— Чтобы через пять минут духу твоего в доме не было, — процедил он, переходя на «ты» — знак, что она больше не гостья, а… ошибка.
— Но, милый… — прошептала она, растерянно хватаясь за мех на горле.
Он не ответил.
Просто распахнул дверь и вывел её в коридор.
— Проводите её до кареты! — бросил слугам. — И проследите, чтобы она уехала!
Я замерла в углу, прижавшись к стене, будто могла раствориться в обоях.
Он… защитил меня?
Сердце вдруг запело — тихо, робко, как птица, впервые расправившая крылья после зимы.
Я смотрела, как он стоит в дверном проёме, спиной прямой, как клинок, и в груди вспыхнуло невероятное: он выбрал меня.
Даже сейчас, когда я — никто. Даже сейчас, когда я — унылая крыса в сером платье.
А она — роскошь, свет, аромат.
Но он выгнал её.
Ради меня.
Тепло разлилось по животу. Не от страсти — от чего-то странного, почти забытого: чувства защищённости.
Но тут же — как ведро ледяной воды — в памяти всплыли его слова из кабинета:
«Экономочек у меня ещё не было… Прелесть какая!»
И голос слуги, шепчущий в коридоре:
«Очередная “шледя” не выдержала конкуренции…»
И газетные заголовки, что я читала ещё недавно:
«Герцогиня Ланрет бросила мужа ради Моравиа… Он не помнил её имени наутро».
Сердце оборвало свою песню.
Глупая. Наивная.
Он не защитил меня.
Он просто нашёл повод избавиться от надоевшей игрушки.
Леди Гагага была красива, но, видимо, слишком громкой. Слишком требовательной.
А я… Я просто оказалась под рукой.
Серая, удобная, незаметная. Не напоминающая о себе. Нетребовательная.
Минус одна “шледя” — это капля в океане его женщин.
А я… Я чуть не поверила, что стала исключением.
Глаза защипало. Не от боли. От стыда — за то, что позволила себе надеяться.
Я выпрямила спину, проглотила ком в горле и вышла из комнаты.
Не с благодарностью.
С холодной решимостью: никогда больше не путать гнев дракона с защитой.
Нет.
Он не защитил меня.
Он просто устал от своей игрушки.
Сжав гвоздь в кармане, я пошла искать дворецкого.
Нашла его в западном крыле — он отдавал распоряжения горничным, спокойный, как всегда.
— Я понимаю, как вам непросто, — улыбнулся мистер Герберн, — поэтому часть ваших обязанностей по дому взял на себя. Я вижу, что у вас совершенно нет времени заниматься горничными. Поэтому решил, что так будет проще.
— Спасибо, — прошептала я, опуская глаза. — У меня к вам просьба… Очень важная… Только давайте обсудим ее не здесь.
Глава 36. Дракон
Ее не было несколько часов. За это время я мысленно проделал этот маршрут три раза. И невольно задался вопросом. Где можно пропадать столько времени?
Пока дворецкий ставил мне чай на стол, я пытался представить, что она там делает?
— Вас что-то беспокоит? Вы постоянно смотрите на часы, — заметил Герберн.
— Сколько можно где-то пропадать! — произнес я, не скрывая раздражения.
— А! Вы про поручение, — вздохнул Герберн. — Ну так, насколько я понял, Дита выбирает подарок для одной из ваших… эм… мадам. А женщины никогда не выбирают подарок быстро. Им нужно все посмотреть, сравнить, оценить…
«Не для мадам!» — пронеслось в голове. — «Для себя!»
И я усмехнулся, представив ее лицо, когда она принесет роскошное ожерелье, а я скажу, что оно для нее. Хочу видеть это изумление, ее удивление, недоверие, а потом трепет…
Я хочу это видеть. Как ее тонкие пальчики касаются драгоценностей. Как на лице играет смущенный румянец.
Я представил, как ее пальцы скользят по драгоценным камням, и на мгновенье замер, словно почувствовав, как они скользнули по моей коже. По моей груди… Спустились ниже… Еще ниже… Я даже мысленно подался вперед.
Не может быть…
Я мысленно представил ее обнаженной, беспомощной, в роскошной постели. Она лежала, словно соблазнительный приз, стыдливо пряча под покрывалом тело, еще не тронутое моими поцелуями…
«Да ты романтик!» — пронеслось в голове.
И правда.
Откуда-то появилась романтика.
Что мне вообще не свойственно.
А можно и грубовато… Почему бы и нет?
Можно и так, и так…
Я почувствовал, как в штанах снова стало тесно.
— Господин генерал, — послышался голос дворецкого. — Будут еще какие-то распоряжения? Мне пригласить… дам? Как обычно?
Я замер, понимая, что все напряжение в теле требует выхода.
— Да, наверное, — ответил я.
— Как скажете, — кивнул дворецкий.
Он ушел, а я остался.
Она вернулась спустя полчаса. Вбежала растрепанная, перепуганная. Словно за ней гонятся.
Я почувствовал, как тело напряглось, словно готовое к схватке. Но дверь за ней закрылась, а она начала извиняться, что так долго. И понял, что опасности нет. Она просто спешила.
Потом внесли подарок. Мне самому было ужасно интересно, что она выбрала для себя.
Заинтригованный, я смотрел на красивую огромную коробку. Странно, вряд ли это драгоценности. Тогда что?
Я сорвал упаковку и увидел… коня. Из золота.
Пока я переваривал первое впечатление, она продолжила:
— То… было бы лучше, с точки зрения женщины, чтобы она думала, что вы сами лично выбирали для нее подарок. А не посылали за ним посыльного. Это сразу же подчеркнет ее… эм… особенность в ваших глазах! Знаете, женщинам важна искренность, — услышал я, когда рассматривал этого коня. — Я поставила себя на ваше место и подумала. Что мог выбрать мужчина? Сам? Без помощи. Не просто подойти к продавцу и спросить: «Что понравится женщине?», чтобы его за ручку отвели к витрине и ткнули пальцем. Я решила, что подарок должен быть таким. Душевным. От чистого сердца.
Теперь я не мог понять. Ей нравятся кони? Или… Что-то я запутался.
Я не мог сдержаться, видя, как ее рука протягивает мне кольцо и чеки.
Ее пальцы, которые я представлял на своей обнаженной груди, заставили меня забыть обо всем.
Я хочу. Хочу чувствовать их на своем теле.
Моя рука сжалась.
Да.
Оно.
То самое чувство.
Я склонился к ней, понимая, что теперь ничто не удержит меня от поцелуя ее холодных с мороза губ.
— Эллинер! Это что за… — послышался голос за спиной.
Я резко повернулся, видя… эм… как ее… Хотелось пощелкать пальцами, чтобы вспомнить, как ее зовут. Беатрис… Нет, нет, нет… Не Беатрис. Беата? Беона…
А, черт с ним!
— О! Я, значит, развелась! Спешила сообщить тебе эту новость, а ты… Ты тут целуешься с какой-то… унылой крысой?!
Крысой?
Как ты сказала?
Крысой, значит…
Слово ударило по ушам, будто искра в пороховой погреб.
В груди вспыхнуло — не гнев. Жар. Тот самый, что плавит камни.
Мои зрачки сузились — не от злости. От драконьего инстинкта: тронь мое — умри.
Я не кричал. Не ругался. Просто шагнул вперёд — и весь воздух в комнате стал тяжелым, как перед взрывом.
— Вон из моего дома! — сквозь зубы процедил я, едва сдерживая пламя, рвущееся наружу.
И тут я заметил, как Дита бросилась к двери.
— Не ты! — прорычал я, видя, как Дита застывает на месте и отходит в сторону.
Она! Ты-то куда понеслась?! Вот там и стой. Позади меня.
Не помня себя, я схватил эту крысу за роскошные меха и вытолкнул в коридор.
— Вы, мадам! Живо! Чтобы через пять минут духу твоего в доме не было! Проводите её до кареты! И проследите, чтобы она уехала!
Только закрыв дверь, я почувствовал, что на меня что-то нашло. Какое-то помутнение.
Дита выскользнула за дверь следом.
Вот что это только что было?
Еще бы одно слово, и я бы испепелил эту… Беату… Беатрис… Неважно!
Я остановился посреди комнаты.
Я что-то не понимаю.
