Абсолютная Власть 4 (СИ) - Майерс Александр

— Ползаешь, гадина? — прошипел Михаил. — Умоляешь о пощаде?

Он не стал использовать магию. Он поднял ногу и с размаху, со всей силы, вогнал каблук сапогу в голову монстра.

Раздался влажный хруст. Михаил бил снова и снова, с наслаждением впитывая каждый звук, каждую конвульсию монстра.

Когда от головы твари осталось лишь кровавое месиво, он, наконец, остановился, тяжело дыша. Воздух вокруг разлома дрогнул и с шипящим звуком, будто раскалённый металл опустили в воду, портал схлопнулся. Реальность затянула свою рану.

Секач, вытерев клинки о траву, подошёл к Михаилу.

— Неплохо порезвились, командир. Давай передохнём, костёр разведём, перекусим.

Михаил, всё ещё с пылающим взором, резко покачал головой. Адреналин и ярость всё ещё бушевали в нём, не находя выхода.

— Нет. Отдыхать будем потом. Собирайтесь. Едем дальше.

Секач нахмурился.

— Куда? Здесь вроде чисто.

Михаил повернулся и ткнул пальцем на юг.

— Туда.

В голове у него сложился план. Южнее лежали владения Карцевой. Ещё пара дней пути — и они их достигнут.

Мысль о том, чтобы помогать этой суке, вызывала у него рвотный позыв. Очищать её земли от монстров? Ни за что.

Но вот отогнать чудовищ в её земли… Почему бы и нет? Пусть эта стерва сама разбирается с проблемами, которые он пригонит к её порогу.

Это ни в коем случае не было объявлением войны, нет. Это была… превентивная мера. И идеальный способ выпустить пар, не нарушая приказов брата. Михаил не атаковал Карцеву, он просто… перенаправлял угрозу.

Гениально и подло. Именно так, как он сейчас и чувствовал себя внутри.

— Едем! — скомандовал он снова, уже садясь в седло.

На лицах некоторых дружинников мелькнуло понимание. Они прекрасно знали о ненависти Михаила к роду Карцевых. И приказ был приказом.

Секач усмехнулся в бороду и тяжело взгромоздился на своего коня.

— Как скажешь, командир. На юг, так на юг.

Отряд тронулся в путь, оставив позади поле боя. Михаил ехал впереди, и на его лице впервые за долгие дни играла улыбка. Война с монстрами обрела новый, личный смысл. И он был намерен извлечь из этого максимум удовольствия.

г. Владивосток

Два дня спустя

Владивосток встретил меня гулом машин, запахом угля и металла, и странным ощущением пустоты. Связь с Очагом была едва ощутима, тонкой, болезненной нитью на самом дне сознания. Моя магия здесь была слабым подобием себя, приглушённая техногенным полем города. Но сейчас мне нужна была не магия, а другой инструмент — информация.

Я встретился с Артуром в его временном кабинете — скромном, но опрятном помещении в деловом квартале, которое мы арендовали для нужд кампании Базилевского.

Молодой юрист, помощник Филиппа Евгеньевича, был похож на своего наставника той же педантичной аккуратностью, но в его глазах горел более живой, нетерпеливый огонёк.

— Владимир Александрович, — он встал при моём входе, указывая на стопку газет и папку на столе. — Всё, как вы просили. Я составил полный список.

Рядом тут же появилась опрятная блондинка. Волосы аккуратно убраны в хвост, на глазах очки, платье более чем скромное — но каким-то образом от девушки исходила аура горячей сексуальности.

Возможно, дело было во взгляде. Она смотрела на меня так, будто была готова наброситься прямо сейчас.

— Присаживайтесь, господин, — проворковала она. — Хотите чаю? Цикорий?

— Зелёный чай, пожалуйста, — ответил я. — Благодарю.

Я сел в предложенное кресло, листая газеты. Заголовки кричали о «спекулянте Базилевском», каждая статья была ушатом грязи, вылитым с мастерством, достойным лучшего применения.

— «Владивостокский вестник», «Голос Приамурья», «Коммерсант Дальний»… — зачитал Артур, пока я просматривал список. — Всего семь изданий. Три — откровенно жёлтые, бульварные, их аудитория верит всему. Остальные — респектабельные, но явно получили солидный куш за публикацию.

— Хорошая работа, — отметил я, откладывая список. — А что по поводу ответных мер?

Артур открыл папку и протянул мне несколько аккуратно составленных документов.

— Я подготовил три уровня реагирования. Первый — официальные опровержения с требованием опубликовать их в том же объёме и на тех же полосах. Второй — претензии о защите чести и достоинства, направленные в суд, это создаст формальный прецедент. И третий… — Артур слегка запнулся, — подготовка исков о клевете с требованием крупных компенсаций. Но, Владимир Александрович, суды — это долго. Пока мы будем судиться, репутацию Филиппа Евгеньевича похоронят окончательно.

Я внимательно изучил документы. Всё было составлено безупречно, с отсылками к статьям законов. Это был правильный, законный путь. Но мой противник играл не по законам, а используя самые грязные методы из возможных.

Публикация клеветы наверняка самое безобидное, что есть у Игнатьева в арсенале.

— Вы правы, Артур, — сказал я, закрывая папку. — Суды — это тяжёлая артиллерия, которая добьёт противника. Сейчас же нам нужен штурм. Надо заняться ответной информационной кампанией.

Юрист посмотрел на меня с интересом.

— Вы имеете в виду опубликовать опровержения в других газетах?

— Не только, — я покачал головой. — Оправдания — это защита. А нам нужно наступление. Надо не просто обелить Филиппа Евгеньевича. Нужно показать, кто стоит за этой грязью, и вывалять этого человека в ней же. Но осторожно. Пока — без прямых обвинений. Нужно задавать вопросы. Кому выгодно очернить человека, который выступает за законность и порядок? Кто боится честных выборов? Пусть читатели сами догадаются.

Артур задумался.

— Да, это может сработать. У Игнатьева тоже есть скелеты в шкафу. Нужно лишь намекнуть на дверцу.

— Именно, — я встал и подошёл к окну, глядя на серые улицы Владивостока. — Найдите мне газеты или информагентства, которые не боятся скандалов и имеют хоть какую-то репутацию. И подготовьте досье на самого Игнатьева. Всё, что есть, любые тёмные пятна.

— Сделаю, — Артур уже делал пометки в своём блокноте.

Прямая конфронтация с Игнатьевым была неизбежна. Но сначала нужно было ослабить его позиции, посеять сомнения в его же стане.

— Кстати, — сказал я, глядя на часы. — Не помешает встретиться с оппонентом…

г. Владивосток

Тем же вечером

Автомобиль плавно катил по вечерним улицам Владивостока, и Альберт Игнатьев с наслаждением откинулся на кожаном сиденье. Ровный гудящий звук мотора был ему куда приятнее, чем любое, даже самое изящное, магическое заклинание. Он смотрел в затемнённое стекло на проплывающие мимо огни города — на ровный, надёжный свет электрических фонарей.

Технологии… Они всегда прельщали его больше тупой, животной силы магии. В них была логика, предсказуемость и чистота. В отличие от грязного, эмоционального мира магов, который он с таким удовольствием покинул.

«Они до сих пор верят, что могущество измеряется в мощи Истока или их выдуманных уровнях силы, — с лёгкой усмешкой подумал Альберт. — Слепцы. Настоящая сила — вот она».

Его взгляд зацепился за мрачное здание из тёмного камня с вывеской «Отделение Фонда развития предпринимательства Приамурья». Над дверями висел герб Муратовых.

Но сейчас двери были заперты на мощные висячие замки, а за грязными стёклами царила непроглядная тьма. Ни одного огонька.

Игнатьев почувствовал прилив сладостного удовлетворения.

«Вот он, зримый символ моего успеха. Ещё недавно сюда ломились купцы и промышленники, выпрашивая у Рудольфа Сергеевича инвестиции или покровительство. А теперь? Пыль, забвение и долги. Всё как и планировалось».

Он вспомнил, как годами втирался в доверие к Муратову, шептал ему на ухо советы, которые казались гениальными, но на деле вели прямиком к пропасти. Он искусно стравливал его с соседями, раздувал его и без того раздутую гордыню, подталкивал к фатальной войне с Градовыми.