Любовь, пироги и другие яды (СИ) - Никитина Анастасия

Я слегка разозлилась и пересела на соседнюю мшистую кочку:

– Не следовало, но да, имею.

– А говорила, что не шпионка.

– А к дознавателям имеют отношение только шпионы?!

– Ну, сама ты в дознаватели по возрасту явно не годишься. Значит…

– Мой отец – имперский дознаватель, – холодно сообщила я, поднимаясь на ноги. – Старший имперский дознаватель. И сейчас он как раз едет из столицы, чтобы поздравить свою дочь, то есть меня, с успешным завершением очередного учебного года. Он всегда отпуск на середину лета берёт.

Не глядя на парня, я раздвинула свисающие плети кустарника и выбралась на садовую дорожку. В груди ширилась непонятная обида. Я даже сама не могла до конца объяснить, что именно меня так задело: беспочвенные подозрения Миная или то, что он даже не подумал, что возможны и другие варианты.

Он догнал меня через несколько шагов:

– Дира, я…

– Ты – параноик! – огрызнулась я, высвободив руку из его хватки. – Ледышка! Дикарь! И… и… – пока я подбирала достаточно обидное слово, меня озарило. – И дознаватель! Ты – не студент! Ты сам – дознаватель!

Парень опустил голову, не возразив ни словом, ни взглядом.

Я ахнула:

– Так и есть! И ты ещё имел наглость обзывать шпионкой меня!

– Дира, я не мог тебе сказать, это… – он протянул ко мне руку, но я снова увернулась.

– Не трогай меня! Зачем это всё вообще было?! Рассказы, поцелуй… Зачем? Задание? Это задание упоминал Вал?!

– Нет, что ты… – неподдельно испугался парень.

– Не это?

– Не совсем, там всё очень запутано.

– Значит, всё-таки это… – у меня внутри словно лопнула какая-то пружина. – Не ходи за мной. Не надо, ладно?

Я развернулась и зашагала по тропинке, ничего не видя от застилавших глаза слёз. Я чувствовала себя опустошённой. Не хотелось ни ругаться, ни выяснять какие-то подробности, хотя где-то в глубине души теплилась надежда, что Минай догонит, скажет что-то в своё оправдание, как-то объяснится. Но парень за мной не пошёл. В старинном парке царила тишина, нарушаемая только редкими вскриками ночных птиц.

В свой флигель я вернулась через несколько часов. Минай спал в гостиной в кресле, хотя, судя по неудобной позе, спать не планировал. Видимо, магическое истощение всё ещё давало себя знать. Не желая продолжать бесперспективный разговор, я прокралась мимо него к лестнице и, птицей взлетев наверх, заперла за собой дверь спальни. Перестлать постельное бельё было делом двух минут. Я свернулась в клубок под лёгким летним одеялом и закусила губу. Сон не шёл. Вместо этого я злилась и ругала попеременно то Миная, то его мерзкого братца. Но больше всего – саму себя. Ну как?! Как я умудрилась так привязаться к парню, которого знала чуть меньше недели? Да ещё и подарить ему свой первый поцелуй? Вот где моя «ледышечность», когда она нужна?!

ГЛАВА 13. Уровень общения

Меня разбудили вопли брата из распахнутого по случаю жары окна:

– Ди! Хватит спать! Дирка!

С трудом продрав глаза, я накинула халат и выглянула наружу. Вик приплясывал от нетерпения прямо посреди клумбы.

– Ну наконец-то! Сколько можно спать?! Ма сказала, что если ты и к обеду не выйдешь, то она сама за тобой придёт!

– Какой обед? – опешила я. – А завтрак куда делся?

– Кончился ещё утром, – осклабился братец.

– А сейчас?..

– А сейчас день! Разуй глаза!

Я действительно протёрла глаза и, наконец, сообразила, что Вик прав. Солнце скалилось высоко в небе, намекая, что я проспала не только утро, но и полдень.

– Ну так что? Я говорю матушке, что ты проснулась, или пусть сама тебя будит? – напомнил о себе братец.

– Да проснулась я, проснулась, – буркнула я, слезая с подоконника и лихорадочно соображая, как умудрилась проспать всё на свете. – Сейчас спущусь.

Нет, я, в принципе, любила поспать, а первые лекции в расписании всегда вызывали у меня лютую ненависть. Но чтоб полдня с подушкой обниматься...

«Меньше надо по ночам со всякими заущельцами по кустам шастать. И просто по кустам шастать тоже не надо, – проворчала я себе под нос, рассматривая грязно-зелёную кайму на подоле вчерашнего платья и волей-неволей вспоминая события, благодаря которым она и появилась. – От этого одни неприятности. Хорошо ещё, если я не потоптала в темноте какие-нибудь особо ценные клумбы тётушки. А то она мне неприятностей на полжизни вперёд напророчит. Кстати, о неприятностях... А где Минай?!»

Кое-как умывшись и натянув единственное найденное в спальне платье, которым, к сожалению, оказалась парадная форма академии, я скатилась по лестнице вниз.

Парень, как ни в чём не бывало, сидел в кресле с какой-то книгой. На шум он поднял голову и слегка кивнул:

– Индира... Доброе утро.

– Угу. Взаимно, – буркнула я. В отличие от меня на Минае неспокойная ночь никак не отразилась. Всё такой же сдержанный, чисто выбритый, безупречно одетый и невозмутимый. В общем, заущелец в лучших традициях мраморных статуй.

«А ты чего ожидала? – я отвесила себе мысленную оплеуху. – Что он будет всю ночь волосы на себе рвать?!»

– Ваша матушка просила передать, что ждёт к обеду нас обоих. Если вы...

– Мы перешли на «вы»? – прищурилась я.

– К-хм... – Минай заметно смутился. – Вчера мне показалось, что ты... Вы... Ну, что у нас изменился уровень общения.

– И ты-вы посчитал, что об этом надо обязательно уведомить всех моих родственников? – язвительно скривилась я.

– Что? Нет... Я никого не уведомлял... сказал за завтраком, что вы... кхм... что ты плохо спала ночью, поэтому в столовую не пошла.

– Тогда прекрати выкать. Маман не поймёт и завалит нас вопросами. А я пока не готова разыгрывать мнимый разрыв не менее мнимой помолвки. Это уже чересчур.

– Как скажешь. Как я должен себя вести?

Маска ледяного спокойствия снова сковала его лицо. И я с раздражением поняла, что мне это не нравится. Оттенок растерянности шёл ему куда сильнее. Делал эти совершенные черты человечнее, ближе, понятнее...

«Тебе-то какая разница? – я обозлилась уже на себя. – Ещё пара недель театра, каникулы закончатся, и мы разбежимся в разные стороны!»

«Ага. Ты в женское общежитие, а он в мужское. Десять метров – цена вопроса», – ехидно напомнил внутренний голос.

«Лучше десять, чем полтора, – буркнула я. – И там не надо будет изображать парочку!»

«Можно подумать, тебе это так сильно не нравится».

– Какая разница, что мне нравится?!

– Прости? – Минай с долей удивления смотрел на меня, и я прикусила язык, сообразив, что по крайней мере последние слова произнесла вслух. Щёки тут же загорелись.

– Нет, ничего. Это, как ты говоришь, мысли вслух.

– А-а... – кивнул он, но подозрение из глаз никуда не ушло.

– Нам сейчас об обеде с матушкой надо думать, – поспешно, словно парень мог каким-то образом догадаться о моих мыслях, проговорила я. – И лучше бы ей не понять, что между нами что-то не то. Когда маман за меня рада, это, конечно, тяжеловато. Но если она вообразит, что меня обидели, тогда можешь сразу удирать обратно в академию. Там как раз на факультете некромантии наглядных пособий не хватает. И я за тобой следом.

– А ты-то за что? – невесело усмехнулся Минай.

– За компанию. Если я дам матушке возможность меня пожалеть, то к осени не влезу ни в одно платье, возненавижу шоколад и выучу наизусть все песни Леоны Несчастной.

– А песни зачем учить?

– Сами выучатся. Матушка всегда заводит её слезливые романсы, когда считает, что кто-то грустит. Завывания голодных зомби куда мелодичнее. Кстати, тебя это тоже не минует, если удрать не успеешь. Маман тебе сначала голову оторвёт, а потом пожалеет от всей души. И ещё неизвестно, что хуже.

– Так себе перспектива, – одними уголками губ улыбнулся парень.

– Очень так себе. Я хочу хотя бы относительно нормальные каникулы. так что веди себя как обычно. Мы же вроде как помолвлены, вот и соответствуй.

– Индира, я... – Минай приблизился, но я шагнула назад.