Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

— Ааахх… — выдохнул я, ощущение пустоты и невероятного облегчения смешиваясь с остатками блаженства. Глаза закатились под веки.

Но Лире было мало. Забирать уже было нечего, но она продолжала. Ее ротик, горячий и влажный, не отпускал меня. Она ласкала язычком чувствительную головку — нежно, игриво, с кошачьим любопытством, смакуя победу, продлевая мои конвульсии удовольствия. Каждое прикосновение ее шершаватого кончика языка заставляло меня вздрагивать, посылая новые, уже почти болезненные, но безумно сладкие волны по телу.

Ирис, лишенная в самый кульминационный момент, тяжело вздохнула. Не стон удовольствия, а вздох глубочайшего разочарования и ярости. Она лежала подо мной, обнаженная, вздымающаяся грудью, вся покрытая испариной, ее синие глаза сверлили Лиру с такой ненавистью, что казалось, вот-вот высекут искры.

— Т-так нечестно! — вырвалось у нее, голос хриплый, срывающийся от обиды и неудовлетворенного желания. — Ты… ты воровка!

Лира медленно оторвалась от меня. Ее губы блестели. Аметистовые глаза светились коварной, самодовольной усмешкой. Она облизала губы, не сводя взгляда с Ирис.

— А что? — ее голос был сладок, как яд. — Ты что, хотела родить наследника князю? Прямо сейчас? Без свадьбы? Без титула? — Она фыркнула, ее розовый хвост дернулся презрительно. — Обойдешься, служанка. Я буду первой. А пока… — она намеренно медленно провела языком по кончику моего, уже начавшего опадать, но все еще чувствительного ствола, заставляя меня снова содрогнуться, — … пока свадьбы нет… я могу лишь… ротиком… — она подмигнула мне, игриво и вызывающе. — Ну и… другой дырочкой, разве что… — Она кивнула на свою все еще влажную, полуприкрытую шелком киску. — Но это… — ее взгляд стал томным, обещающим ад, — … будет следующей ночью. Хочу, чтобы эта… Элиана… слышала, как я стону. Всю. Ночь. Над всем замком.

Ирис аж затряслась от бессильной злости. Ее лицо пылало. Недостаток был не просто в удовольствии. Ей не досталось даже капельки. Ни физического подтверждения победы, ни его семени — символа обладания. Это было унизительно.

Она резко приподнялась, прижалась ко мне всем телом. Ее кожа была горячей, гладкой. Грудь прижималась к моей груди. Она прошептала прямо в ухо, заливаясь краской до корней волос, но с какой-то отчаянной, ядовитой решимостью:

— Завтра… мне… в ротик, господин. — Она сделала паузу, ее дыхание обжигало кожу. — Я же служанка. Это… моя работа. Убирать… за тобой. И… за ней.

Ее слова, такие унизительные и такие невероятно возбуждающие, повисли в воздухе. Обещание новой ночи. Нового раунда войны.

Я не ответил. Просто вздохнул. Глубоко. Блаженно. Довольные эмоции разлились теплой волной по всему телу. Напряжение ушло, сменившись мягкостью, приятной истомой. Мышцы, еще недавно стальные от ярости и страсти, теперь были расслаблены, податливы. Усталость, копившаяся неделями от политики, угроз и бесконечных склок, наконец-то прошла. Вытесненная этим безумным, роскошным, абсурдным физическим истощением.

Я лежал, зажатый между двумя женщинами — одной довольной, мурлыкающей и уже строящей планы на следующую ночь, другой — обиженной, обнаженной, но полной яростных обещаний мести и… «уборки». За окном серебрилась луна, предвещая скорый рассвет и приближение Элианы с ее мерзкими рыцарями. До свадьбы — три дня. До нового кошмара — считанные часы.

Но сейчас… сейчас было тихо. Только тяжелое дыхание Ирис, довольное мурлыканье Лиры и сладкая, пустая мягкость в моих мышцах и в голове. Краткий миг покоя в самом эпицентре безумия. И я был благодарен им обеим. Даже за это. Особенно за это.

Глава 10

Невеста, фаворитка и заноза

Сон был не сном, а чередой обрывков: влажные губы Лиры, синие глаза Ирис, полные ярости и… чего-то еще, глухой рык кошковоинов и вечный, как проклятие, запах дорогих духов, смешанный с теплым молоком. Голова гудела, будто в ней всю ночь кузнецы ковали доспехи для армии гномов. Чугунная. Тяжелая. И совершенно отказывающаяся верить в реальность прошедшей ночи.

Я в этом мире уже не новичок. Адаптировался. Привык к абсурду, как к старому, вонючему псу, который все время норовит залезть в постель. Первая близость с Ирис — тот навязанный, странный миньет после увольнения — был… дикостью. Насилием над здравым смыслом и моралью прошлой жизни. Но вот эта ночь… Боги хаоса, эта ночь! О таком в прошлом, сером, унылом существовании офисного планктона я мог только мечтать в самых потаенных, стыдных фантазиях. Две невероятные женщины, яростно конкурирующие за право… ну, скажем так, обслужить своего господина? Да пусть хоть весь мир горит синим пламенем от политических интриг, пусть Элиана ведет легионы рыцарей, а король шлет ультиматумы! Это — вот это безумие плоти, власти и токсичной привязанности — было глотком чистого, адреналинового, настоящего воздуха. Прошлая жизнь была сплошной помойкой. Тут — хоть и ад, но мой ад, яркий, грохочущий и чертовски притягательный.

Ладно. Не время для лирики. Хотя голова просит именно ее — или еще пару часов сна.

Передо мной, на краешке злополучного «драконьего» кресла, сидел Бертрам. Не сидел — висел, как мокрая тряпка, перекинутая через спинку. Его потные пальцы теребили край камзола, лицо было бледнее свежевыпавшего снега в Штормгарде. Он смотрел мне в глаза. Я смотрел в его. Молчание висело густое, как похлебка в лагере Отто. Тяжелое. Наэлектризованное предчувствием полного пиздеца.

И тут Бертрам сорвался. Не заговорил — заверещал. Тоненько, истерично, как мышь, на которую наступили.

— Ваша Светлость! Проснитесь же! Леди Элиана! Она… она практически прибыла! К воротам! Со… с небольшим войском! — Он задыхался, глаза бегали по комнате, словно ища спасительный лаз. — Почему Вы не хотите собрать хоть какой-то отряд⁈ Хотя бы для видимости защиты⁈ Ее рыцари — не шуты из «Дня Роксаны»! Они в латах! С мечами! Они выглядят… ох, святые угодники… они выглядят так, будто хотят проткнуть копьем все, что движется! И особенно — Вас!

Я вздохнул. Глубоко. Чугуном в черепе загудело в ответ. Элиана. Ага. Тот самый «временный» разрыв помолвки, закончившийся космическим позором и… эээ… «подарком» на платье. И вот она, мстительная фурия, на пороге. С рыцарями. Прекрасно. Просто заебись.

— Бертрам, — начал я, стараясь звучать успокаивающе, как дрессировщик перед прыжком тигра через огненное кольцо. — Выдохни. Выдыхай, говорю. Мне сэра Годфрика будет вполне достаточно.

Бертрам замер, его рот открылся в немой гримасе ужаса. Сэр Годфрик? Пьяница, певец про булочки, которого вчера чуть не описался от восторга при виде кошколюдов?

— Ты, — продолжал я, перечисляя по пальцам, — Ирис… (Тут Бертрам сглотнул, явно представив, как ядовитая камеристка встречает разъяренных рыцарей Штормгарда), моя очаровательная невеста Лира… (Бертрам содрогнулся, наверняка вспомнив ее когти и обещание «уборки»), и, конечно же, наш незаменимый дворецкий с его гранитным… ну, почти гранитным… лицом. — Я широко улыбнулся, стараясь излучать уверенность, которой не чувствовал. — Этого «элитного» состава хватит, чтобы встретить любую невесту. Даже ту, что приехала с персональным отрядом головорезов. Расслабься.

Бертрам не расслабился. Он начал юлить на стуле, как угорь на сковородке. Его потные ладони забарабанили по коленкам.

— Н-но господин! — он снова заверещал, на грани истерики. — У нее рыцари! Настоящие! Суровые! Они могут… могут… — Он не нашел слов, способных описать весь ужас, который рисовало его воображение.

В этот момент в дверь постучали. Сдержанно, но настойчиво. Спасение? Или приговор?

— Войдите, — рявкнул я, не в силах больше терпеть вереск Бертрама.

Дверь открылась. На пороге стоял дворецкий. Его обычно непроницаемое лицо было бледным, а в глазах читалось то самое «Ох епты…», которое стало его визитной карточкой в последнее время. Он склонился в безупречном поклоне, но когда поднял голову, его взгляд был красноречивее любых слов: «Мы все умрем. И это будет смешно».