— Ни в коем случае! — горячо возражаю я. — Я прошу до утра меня не беспокоить!
— Как скажете! — Нинон демонстрирует покорность и уважение очередным колоколом.
— Франц! — зову я.
— Спой! — неожиданно ласково отвечает мне непонятно откуда взявшийся Фамильяр. — То, чем призвала!
— Там один куплет остался! — смеюсь я, глядя на его просящую физиономию, но соглашаюсь.
И грустно я так засыпаю,
И в грезах неведомых сплю…
Люблю ли тебя — я не знаю,
Но кажется мне, что люблю!
— Как ты говорила? Толстой? — Франц усаживается рядом на мою кровать.
— Алексей, — уточняю я. — А мелодия самого Чайковского.
— Что значит самого? — уточняет Франц. — У меня пробелы с вашими идиомами!
— Петр Ильич Чайковский — самый известный в мире русский композитор, — важно и гордо сообщаю я Францу.
— О! Крылышки! — Франц восторженно смотрит на столик с накрытым обедом.
— Угощайся! — вежливо предлагаю я.
Два раза предлагать не приходится. Франц быстро хватает одно крылышко и впивается в него зубами.
— Ты разве не сущность? Твои тела разве не иллюзия? — вспоминаю я те знания, которые вложили мне в голову мои тренеры.
Урча от удовольствия, Франц довольно смеется:
— Всё так! Всё так! Только и поесть я в своем любимом облике очень люблю!
— У меня есть вопросы! — пристаю я к жующему Францу.
— Валяй! — разрешает он. — Так ведь говорит ваша молодежь? Я правильное слово выучил?
— Вроде того… — ворчу я и обзываюсь. — Ты будешь жирным, как кот Жюлиан. Как, кстати, переводится его имя?
— Жюлиан? — фыркает Франц. — Бородатый, волосатый, как-то так…
— А Амели? — вспоминаю я дородную даму-портниху.
— Амели — работа, — охотно делится информацией Франц.
— А ты? Твое имя что обозначает? — вспоминаю я. — Француз?
— Нет, — Франц с сожалением откладывает куриную косточку. — Франц означает Свободный.
— Да? — не понимаю я. — Как же Фамильяр мог получить такое имя? Как он может быть свободным? Кто тебя так назвал?
— Ну… Я купил это имя у предыдущего Хозяина, — стыдливо улыбаясь, рассказывает он.
— Что значит купил? — подозрительно спрашиваю я. — Имя можно купить? И откуда у тебя предыдущий Хозяин? Насколько мне известно, у Фамильяра может быть только один Хозяин.
— Ты знаешь мало. Информация у тебя неполная и искаженная, — недовольно отвечает Франц. — Мой предыдущий Хозяин, скажем так, отпустил меня и позволил купить себе имя.
Поскольку теория, вложенная в мою голову Антоном и Генриеттой Петровной, не совпала с практикой, я с подозрением смотрю на Фамильяра.
— И почему же ты выбрал имя Свободный? — любопытствую я. — Из духа противоречия? Вам его вообще иметь можно?
— Дух противоречия? — сузив черные глазки, хитро спрашивает меня Франц. — Нельзя, конечно, нельзя…
— Но очень хочется? — понимающе спрашиваю я, всю свою недолгую жизнь питаясь именно этим состоянием — духом противоречия.
Франц ничего не отвечает, хватая второе крылышко.
— Как ты думаешь? — решаюсь я спросить. — Если я сейчас лягу спать, я вернусь из этого сна домой?
— Ты думаешь, что это сон? — Франц перестает жевать курицу. — Правда? До сих пор?
— Почему нет?! — вступаю я в словесную схватку. — Всё так же, как в предыдущих снах, только…
— Только? — настороженно подсказывает он.
— Только нет одного противного дядечки, — вздыхаю я. — И затянулся что-то…
— Попробовать можно, — задумавшись, отвечает Франц. — Но шансов почти нет. В предыдущие прорывы тебя видел и слышал только твой «противный дядечка». Теперь видят и слышат все. Этот мир принял тебя и так просто не отпустит, скорее всего.
— Что значит не отпустит? — холодею я.
— Знаешь, давай попробуем! — воодушевляется Франц. — Ты здесь сутки. Может и получиться. Тем более того «противного дядечки» еще не видела.
— Ты мне поможешь? — строго спрашиваю я, надеясь.
— Ты возьмешь меня с собой? — не менее строго отвечает он вопросом на вопрос.
— Как? — не понимаю я. — Возьму. Скажи — как!
— Достаточно взяться за руки, — объясняет он. — А когда начнешь засыпать, скажешь, свое имя и мое, четко произнесешь, что я с тобой.
— Какое имя? Лунет? Люба? — воодушевляюсь я.
— Люююба? — смешно тянет Франц. — Твое имя Люююба?
— Меня всю жизнь зовут Люба! — отвечаю я гордо. — Полное имя — Любовь!
— Сильно! — соглашается Франц. — И эта ваша традиция с маленьким и большим именем просто замечательная! Я бы сказал — охранная! Этому миру поучиться бы! Но с французскими именами это невозможно.
— Так что нужно сделать, чтобы у меня… у нас всё получилось? — тороплю я Фамильяра.
— Прежде всего, заснуть по-настоящему, без заговоров и без специальных напитков, — Франц становится серьезным и собранным.
Чувствуя страшную усталость, я искренне верю, что хочу спать и быстро засну, как только лягу.
— Я готова! — торжественно говорю я, ложась на кровать на спину и вытягивая руки по швам.
— Эх! — вздыхает Франц, забираясь на кровать и ложась рядом. — Попробуем!
— Попытка не пытка, говорят у нас! — напутствую я Фамильяра, который цепляется за мою руку.
— Помни, когда начнешь засыпать, скажешь, свое имя и мое, четко произнесешь, что я с тобой! — сердито и строго напоминает Франц.
— Мне как-то неуютно спать со стариком, — честно говорю я Францу. — Уж не обижайся!
— Пожалуйста! — ворчит он, и через секунду меня крепко держит за руку милая Аленка, доверчиво прижимаясь к моему боку и глядя на меня круглыми голубыми глазами.
Мы некоторое время лежим молча, но сон не приходит. Сердце бьется крупными толчками. Ни о каком сне не может быть и речи!
— Расскажи мне об этом мире, — шепотом прошу я Аленку.
И маленькая девочка скрипучим голосом Франца повествует мне долгую и странную историю этого мира.
Мир называется Ламмерт, что означает Яркие Земли. Это мощная империя с императором по имени Раймунд, Мудрый Защитник, чья семья несколько столетий защищает Три Королевства: Южное, Северное и Восточное.
— А наше королевство какое? — мне становится очень любопытно.
— Южное. Им правит король Базиль. Кстати, Базиль и переводится, как Король, — старческим голосом отвечает Аленка, мило улыбаясь и показывая ямочки на щеках.
— А что за Институт закончила Лунет? — задаю я еще один важный вопрос.
— Институт будущих Обещанных, — откровенно зевает Аленка. — В нашем мире остался последний Решающий. Ему нужна Дестинэ, Предназначенная. Но Предназначенных тоже больше нет. Более пятисот лет назад последняя Дестинэ — Сорсьер безвозвратно исчезла. Но весь мир ее ждет. Раз родился Решающий, значит, где-то есть и Дентинэ.
— И зачем они нужны? — не понимаю я. — Решающий миру, а Решающему Предназначенная?
— Решающий — гарант мира в Империи и за ее пределами, — рассказывает Аленка. — Только он может принять решения, связанные с Тьмой и Хаосом. Только с ним они считаются. Пока не родился последний Решающий, Империя потеряла Западное Королевство.
— Я спросила про Институт, — напоминаю я.
— Дестинэ найти не могут, хотя все лучшие имперские ищейки трех королевств в поисках долгие годы. Последние десятилетия бытует мнение, что Дестинэ, если и существует, то находится в Западном Королевстве, в которое ни у кого нет доступа. Древние книги подсказали нам, что заменить Предназначенную могут Обещанные, только их надо с раннего детства к этому готовить, — лениво вещает Аленка, умиляя меня морганием.
— То есть их готовят в специальном Институте, этих Обещанных? — подытоживаю я. — И куда девать такую кучу невест? Их сотни?
— Ровно сто, — зевает Аленка. — Их должно быть ровно сто, чтобы обеспечить стратегический запас.
— Стратегический запас невест? — хохочу я. — А он, ваш Решающий, не лопнет? Ничего у него не треснет?
— Это очередная идиома? — оживляется сонная Аленка. — Что лопнет и треснет?
— Обычно, харя! — продолжаю я смеяться. — Ну, две, ну, три… Но сто!
