Альбин сжал её руку.
— Вы с Сибилом переезжайте сюда. Сейчас же. Я прикажу подготовить комнаты.
— А ваша супруга? — спросила Женна, наконец глянув на меня. Взгляд — сладкий яд.
— А кто спрашивает мнения убийцы? — отрезал Альбин. — Это вчера она была женой. А сегодня — это просто украшение дома. На которое не стоит обращать внимания.
Я не опустила глаза.
Пусть думает, что я виновна.
Пусть весь дом видит меня — пригвождённой к празднику, как украшение.
Но я знаю правду.
Знаю, что я не желала зла маленькому мальчику.
Но я никак не могла доказать этого.
Слёзы текли. Горячие. Бессильные. Но спина моя оставалась прямой.
Однажды этот гвоздь станет не моим позором — а его приговором.
Глава 1
Тишина после бури страшнее самой бури.
Я стояла у камина, пригвожденная к дереву, как мёртвая бабочка на булавке за стеклом.
Часы на стене отсчитывали секунды с жестокой точностью.
Тик.
Так.
Тик.
Так.
Каждый звук — как удар молотка по гвоздю в моём горячем и распухшем ухе.
Мне показалось, что оно стало больше.
Раздулось до неимоверных размеров.
Но я боялась даже дотронуться до него, ведь это причиняло невыносимую боль.
Меня трясло. Не от холода — в камине ещё тлели угли, отбрасывая тени, похожие на призраков.
А от страха перед болью, которая ждала меня, если я решусь двинуться.
Малейшее движение головы вызывало приступ боли, который впивался в меня, заставляя замереть, чтобы пережить его.
Я не смела пошевелиться уже минут десять.
Даже дышать старалась ровно, чтобы не дёрнуть головой. Потому что знаю: стоит рвануть — и плоть порвётся, как бумага. А кровь… Кровь потечёт по шее, как слёзы, которые я уже не могла сдержать.
И всё же я не плакала вслух.
В памяти всплыло лучшее из того, что когда-то было в браке.
Как Альбин вёл меня под руку по саду в первый день весны после свадьбы. Как он смеялся, когда я споткнулась о корень, и подхватил меня, будто я — хрустальный бокал, а не женщина из плоти и крови.
«Ты — мой дом», — сказал он тогда, целуя мою ладонь. — «Где бы ты ни была — там и я».
Он поднял меня на руки и закружил, а потом замер и стиснул в объятиях так, словно не отпустит никогда и ни за что.
Его каштановые волосы тогда отливали золотом под весенним солнцем. А в карих глазах — столько тепла, будто в них горел очаг, что никогда не погаснет.
Я верила.
А теперь этот же взгляд сжигал меня без огня.
Где же ты теперь, Альбин?
Где твои сияющие любовью глаза? Где твоя улыбка? Где твоё доверие? Где твоя любовь?
Я закусила губу до боли, чтобы не заплакать, но слёзы уже подступали, душили, теснились жгучим комом в горле.
Я вспомнила браслет, который безумно хотела купить на Новый Год. Огранку в виде сердечек очень любит делать ювелирная лавка “Бриллианты королевы”. Я была там совсем недавно, когда выбирала подарки.
Я вспомнила, как остановилась возле одной из витрин. Я думала, что подарить Женне на Новый год. И почему-то мой взгляд привлек этот браслет. Их было штук шесть одинаковых. И продавец тогда сказал мне, что их очень хорошо берут. Просто разбирают.
Ну еще бы. Они были такими миленькими.
Я смотрела на него и думала купить себе. Уж больно он мне нравился. Такой аккуратный, нежный. Вовсе не броский, не пафосный.
Я вернулась домой, все еще мысленно примеряя его на руку. Казалось, он идеально подошел бы мне. И уже хотела отправить за ним слугу, но разыгралась метель, и я просто решила пожалеть беднягу и кучера, отложив покупку на пару дней.
Мне вдруг стало так обидно. А ведь я могла купить его. Но почему-то отложила на потом.
Дверь приоткрылась.
Я замерла — даже сердце, казалось, перестало биться.
Глава 2
На пороге появился он.
Альбин.
На руках он держал Сибила.
Мальчик был маленький, хрупкий, почти невесомый.
Его лицо — сплошная повязка.
Руки — забинтованы до локтей.
Только глаза… Только глаза смотрели — огромные, испуганные, полные боли, которую никто не мог объяснить ребёнку. Рядом суетилась Женна.
Плакала.
Прижимала платок к губам, будто не выдерживала вида маленького мученика.
Она шептала что-то, гладила мальчика по волосам, и в каждом её жесте читалась приторная материнская забота, которая душит со всех сторон.
Альбин остановился в дверях. В карих глазах не было слёз. Только лёд — глухой, безмолвный, как могила.
Он смотрел на меня не как на жену.
Он смотрел как на чудовище.
— Полюбуйся, что ты сделала, — произнёс он тихо. Так тихо, что боль в этих словах была острее любого крика. — Ты изувечила моего сына. Я даже тварью не могу после этого назвать. Ты в сто раз хуже.
И он бережно понёс ребёнка наверх.
Я услышала их голоса сквозь потолок — приглушённые, но отчётливые, как иглы под кожей. Слышала их шаги.
— …Он так обрадовался подарку, — говорила Женна, и в её голосе дрожали слёзы. — Спросил: «Кто такая тётя Альгейда?» Я сказала: «Самая добрая тётя на свете. Она живёт с папой. И скоро мы поедем к ним в гости»… А потом… Потом — вспышка. Крик. Огонь… Я так испугалась, но сразу бросилась к нему…
Альбин что-то пробормотал. Глухо. Словно его душу тоже обожгло.
— Ты — герой, Женна, — услышала я. — Я так тебе благодарен за твою смелость. Как представлю, что было бы, если бы тебя не было рядом с ним…
— …Глазки… Хоть бы он смог видеть… — всхлипнула Женна. — Доктор сказал — пока не ясно… Но если бы вы были рядом с самого начала… Если бы он знал вас как семью… Такого бы не случилось…
Она не обвиняла.
Она строила.
Кирпич за кирпичом — стены вины вокруг него. Я чувствовала это в каждом её слове. Женским чутьём.
И это чутьё меня ни разу не подводило.
И вот мой муж, раздавленный горем, принимал каждый кирпич новой правды как истину.
Я закрыла глаза.
«Дурак», — прошептала я, понимая, что всё — не случайность.
Сначала — ребёнок переезжает сюда. Потом отец, мучимый чувством вины. Ещё немного, и «ах, как я был слеп! Как я не замечал, что рядом со мной такая женщина, как вы, Женна!».
Я мало знала об этой истории. Он ведь сам говорил: «Она умерла, не дождавшись, пока отец одобрит наш брак… Папа был против. Они слишком бедны».
А я верила — верила, что его прошлое не угрожает нашему будущему. Глупая. Наивная. Я даже радовалась и гордилась, что он — не как другие аристократы. Что не бросил ребёнка…
Мне казалось, что я готова сердцем принять чужого малыша. И была бы не прочь, чтобы он жил с нами. Но муж сказал, что не стоит. Пусть всё остаётся так, как есть. А у нас будут свои дети. Обязательно будут.
А сейчас я всем сердцем молила о чуде.
Чтобы вдруг…
Я не знаю как…
…Но чтобы Альбин увидел правду.
Что я никогда бы не причинила вред ребёнку.
На секунду я застыла в этой мечте, в этой фантазии, разбуженной жаждой справедливости.
Я представила, как муж вдруг ворвался в комнату и замер. Посмотрел на гвоздь. На моё ухо. На мои слёзы. И в его глазах — не гнев, а ужас.
