— Совсем никак? — продолжаю я уговаривать Фамильяра. — Брошкой там… Невидимкой…
— Брошкой — это привилегия низших! — громко возмущается Франц. — Ты мне еще колечком предложи или сережкой! Невидимкой мог бы, но не во дворец.
Карета медленно движется в длинной веренице таких же карет по мостовой. Колеса пересчитывают каждый камень на дороге и каждую косточку в моем теле.
— Почему так трясет? — решаюсь я спросить Хранителя. — Что-то можно с этим сделать?
— Да что только не делали! — машет рукой в парадном камзоле с пышными белоснежными манжетами Андрэ Бошар, сидящий напротив меня. — Сам король накладывал заклинанье! Но всё равно трясет!
— Понятно… — бормочу я.
— По вашему статусу, дорогая Лунет, нас должна встречать личная охрана короля Базиля, но в связи с хитростью, задуманной им и Императором, к нам нельзя привлекать дополнительное внимание. Его и так будет достаточно! За последние годы вы первая и единственная моя воспитанница. После Ирен.
Ирен? Ого! Моя старая знакомая, номер один в сотне Обещанных, воспитанница моего Хранителя? Не моего, конечно, а Лунет…
— А остальные чьи воспитанницы? — тихо спрашиваю я, репетируя невинный взгляд.
— Потомственные Хранителя берут не более одной воспитанницы один раз в два года. Но это было тогда, когда в нашей Империи с завидной регулярностью рождались Решающие. Тогда и для Хранителей это были золотые времена, — грустно улыбается Андрэ. — А сейчас воспитание Обещанных поручено Институту Лефевра.
— Лефевра? — непроизвольно вырывается у меня, я вспоминаю, с каким негодованием отзывалась о Лефевре Нинон.
— Да. Ты же знаешь, что попечитель твоего Института — второй Хранитель Империи? — вздохнув, спрашивает Андрэ Бошар.
Кротко склоняю голову в знак согласия.
— Не сумев найти себе воспитанницу традиционным способом, — в голосе Хранителя Бошара появляются саркастические нотки, — он решил воспитывать десятки жаждущих.
— Не штучно, а оптом, — шепчу я так тихо, чтобы Хранитель меня не услышал.
— Когда ко мне обратился ваш опекун, сказав, что хочет передать вас мне, поскольку Бошарам доверяет больше, чем Лефеврам, я поначалу сомневался, — рассказывает Андрэ. — Но потом доверился господину Пэти.
Моего опекуна зовут господин Пэти! Прекрасно! Еще одно знание в мою скудную копилочку.
— Почему же? — поддерживаю я вежливый разговор, стараясь не показывать излишний интерес.
— Он показался мне искренне обеспокоенным, когда говорил о вас, — охотно делится своими соображениями Хранитель. — Он убедил меня, что вы особенная. И я ему поверил.
— Благодарю, — бормочу я, чувствуя себя самозванкой, занявшей чужое место, что, в сущности, является правдой.
— Ваша скромность греет мое сердце, — шепчет Хранитель, целуя мою руку.
— А может быть так, что, несмотря на Институт и покровительство Хранителя, Обещанную не выберет Решающий? — равнодушно спрашиваю я, задавая свой главный вопрос.
(Мне очень-очень нужно не выбраться в сотню! Ну, пожалуйста!)
— Не волнуйтесь, милая! — успокаивающе похлопывает по моей руке Андрэ. — Вы так прекрасны и внешне, и внутренне, что войдете в сотню в числе первых!
Киваю.
— В Институте вам подробно рассказывали, как будет проходить процедура выбора сотни? — мягко интересуется Хранитель.
— От волнения у меня в голове всё перемешалось! — сетую я и говорю истинную правду, только не о том.
Перемешались тревоги, страхи и сожаления о том, что я еще не вернулась домой.
— Вам предоставят отдельную комнату по моему статусу и личную служанку, — терпеливо рассказывает Хранитель. — Вы выберете себе подходящую вуалетку, вы же знаете для чего?
Пока я трудом догадываюсь, что вуалетка, скорее всего, это маленькая вуаль, Андрэ продолжает:
— Решающего намеренно лишают возможности проникнуть в сознание Обещанных через взгляд, — объясняет Хранитель. — В нашем с вами случае это очень важно. Единственная в мире Sorcière мгновенно была бы опознана. Как вам и вашему опекуну удавалось столько лет хранить тайну? Вы когда-нибудь мне расскажете?
Киваю.
— Я не смел беспокоить вас вопросами, но их у меня очень много, — улыбается Андрэ, снова напоминая мне известного актера, игравшего роль Ленского.
Киваю.
В дверь кареты, в очередной раз остановившейся, кто-то деликатно стучит.
— Господин Хранитель Андрэ Бошар! — бравый офицер (догадываюсь по форме и эполетам) — Его Величество велел предоставить вашей карете и карете господина Лефевра свободный коридор! Прошу вашего кучера следовать за нами!
— Благодарю его Величество, — радостно приветствует офицера Бошар, — за честь, мне оказанную!
Наша карета начинает двигаться с завидно высокой скоростью, и после недолгого пути мы оказываемся у королевского дворца, оставив сотни еле-еле плетущихся карет позади. Горящие факелы освещают огромный двор, выложенный красным камнем. Бошар помогает мне выйти из кареты, и я вздыхаю с облегчением. Утомленное тряской тело благодарно выпрямляется, вспоминая, как держать осанку и как вздергивать подбородок.
Церемониймейстер склоняется в уважительном поклоне перед нами и перед невысоким, даже тщедушным мужчиной в богато украшенном наряде, который рядом с нами поднимается по широкой парадной лестнице, выложенной черно-белой плиткой, сопровождая высокую стройную девушку, закутанную в широкий черный плащ. Я иду параллельно ей, спрятавшись в мягкий белый плащ, и нервно хихикаю, ощущая себя шахматной фигурой. Этакая белая королева, соперничающая с черной.
Внутри дворца нас разводят в разные стороны.
— Это был Лефевр! — шепчет Бошар. — Узнала?
Киваю. А что еще делать?
— Я не знаю, кто его новая воспитанница. Он держит это в секрете, впрочем, как и я! — смеется чем-то довольный Андрэ.
— Ваша служанка, госпожа Лунет! — склоняется слуга, провожавший нас до выделенной мне комнаты.
Невысокая девушка, бесцветное, практически лишенное красок лицо. Мне кажется или оно мне знакомо? Точно! Воробушек из храма в день венчания Фиакра на Селестине!
— Я на личный прием к королю, — целует меня в лоб Хранитель. — Не волнуйтесь! Мы встретимся с вами в бальном зале.
— Госпожа, позвольте ваш плащ! — голос Воробушка бесцветен так же, как и ее вид.
Девушка помогает мне снять плащ и приглашает присесть за туалетный столик.
— Вы должны выбрать вуалетку, госпожа! — предлагает она, положив передо мной белую, черную и золотую вуали, маленькие, изящные, украшенные слезинками бриллиантов.
— Это всё? — расстроенно спрашиваю я Воробушка. — Мне не нравятся такие цвета.
— Я спрошу распорядителя бала, — склоняется Воробушек. — Не могли бы вы уточнить, какую именно вуалетку вы хотите?
Получив мои указания, Воробушек наливает мне чашку горячего чая из маленького медного чайничка, стоящего на подогреве, и еще раз поклонившись, убегает.
И уже через час молчаливый слуга провожает нас с Воробушком ко входу в бальный зал. Высоченные двери с золотым ручками открыты. Меня встречает Андрэ Бошар.
— Какая прекрасная идея! — восторженно приветствует он меня. — Первый раз вижу такую вуалетку. На моей памяти это всегда белая, черная или золотая, редко серебряная. Это прекрасный выбор, дорогая Лунет!
— Это не выбор, — тихо отвечаю я, привыкая смотреть на мир сквозь плотную ткань. — Это заказ.
— О! — пораженно хлопает в ладоши Хранитель. — Да вы стратег, милая! В такой вуалетке вас невозможно не заметить! Браво!
На лице моего бесцветного Воробушка появились первые краски. И причиной этому стало мое распоряжение, которое я отдала, когда девушка вернулась от распорядителя бала без вуалетки с сообщением, что такой вуали нет. Только белые, черные, золотые и серебряные.
— В другой не пойду! — обрадовалась я, вдохновенно играя роль капризной Обещанной, наивно надеясь, что смогу откосить от бала.
(Надо подарить слово «откосить» Францу).
Но моей задумке не суждено было сбыться: Воробушек вылетела из комнаты и через несколько минут вернулась с полной пожилой женщиной, совершенно запыхавшейся.
