Разве можно было назвать ее крысой?
У нее красивые глаза цвета чая, красивые губы… И невероятно красивые волосы, хотя она их скрывает под скучной прической. Я вспомнил ее лицо, вспомнил, как она слегка улыбается, как она отводит взгляд, как краснеет.
— Господин, — послышался голос дворецкого. — Дамы уже в пути…
— Разверни их, отправь обратно и приготовь мне карету! — приказал я, глядя на свои все еще сжатые в кулаках руки.
Глава 37
— Здесь вы можете говорить смело! Нас точно никто не услышит. Так в чем ваша беда? — спросил мистер Герберн, опускаясь на скрипучий табурет у двери.
Его голос был тих, почти священен — будто в этой каморке, пахнущей старым воском и пылью, действовали законы не этого мира.
Дверь надежно закрылась.
За стеной — пустота.
Никто не подслушает.
Никто не узнает.
Я сжала ладони так, что ногти впились в кожу. Гвоздь — мой талисман, моя клятва — лежал в кармане, холодный и верный.
— Письмо, которое вы получили… — начала я, пряча глаза, будто стыдилась не вины, а самой необходимости признаваться. — Ваш брат всё написал?
— Ну да, — кивнул дворецкий. — Обрисовал ситуацию в общих чертах. Сказал, вы не из тех, кто причинит зло ребёнку. А если мистер Брукс так считает… то я обязан верить.
Слово «обязан» прозвучало почти как присяга.
— Мой муж… — голос предательски дрогнул. Я сглотнула горький ком. — Он обвиняет меня в убийстве. В том, что я подложила магию в подарок его незаконнорождённому сыну. Что чуть не …
Я замолчала, не в силах произнести вслух то, что теперь стало моей реальностью.
— А вы? — спросил он, не смягчая взгляда. — Вы это сделали?
— Нет. — Слово вырвалось чисто, как удар колокола. — Я купила солдатиков из слоновой кости. Без магии. Без заклинаний. Просто игрушки. Мне хотелось подружиться с ним. И я хотела сделать ему приятное. Я… простите…
Я утерла слезы рукой.
— Я долго выбирала подарок. Мне хотелось подарить что-то… особенное… Что понравится маленькому мальчику, - выдохнула я. — Думала - карету. Но карета - это так скучно… А вот солдатики. Они… Они были как живые…
Мистер Герберн кивнул медленно, будто взвешивал не слова, а саму душу.
— И сегодня в лавке я видела своего бывшего мужа… И услышала разговор. Он подает в газету мой портрет и то, что я якобы убийца. Газеты уже печатают. Завтра на первой полосе будет мое лицо. С подписью: «Разыскивается детоубийца», - прошептала я, стараясь заранее не падать духом.
Сердце ушло в пятки, когда я представила, как вся Столица с ужасом будет читать обо мне и о преступлении, которого я не совершала! Но все будут уверены, что раз в газете написали, то это - правда!
— Вы… вы можете… — я сжала его рукав. — Вы можете перехватить экземпляр? Чтобы… чтобы генерал не увидел?
Мистер Герберн посмотрел на меня долго. Потом — коротко кивнул.
— Постараюсь. Если мой брат верит в вас, то и я тоже верю вам.
Я закрыла глаза. Слёзы не вырвались — я не дала им права. Но в груди вспыхнула тонкая искра: не надежды, нет. Скорее — ярости и бессилия. От того, что я не смогу оправдаться. У меня нет ни улик, ни доказательств. И после статьи в газете меня просто никто не услышит, даже если я притащу настоящего убийцы за руку, это ничего не решит.
Общество уже решило, что я - убийца. И все.
— Я сделаю все, что смогу, - прошептал мистер Герберн.
— Спасибо, — выдохнула я, радуясь, что судьба свела меня с такими чудесными братьями. — От всего сердца.
Он кивнул, поднялся и, не сказав больше ни слова, вышел.
Я тоже вышла в коридор. Огромные часы тикали, а стрелки почти сошлись на полночи.
И тут я опомнилась. У меня встреча с отцом генерала!
И я уже опаздываю!
Сердце билось так, будто пыталось вырваться из груди… или спрятаться глубже, под рёбра, под лёгкие — подальше от того, что вот-вот случится.
Моя комната встретила тишиной. В зеркале — бледное лицо с тенями под глазами, будто душа уже начала выцветать. Я сравнила себя нынешнюю и собой прежней.
Земля и небо. А ведь были времена, когда я ещё свято верила, что красивая — значит любимая.
Я провела линию по стеклу, перерисовывая магическую подпись. Три луны. Переплетённые драконьим хвостом. Символ генерала Энгоранта.
Сердце билось так, будто пыталось вырваться из груди.
— Пожалуйста… — прошептала я. — Пусть всё пройдет удачно. Я ведь многого не прошу!
Я отступила на шаг.
Зеркало дрогнуло.
Не от ветра. Не от холода.
От присутствия.
Туман внутри стекла завихрился, как дым над жертвенником. И вдруг передо мной предстал он.
Глава 38
Герцог Энгорант Моравиа.
Высокий. Темноволосый. Он выглядел молодо. Не старше своего сына. В чёрном мундире с серебряной вышивкой. Глаза — серые, как гранит. Холодные, но не пустые. В них читалась власть, которая не требует доказательств — она просто есть.
— Мисс Рейнольдс, — произнёс он. Голос — низкий, размеренный, твёрдый. — Вы опоздали на три минуты.
— Простите, господин генерал… — выдохнула я, сжимая гвоздь в руке за спиной. Холод металла придавал мне силы. «Ничего страшнее и обидней этого в моей жизни больше никогда не случится!» — шептал мне металл. И я надеялась, что так оно и будет.
Энгорант Моравиа не ответил. Молча изучал меня. Смотрел не на одежду, не на причёску — а в самую душу.
— Мне донесли, что сегодня вы купили подарок по просьбе моего сына, — наконец сказал он. — Расскажите.
Ого! Да он хорошо осведомлён! Надо же, как быстро новости распространяются.
И я рассказала. Всё честно. Без прикрас.
Про лошадь. Про двенадцать тысяч лорноров. Про то, как продавец, услышав имя Моравиа, тут же приписал три тысячи «за упаковку». Про то, как я заставила его переделать чек.
— Он думал, что раз Моравиа, то можно дописать лишнее, — добавила я.
Герцог кивнул.
— Торговцы давно научились наживаться на имени моего сына. Но вы… Вы не поддались. Это хорошо.
В его голосе прозвучало одобрение.
Я почувствовала, что пытаюсь улыбнуться.
— Мне нравится в вас то, что вы не поддаётесь на чары моего сына. Несмотря на то, что он проявляет к вам явный интерес. Мне нравится то, что вы умеете обращаться с деньгами. Мне нравится, что вы не глупы и обязательны. Но есть то, что мне не очень нравится в вас…
И тут он достал газету.
Свежую. Только что отпечатанную.
Генерал не спешил. Расправил газету, как палач готовит свой топор для казни.
Только вместо топора был заголовок.
С моим портретом на первой странице.
Мне показалось, что мир рухнул.
Разбился на осколки, как фарфоровая ваза.
И звон от её падения всё ещё стоял в моих ушах.
«Альгейда Вестфален. Разыскивается за покушение на жизнь ребёнка. Подозревается в детоубийстве. Вознаграждение — 5000 лорноров».
Я не закричала.
Я не могла.
В горле встал ком — не из слёз, а из воздуха, которого вдруг не стало. Лёгкие сжались в кулак. Всё нутро пронзил холод.
На половину страницы был портрет. Не с бала. Не с приёма. Нет. Это было… моё лицо в день, когда я впервые надела обручальное кольцо. Тот самый портрет, что висел в спальне, в золотой раме, с надписью: «Любовь моей жизни».
А теперь красуется на первой полосе под надписью: «Детоубийца».
Я пошатнулась. Рука потянулась к зеркалу — не к нему, не к герцогу… а к себе. Будто проверяя: осталась ли я? Или в этом зеркале теперь отражается чудовище?
— Так как мне к вам обращаться? Мисс Рейнольдс? Или мадам Вестфален? — спросил генерал.
