— А ты? — подозрительно спрашиваю я. — Ты тоже всё и всех понимаешь?
— Мне положено, — быстро реагирует Франц, и его глазки снова начинают бегать. — Как Фамильяру.
Еще раз смотрю на себя в зеркало блестящими карими глазами цвета молочного шоколада. Потом на забавного, по неприятного старичка с бегающими глазками опытного пройдохи. Этот бесконечный и такой натуралистический сон начинает раздражать.
— А твое имя как переводится с французского? — подозрительно спрашиваю я. — Видимо, Франц — Француз?
— Госпожа! Госпожа Лунет! Прощу прощения! — тихий стук в дверь и извиняющийся голос Нинон отвлекает Фамильяра от ответа.
— Кстати! Можешь доверять этой дурочке Нинон, — неожиданно подмигивает мне Франц. — Она глупа, на мой придирчивый взгляд, но верна, предана как Бошару, так и тебе. Добра и честна. Возможно, чересчур… И имя ее переводится на твоя язык как «Польза».
— А Андрэ? — пользуюсь я возможностью.
— Андрэ — Человек, Воин, — охотно объясняет Франц. — Попроси его подарить тебе Великую Книгу Имен и будешь знать всё, что тебе нужно, о каждом имени. Ему приятно — тебе полезно.
— Там есть перевод на русский?! — поражаюсь я. — Здесь и русский есть, но нет России?
— Всё проще и сложнее одновременно, — неожиданно терпеливо объясняет Франц. — Тебе подвластны не только звуки любой речи, но и буквы, ее записывающие. На каком бы языке ни была запись — ты прочтешь ее без труда.
— Госпожа! — Нинон продолжает тихонько стучать в дверь. — Пора принимать портниху!
— Войди! — разрешаю я, насмешливо глядя на Франца, который отвечает мне таким же взглядом.
Отвлекаюсь на входящую Нинон, оборачиваюсь — Франца нигде нет.
— Примите портниху у себя или пройдете в залу, где разложены материи? — поклонившись, спрашивает Нинон и эмоционально восклицает. — О! Какие красивые карие глаза у вас получились, моя госпожа! Они не так прекрасны, как зеленые глаза Sorcière, но смотрятся очень гармонично на вашем лице.
— Спасибо… — бормочу я, оглядываясь в поисках Франца.
Комната пуста.
— Так здесь или в зале? — повторяет свой вопрос Нинон.
Хорошая возможность выйти из замкнутого пространства.
— В зале. Не будем перетаскивать материю, — милостиво соглашаюсь я и следую за обрадованной Нинон.
Я в домашнем атласном длинном халате с широким поясом и в мягких туфельках, напоминающих мне наши балетки. Никто не прячет мое лицо. Теперь, с карим цветом глаз, это безопасно. Встреченные нами слуги склоняются в глубоких поклонах, но уже позволяют себе украдкой бросить на меня любопытный взгляд. Но это только женщины. Мужчины не смеют смотреть в лицо и даже намеренно отводят глаза.
В круглой зале с зеркальными стенами на маленьких диванчиках разложены десятки образов материи: однотонные и цветные, тонкие и плотные, нежные, простые и яркие, торжественные.
Портниха, статная женщина лет пятидесяти, и две ее помощницы, молодые девушки в серых платьях мышиного цвета, черных фартуках и белых чепцах, ждут моего появления и сразу же приседают до самого пола, образовав юбками своих платьев объемные колокола. Важно киваю, приветствуя женщин.
— Госпожа Лунет готова к примерке! Постарайтесь ее не утомить, мадам Амели! — строго обращается к портнихе Нинон. — И, пожалуйста, угощайтесь!
Две служанки заносят в залу подносы с лимонадом и свежеиспеченным печеньем, распространяющим чудесный ванильный аромат.
Никогда не думала, что снятие мерок, выбор ткани и примерка образцов могут занять столько времени! По-моему, прошло часа три, не меньше. Но было занимательно, отвлекало от дурных мыслей и постоянного ожидания пробуждения. Мадам Амели (надо поинтересоваться, что означает ее имя) оказалась в меру болтливой женщиной и очень умелой портнихой. Когда она восхищалась тем, что я училась в Институте для Обещанных Решающему, я, наконец, узнала, в чем суть этого обучения и почему все так льстят мне.
— Подумать только, — вертела она меня, снимая мерки, — девушка благородного происхождения обладает таким умом, что постигает мужские науки! Математика, жизневедение, боевые искусства!
Занятно… А если проверят? С математикой, надеюсь, благодаря Мымре Борисовне, справлюсь. Если жизневедение — это биология и география, тоже. С боевыми искусствами будет провал.
Мою снисходительную улыбку дама воспринимает за одобрение и продолжает говорить:
— Уверена, на балу нашего короля Базиля вам присвоят первый номер!
Нас, Обещанных, еще и нумеровать будут? Вспоминаю, как Ирен уверенно назвала себя первой в длинном списке. Я теперь встану в эту же очередь? Да ни за что!
Запоминаю вопросы для Франца. Они постепенно копятся и сидят в голове дружными десятками.
— Первое платье на первый бал должно быть белого цвета, вы прекрасно это знаете, — «напоминает» мне портниха. — Я подобрала к вашей красоте жемчужно-белый шелк и снежно-серебряное манто из горной ласки. Давайте набросим ткани, чтобы господин Хранитель принял решение о том, какие драгоценности вы наденете.
Меня буквально обматывают белой тканью, струящейся под пальцами, и в десятках зеркал, развешанных на круглых стенах, отражаются десятки меня, десятки кареглазых бледных девиц с восторженно распахнутыми глазами.
— Какие удивительные у вас волосы! — восклицает вдруг одна из помощниц портних.
Удивительные? Мои слегка вьющиеся темно-каштановые волосы длиной чуть ниже лопаток просто мелированные. Балаяж. Широкие пряди моих волос осветлены с отступом от корней. Мастер обещала, что хватит месяцев на шесть.
Не зная, красят ли в этом мире волосы, я на всякий случай сказала:
— Наследственное, наверное.
— Наверное? — цепляется к слову мадам Амели. — Вы сирота?
Пару секунд раздумываю: что лучше? Остаться сиротой, согласившись с предположением, или придумать себе родителей? Скорее всего, чем меньше я придумаю, тем безопаснее мне здесь будет. Поэтому я киваю.
Одновременный сочувственный вздох удивляет вошедшего в залу господина Хранителя.
— Что случилось? Моя дорогая, вам не нравятся ткани? Фасоны?
— Все нравится, господин Хранитель! — слегка склоняю голову, остальные женщины снова образуют на полу залы юбочные колокола. Это очень забавно.
— Прекрасно! — радостно восклицает Андрэ. — Для вашего первого бала я приготовлю достойное вас украшение, подходящее к вашим шоколадным глазам.
— Благодарю вас! — улыбаюсь я Хранителю. — Вы очень добры ко мне!
— Что вы! — Андрэ Бошар искренне возмущается. — Это мой долг и моя награда за долгие годы верного служения королю и императору! Это я должен благодарить судьбу и вашего опекуна за то, что он выбрал меня, чтобы доверить вас.
Пока я анализирую его слова, он добавляет:
— Ничего! Мои гонцы сегодня нагонят вашего опекуна в пути и вернут его в мой дом, чтобы я принес извинения и выплатил этому достойному человеку награду, соответствующую его и вашему статусу.
Потом, глазами показав на портниху и ее помощниц, раскладывающих ткани, он прикладывает палец к губам, напоминая мне о тайне.
Киваю. Замечательно! «Мой» опекун вернется и не узнает меня! И я… Задушена. Утоплена. Отравлена. Сожжена и развеяна по ветру.
— Я хотела бы отдохнуть, — устало говорю я Хранителю и портнихе.
Мадам Амели склоняется в покорном поклоне. Андрэ сочувственно шепчет:
— Устали, моя дорогая? Идите отдыхать! Через час подадут обед, но вы можете пообедать у себя, если хотите!
— Хочу! — сразу пользуюсь предоставленной возможностью. — И еще я хотела бы лечь пораньше спать. Без ужина, если можно. Дорога сюда была слишком утомительной.
У меня много вопросов к Францу. Еще я жду ночь, чтобы крепко заснуть и проснуться дома.
Нинон приносит мне чудесный сырный суп, пшеничные лепешки, жареные куриные крылышки и медовый чай.
— Хотите еще чего-нибудь? — спрашивает Нинон, расставляя блюда на прикроватном столике.
— Только спать, — честно говорю я. — Причем, не дожидаясь вечера.
— Поешьте и укладывайтесь, госпожа Лунет! — сочувственно кивает Нинон. — Мне прийти вам помочь?
