Осада. Часть 3 (СИ) - Садов Сергей Александрович

А Элайна завертела головой.

— Что за поэтические битвы? В них можно поучаствовать?

Асмирилий застыл.

— Гм… Это чисто мужская забава, леди, — осторожно начал. — Собираются поэты и начинают оскорблять друг друга в стихах. Остальные судят… Мужчины в словах могут быть… гм… несдержанными. Стихи там, прямо скажем, не для нежных женских ушек.

— Жаль. Хотя мне с моими стихами только в таких битвах и участвовать. — Опечаленной Элайна не выглядела совершенно. — Давайте вернемся к делу.

Асмирилий углубился в чтение. Иногда хмурился, иногда его брови слегка приподнимались. Хмыкал. Не отрывая взгляда от листа, пошарил по столу, нащупал лист бумаги, притянул его к себе, достал карандаш и стал что-то черкать на нем. Иногда подчеркивал что-то в тетради Элайны. Ульена хотела было остановить Асмирилия, но её удержала Элайна и покачала головой.

— Я же отдала тетрадь как раз для перевода. Пусть делает что хочет. — Девочка поднялась. Поманила баронессу за собой и отвела её в угол. — Мне нужно ехать, дела. Жаль, конечно, но дальше уже придется вам без меня. Тетрадь с наметками плана я тебе отдала… По дороге тоже объяснила, чего я хочу увидеть в результате. И да, Ульена, не стоит стесняться своей любви к простым стихам, а не к этим напыщенным якобы высокому стихосложению, которое без бутылки понять невозможно. Собственно, именно потому я тебя и выбрала. Только ты и сможешь сказать, какие песни понравятся простым людям. Я рассчитываю на тебя.

— Но, — Ульена растерялась. — Вы разве читали мои стихи?

— Читала, — улыбнулась девочка. — Точнее, слушала на улице. Про розовый сад — это же твои стихи? Мне понравились. И песня тоже хорошая.

Ульена застыла.

— Ваша светлость, — прошептала она, — но откуда вы знаете, что это мои стихи? Я же никому не говорила.

Элайна улыбнулась и поднесла палец ко рту.

— А это секрет. И не бойся, я никому не скажу. Всё, дальше сами разбирайтесь. Теперь я буду только контролировать. А ты мой представитель. Твои слова и решения — мои слова и решения.

Девочка кивнула и вышла. Баронесса же осталась стоять, раскрыв рот. Маркиза совершенно неожиданно открылась с совершенно другой стороны. И делать врага из такой маркизы ей совершенно не хотелось.

Арлерий Торвин маркизу не понимал. Будучи наёмником уже более двадцати лет, он видел разных нанимателей. Были и такие, которые игрались в типа равенство, показывая, что ко всем подданным они относятся одинаково, просто он стоит чуть выше. Именно игрались. Зря они полагали людей дураками, которые эту игру не видят. Лучше уж относились бы как все лорды, честнее, чем вот так. Говорят красиво, а в глазах презрение к мужичью немытому. Причем сам Торвин в глазах таких стоял лишь чуть выше этого самого мужичья.

Первое время, встречаясь с маркизой и наблюдая за её окружением, которое по большему счету состояло из совершенно простых ребят, не крестьян, но тем не менее, он полагал, что она одна из таких показушников. Но мнение быстро изменил, понаблюдав за её поведением. Элайна не играла и не притворялась. Она действительно относилась ко всем так, будто не было никаких титулов. Всего лишь приставка к имени, которую надо называть, если у человека она есть. И нет, до панибратства маркиза тоже не опускалась, проведя четкую границу отношений, переступать которую не рекомендовалось. Тот, кто осмеливался, вмиг оказывался отдалён от маркизы и больше никогда к ней не приближался.

Потом Торвин заметил манеру разговора леди, полную язвительных замечаний, подколов, издевательств на грани вежливости и вежливость на грани издевательства. Она обожала играть двойными смыслами фраз, намеренно порой понимая фразы не так, как хотел произносивший. В общем, леди нашла безопасный способ отточить своё остроумие, надо признать, довольно язвительное, на тех, кто не может ответить. И снова мимо. Ей отвечали и ещё как. И как-то вдруг оказывалось, что в окружении маркизы оставались исключительно те, кто отвечать не боялся. Причем отвечали ей тоже порой на грани допустимого. Любой другой аристократ давно бы приказал таких смельчаков высечь на конюшне, но маркизе, похоже, это даже нравилось, точнее сказать, приводило в восторг. А вот те, кто был постоянно вежлив, поддакивал, всегда соглашался, угодливо смеялся над шутками… Как-то незаметно, но решительно такие отстранялись и вскоре исчезали с горизонта.

С аристократами леди становилась высшей аристократкой, с простыми людьми… где-то на уровне баронессы…

С чего Торвин вообще задумался о маркизе и стал наблюдать за ней? Да вот из-за отношения леди к ним… Ну в смысле к наёмникам. Все, абсолютно все наниматели относились к наёмникам, как к расходному материалу, который не жалко кинуть в самое пекло. Снабжение строго по контракту, всё, что свыше — за свой счёт. И в этом смысле ни капитан Дайрс, ни граф Ряжский ничем от других нанимателей не отличались. Но леди… Леди была совершенно другой.

Плохим бы был командиром Арлерий Торвин, если бы не умел устанавливать отношения с нужными людьми, в частности, со слугами, которые, порой, знали очень много из жизни господ. Потому он быстро выяснил, что взять их отряд на полное довольствие наравне с остальными солдатами протолкнула именно маркиза. Ну как протолкнула… Поставила в известность и велела составить смету и очень удивилась, что этого ещё не сделано. Потом появилась самолично у них в отряде и потребовала подробности боя, которые старательно записывала в тетрадь. Ещё появлялась несколько раз с уточняющими вопросами. Затем уже начала расспрашивать про прошлые их кампании. Причём было видно, насколько ей это неинтересно, но она сидела и всё конспектировала. Задавала вопросы. И она совершенно не видела разницы между ними, герцогской гвардией или отрядами пограничной армии. Для неё всё сводилось к уровню подготовки, не более. А так все свои. В том смысле, что если ты сражаешься за Лакию, то свой. Без всяких оттенков и полутонов.

В общем, после этого маркиза его и заинтересовала. Тогда-то он и понял, что совершенно её не понимает. Даже старательно изучая, не понимает. А потом эта идея с оркестрами и концертами. Казалось, блажь… Маркиза носилась с этими оркестрами несколько дней, пока не убедилась, что баронесса, на которую она спихнула всё руководство, поняла, что именно она хочет получить в итоге, после этого немного угомонилась, но тут же кинулась составлять расписание выступлений. Блажь же? Блажь…

Три раза ха. Торвин вынужден был признать, что тут маркиза нос ему утёрла. К его удивлению, их отряд тоже попал в расписание, и вскоре у них появился один из таких оркестров из четырёх человек. Выступление организовали тут же в казармах, где они жили. И неожиданно всем понравилось. Незамысловатые песни, в которых пелось именно о том, что волновало простых парней. Раскидистое дерево под окном родного дома и родители, ждущие сыновей, про встречи с любимой тайком от родителей… Лирические, с юмором, воинственные, героические…

А вскоре к ним явился один бард… Причём выступал он уже не только перед ними, но и ещё перед несколькими отрядами гарнизона… И все вместе потом отправились на пирушку, организованную во дворе одной из таких казарм. И уже как-то всем было плевать, кто тут наёмник, кто милиция, а кто гвардия. Все оказались своими. И глядя на сияющую физиономию маркизы, Арлерий серьёзно задумался, так ли спонтанно было её решение с выступлениями или она с самого начала именно такого эффекта и добивалась. Да быть же не может⁈

На пирушку Элайна явилась во всём блеске своих доспехов, шпаги и с гитарой на плече. Решительно подвинула у костра одного из опешивших солдат и плюхнулась перед костром, над которым что-то жарилось.

— Здорово, — заявила она. — Прямо в походе. Остались песни под гитару. Вы позволите?

Вокруг промолчали… Косясь на гвардейцев охраны, которые обречённо сидели позади маркизы, всем своим видом выражая смирение. Девочка же пристроила гитару на коленях, побренчала… и спела…

— Меня милый не целует, говорит: «Потом-потом», прихожу, а он на печке тренируется с котом…