодно.
Мне категорически не нравится куда заводит нас этот разговор. Тем более не нравится, с какой безумной настойчивостью Аскелат требует от меня продать Сигурда.
Но не только это не дает мне покоя.
— Мсье Аскелат, — твердо смотрю ему в глаза, — Не вы ли недавно говорили, что люди — это не вещи, которые можно перекидывать от владельца к владельцу из пустой прихоти?
Губы Аскелата сжимаются в одну тонкую бледную линию.
— Боюсь, это не тот случай, мадам Легро, — наконец, недовольно отвечает он.
— Почему же? — искренне удивляюсь я, — Чем этот невольник, который, между прочим, совсем скоро получит свободу, отличается от остальных?
— Прежде всего тем, что он — преступник! — жестко отвечает Аскелат.
Не ожидавшая такого поворота, я даже вздрагиваю.
