Лишь очи печально глядели, А голос так дивно звучал, Как звон отдаленной свирели, Как моря играющий вал.
— Мымы-мы, мымы-мы! — подвываю я от жалости к себе.
Мне стан твой понравился тонкий
И весь твой задумчивый вид,
А смех твой, и грустный и звонкий,
С тех пор в моем сердце звучит.
— Очень-очень мило! — скрежещущий шепот заставляет меня подпрыгнуть вверх, как пойманную врасплох кошку. — Я знал, что ты будешь необычной женщиной. Но это просто божественно! Кто автор этого оригинального призыва? Ты? Моя красавица?
На туалетном столике, покачивая ножками в остроносых туфлях, сидит милый старичок ростом с пятилетнего ребенка. Его морщинистое лицо светится приветливостью, а живые черные глаза, круглые и любопытные, внимательно ощупывают меня, я физически это чувствую, как если бы он ощупывал меня своими маленькими ручонками.
— Толстой. Алексей который, — отвечаю я довольно бодро, придя в себя за пару секунд.
— Тооолстоой? — смешно вытягивая губы, переспрашивает мини-старичок. — Миленько-миленько…
Старичок довольно точно начинает подражать мелодии романса, тихонько насвистывая, потом говорит серьезно, даже авторитетно:
— Такой сигнал и оставим!
— Кому оставим? — спрашиваю я вежливо, на всякий случай уходя за кровать на безопасное расстояние.
— Нам с тобой. Для связи, — беспечно мотая ножкой, отвечает старик.
— А зачем нам связываться? — не понимаю я.
— Откуда ж я знаю! — смеется старичок, демонстрируя мне ряд ровных белых зубов, которым и я позавидую, не то что пенсионеры. — Это ж ты меня призвала!
— Куда? — туплю я честно и искренне.
— Сюда! — вздыхает он.
Раздается легкий стук в дверь — и в мою комнату проскальзывает Нинон с подносом, на котором кувшин с чем-то похожим на лимонад.
— Простите, госпожа Лунет! — приседает она в поклоне. — Я опрометчиво не предложила вам ничего прохладительного. Кухарка устроила мне нагоняй! А ты как сюда пробрался, негодяй!
Оборачиваюсь на старичка. Вместо него на туалетном столике вижу развалившегося в ленной позе жирного рыжего кота. Он снисходительно смотрит на Нинон и даже зевает.
— Как в вашу комнату пробрался Жюлиан? — удивляется Нинон. — Кухарка его обыскалась! А ну, брысь!
Рыжий Жюлиан презрительно смотрит на Нинон и зевает еще раз.
— Ну, я тебе покажу! — Нинон наступает на кота.
Жюлиан, взглядом оценив расстояние от нее до себя, неожиданно ловко спрыгивает с туалетного столика и бросается под кровать.
— Сейчас я позову слуг, и этого проходимца вытащат из-под кровати! — верещит Нинон.
— Да пусть сидит, сам вылезет, — говорю я, ничего не соображая.
Где старик?
— Но… при кошке вы не сможете провести ритуал, госпожа! — растерянно отвечает служанка. — А через час придет портниха! Я принесу швабру!
Нинон, не дождавшись моего ответа и согласия, выбегает.
— Руку дай! Помоги! — дребезжащий старческий голос из-под кровати заставляет меня вздрогнуть.
Решившись, тяну за морщинистую ручку. Чихающий старец выползает на свет.
— Припадочная! — кратко, но емко характеризует Нинон маленький незнакомец.
— Где кот? — строго спрашиваю я. — Что вы с ним сделали?
— С Жюлианом? — фыркает старичок, натягивая спавшую с ноги туфлю. — Дрыхнет на кухне, а скорее всего, в кладовой на полке с колбасой! Тьфу! Полный рот волос кошачьих!
Старикашка начинает отплевываться, потом говорит мне:
— Сейчас эта полоумная вернется, выстави ее вон! Скажи, что сама кота выпустила из спальни! Пусть идет в кладовую и проверит! И чтобы час тебя не беспокоила!
— Зачем мне это делать? Вы кто? — упираю руки в боки. — Кто? И что сделали с котом? Сожрали?
— Скудоумие — женская черта, достойная воспевания! — гневно отвечает старичок, источая сарказм.
Стук в дверь.
— Не входи! Мешаешь! — громко и строго кричу я. — Выпустила я вашего кота! Дай отдохнуть!
— Прошу прощения! Умоляю не гневаться! — лепечет за дверью Нинон.
Звуки быстрых удаляющихся шагов скоро смолкают.
— Ну?! — грозно спрашиваю я, не меняя позы.
Старичок копирует ее, раскорячившись напротив.
— Кто вы?! — настаиваю я.
— Тебе решать! — снова грубит он. — Сама призвала, теперь хамит!
— Кого я призвала? — невольно смеюсь я. — Я не военкомат!
— Последнего слова не понял! — сердится старичок. — Призван, как положено, горячим призывом Хозяйки!
— Я никого не призывала! — нервно спорю я. — Где кот?
— А кто призывал вот так? — старик вытягивает губы и насвистывает романс.
Я подпеваю мычанием:
В часы одинокие ночи
Люблю я, усталый, прилечь -
Я вижу печальные очи,
Я слышу веселую речь.
— Вот! Это и есть призыв! — ворчит старичок. — Что скажешь, Хозяйка?
— Хозяйка? — поражаюсь я. — Чья? Ваша?
Старичок досадливо морщится, словно ему неприятна сама мысль о возможности иметь Хозяина, но всё-таки отвечает:
— Именно!
— Вы Фамильяр?! — осознание кипятком ошпаривает мой мозг. — Настоящий?
— Естественно! — небрежно и недовольно отвечает старичок. — Зачем призывала? Чего хочешь?
— Я вас не призывала! Я этого даже не умею делать! — возмущенно сопротивляюсь я. — Я сплю сейчас, а вы мне снитесь. Заметьте! Я вас на «вы» называю, а вы…
— Фамильярничаю? — усмехается он, потирая маленькие ручонки. — Так на то я и Фамильяр!
— Поди высший? — устало спрашиваю я, временно смиряясь с ситуацией.
— Да куда там! Высший… Нет. Так. Скромнее гораздо! — сетует старичок, махнув на меня сморщенной ладошкой.
— И что вы можете для меня сделать? — интересуюсь я. — Польза от вас какая?
— Почти любая! — хвастливо отвечает он. — Например, с ритуалом, который ты не знаешь, как провести!
— А ты знаешь? — решаю и я перейти на «ты». — Докажи!
— Да легко! — фыркает он. — Тебе, как Sorcière, надо поменять цвет глаз, верно?
А! Теперь понятно, почему все так удивленно смотрели на меня! Зеленые глаза! Поэтому они и считают меня Колдуньей!
Вспоминаю всех, кого видела в этом многосерийном сне. Ни у кого не было зеленых глаз. Даже в их храме-соборе, где должно было состояться венчание Фиакра и Селестины, среди нескольких десятков людей я не видела ни одного зеленоглазого.
Хорошо. Пусть так. Стало чуть-чуть понятнее. Для этих людей зеленоглазая женщина — единственная на все миры Колдунья. Мило! Некстати вспоминаю, что Мымра Борисовна тоже зеленоглазая и прыскаю от смеха. Вот кто Колдунья так Колдунья!
— А ты можешь поменять цвет моих глаз? — подначиваю я нахального старичка.
— Почему я? — хитро улыбается он. — Ты сама это сделаешь. Я просто расскажу, как.
— Это точно надо сделать? — сомневаюсь я.
— Не обязательно, — беспечно пожимает он худыми плечиками. — Если не боишься смерти, можешь и не менять.
— Смерти? — мне кажется, что я ослышалась. — Почему смерти?
— Живая Колдунья, заметь, последняя Колдунья, нужна только Решающему, королю и императору и всему этому миру, — зевая, отвечает Фамильяр и, услышав мой облегченный выдох, ехидно говорит. — Кроме… всех Обещанных, их опекунов, второго королевского Хранителя Лефевра и пары тысяч фанатов культа Непрощенных.
— Как это? — по-настоящему пугаюсь я, что за хреновый сон у меня получается.
— Слушай! — заинтересованно смотрит на меня Фамильяр. — А ты меня в свой мир пригласишь? Когда возвращаться будешь?
Его вопросы настраивают меня на оптимистичный лад. Если сам Фамильяр догадался, что я не отсюда и могу вернуться домой, у меня есть шанс. Хотя бы проснуться…
— А я вернусь? — с надеждой спрашиваю я старичка. — Ты уверен?
— Ничего невозможного не бывает, — лениво пожимает он плечами. — Захочешь — вернешься. Даже рекомендую. Тут неуютно. Не зря же все ваши сгинули.
— Сгинули? — нервничаю я. — Почему?
— Так их Непрощенные извели! — недоуменно, как умственно отсталой, говорит мне Фамильяр.
