Абсолютная Власть 4 (СИ) - Майерс Александр

И всё ради этого момента — увидеть империю своего мучителя в руинах.

Но удовлетворение тут же сменилось знакомым жжением. Альберт снял перчатку и посмотрел на свою руку. Кожа была покрыта страшными, бугристыми шрамами, напоминавшими расплавленный воск. Подарок от Рудольфа, который уже никогда не вернуть. Даже если Игнатьев сожжёт Муратова дотла, это не вернёт ему руки.

'Месть до сих пор кажется незавершённой, — с яростью подумал Игнатьев, с силой сжимая кулак. — Да, он поражён. Унижен. Ослаблен. Но он жив. Сидит в своём поместье, пусть и под присмотром Градова, но он жив! А я ношу эти шрамы каждый день.

Нет, этого мало. Надо добить. Окончательно. Стереть в порошок. Но как?..'

Мысли его прервал водитель, обернувшись.

— Приехали, господин Игнатьев.

Машина остановилась у подъезда одного из самых фешенебельных ресторанов Владивостока — «Красный двор». Альберт собирался на ужин с Яковом Николаевичем Наумовым, директором Дворянского ведомства. Жадный до лести и денег чиновник, но его влияние в предвыборной гонке за пост генерал-губернатора было трудно переоценить.

Игнатьев вышел из автомобиля, поправляя безупречный костюм, и сделал шаг к освещённому подъезду. И в этот момент его взгляд уловил движение. Человек, одетый в потрёпанное пальто, с низко надвинутой на глаза кепкой, быстро и целенаправленно шёл ему навстречу. Рука в кармане пальто неестественно выпирала.

«Любопытно, — мелькнула поразительно хладнокровная мысль. — Неужели Рудольф нашёл в себе силы прислать убийцу? Ну, даже если он меня прикончит, это уже ничего не исправит».

Альберт не дрогнул, не побежал. Его телохранитель, шедший сзади, среагировал мгновенно. Он рванулся вперёд, заслоняя Игнатьева своим телом, и в этот же момент незнакомец выхватил револьвер и выстрелил.

Телохранитель ахнул и осел, хватая ртом воздух. Толпа у входа в ресторан взорвалась визгами. Нападавший, не целясь, резко повернул оружие прямо на Игнатьева.

«Мне плевать. Стреляй. Твой наниматель узнает, что месть — это горький фрукт, от которого остаётся лишь мерзкий привкус во рту».

И тут же раздался ещё один выстрел. Пуля ударила нападавшего прямо в висок. Он дёрнулся, как марионетка, и рухнул на мостовую, выпустив револьвер из ослабевших пальцев.

Альберт, всё ещё стоя за спиной своего раненого охранника, медленно перевёл взгляд. Его аналитический ум, несмотря на адреналин, уже работал, оценивая обстановку.

Из тени вышли двое. Владимир Градов и смуглый, худощавый мужчина, который только что опустил свой револьвер. Альберт знал, кто этот человек — один из лейтенантов дружины Градовых по прозвищу Ночник.

«Вот как, — мысленно хмыкнул Игнатьев. — Интересное совпадение».

Владимир был спокоен, будто шёл на обычную прогулку. На нём был тёмный, дорогой, но не броский костюм, скрывавший его атлетическое телосложение. Он подошёл к Игнатьеву, не обращая внимания на суетящихся вокруг людей, на труп и на заикающегося от страха швейцара.

— Господин Игнатьев, — без тени волнения произнёс Градов. — Кажется, мы вовремя. Придётся задержаться, дождаться полиции и дать показания. А после я не против поужинать с вами. Что скажете? Нам есть что обсудить.

Альберт почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Это не было совпадением. Градов не просто спас ему жизнь — он поставил его в ситуацию полной зависимости и продемонстрировал, что знает о его планах с точностью до минуты.

— Владимир Александрович, — Игнатьев заставил себя улыбнуться, хотя внутри всё кричало от ярости и унижения. — Вы… весьма своевременны. Благодарю. Но, простите, у меня уже назначен ужин с другим человеком. Деловое свидание.

Градов слегка наклонил голову, и в его глазах мелькнула сталь.

— О, я знаю. С Яковом Николаевичем. Мы знакомы. Мне кажется, в свете произошедшего… — он кивнул в сторону трупа, — наш разговор станет лишь ценнее. Можем поужинать втроём. Так будет даже интереснее, не находите?

Игнатьев замер. Он был в ловушке. Отказываться значило бы выглядеть неблагодарным подлецом, да ещё и навлекать на себя подозрения — почему он избегает человека, только что спасшего ему жизнь? Соглашаться — значит играть по правилам Градова.

Он посмотрел на мёртвого незнакомца, на его застывшее лицо.

«Кто ты был? Посланник Муратова? Или… ещё чья-то пешка? Или, что гораздо страшнее, пешка самого Градова?»

Эта мысль была как удар ножом. А что, если это всё инсценировка? Что, если «спаситель» сам нанял стрелка, чтобы втереться к нему в доверие?

Но доказательств не было. Только холодная уверенность в глазах Владимира и безмолвная угроза в лице его смуглого дружинника.

Альберт почувствовал, как контроль над ситуацией безвозвратно ускользает из его рук. Он проиграл этот раунд. Молниеносно и без шансов на ответный удар.

Он сделал единственно возможное в данной ситуации. Расправил плечи, снова надел маску благодарного и слегка потрясённого человека и кивнул.

— Вы, как всегда, правы, Владимир Александрович. Втроём будет определённо интереснее. Прошу вас, присоединяйтесь к нашему ужину. Я уверен, Якову Николаевичу будет приятно увидеть старого знакомого.

«Игра только начинается, барон, — яростно прошипел он про себя. — Вы выиграли дуэль, но не войну. Увидим, кто посмеётся последним».

Глава 9

Сожаление

Ужин в «Красном дворе» проходил в отдельном кабинете, отделённом от основного зала тяжёлой портьерой. Пахло изысканными кушаньями, дорогим табаком и ещё более дорогим парфюмом.

Мы сидели втроём: я, Игнатьев и Наумов. Директор Дворянского ведомства наслаждался ролью хозяина положения, разливая выдержанный коньяк по бокалам.

— Ну, господа, — Яков Николаевич поднял свой бокал, его лицо сияло ярче, чем начищенный значок чиновника на пиджаке. — За новые знакомства! И за то, чтобы все недоразумения остались в прошлом. Владимир Александрович, ваш сегодняшний поступок невероятно благороден.

— Я просто оказался в нужном месте в нужное время, — ответил я, едва пригубив коньяк. — И оказался достаточно бдителен.

Альберт Игнатьев сидел напротив, идеально контролируя себя, но я видел, как напряжены его пальцы, сжимающие ножку бокала. Его план на вечер был безнадёжно разрушен.

— Безусловно, — вступил он, его голос был гладким, как шёлк. — Бдительность — мать порядка. И я, разумеется, бесконечно благодарен Владимиру Александровичу. Это заставляет по-новому взглянуть на многие вещи.

— Кстати, о порядке, — я повернулся к Наумову. — Яков Николаевич, как директор Дворянского ведомства, вы, несомненно, в курсе политических процессов. Как вы оцениваете шансы Филиппа Евгеньевича?

Наумов замялся, потирая пальцы.

— Это сложный вопрос. Филипп Евгеньевич, безусловно, человек закона. Но, знаете ли, дворяне… они народ консервативный. Им нужна не только буква закона, но и определённая гибкость. Уверенность в завтрашнем дне.

— Уверенность, которую может дать сильный лидер, — мягко вставил Игнатьев. — Тот, кто понимает реальные нужды региона, а не только параграфы уложения. Кто умеет договариваться.

«Как ты договорился с Муратовым? Или как он договорился с тобой, превращая твои руки в пережаренное месиво?» — мысленно хмыкнул я.

— Сила — в законе, — возразил я так же мягко. — Без него любая договорённость — просто бумажка, которую можно порвать при первой же выгоде. Но я понимаю, что одних правовых аргументов может быть недостаточно. Именно поэтому надеюсь на вашу помощь, Яков Николаевич. Ваше слово имеет вес в совете.

Наумов широко улыбнулся. Я уже понял, что лесть он поглощает с той же жадностью, как пьяница — дешёвое пойло.

— Вес, вес… Он, конечно, есть. Но я, знаете ли, человек подневольный, служу империи. Дворянство — стихия самостоятельная. Я могу лишь направлять, советовать. А уж как они проголосуют… — он развёл руками, изображая беспомощность. — Влияние складывается из мелочей. Из готовности идти навстречу, решать проблемы… Быть полезным.