Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

— Ваша Светлость, — произнес он с ледяной вежливостью, которая лишь подчеркивала катастрофу. — Леди Элиана фон Штормгард только что проследовала через главные ворота поместья. В сопровождении… своего эскорта. Они направляются к парадному входу. Сию минуту.

Время замерло. Бертрам издал звук, похожий на предсмертный хрип, и зажал уши руками, словно пытаясь блокировать реальность. Потом начал тихонько захлебываться, хлюпая носом и всхлипывая — живое воплощение финансовой паники в человеческом обличье.

Я взглянул на него, потом на дворецкого, потом в окно, где уже маячили угрюмые силуэты всадников и слышался лязг доспехов. Губы сами собой растянулись в сардоническую ухмылку.

— Ну что ж, — выдохнул я с какой-то дикой, истерической легкостью. — Понеслась пизда по кочкам. Встречаем гостей.

Бертрам, услышав мой тон, только сильнее захлюпал, уткнувшись лицом в колени. Я встал, потянулся, чувствуя, как затекшие мышцы ноют, но в то же время помня тепло и… энергичность… моих «щитов». Я подошел к управляющему и похлопал его по плечу, стараясь звучать ободряюще:

— Бертрам, соберись. Нормально все будет. Честно-пречестно. Иди умойся. И… подготовь счет. На ремонт парадного зала. На всякий случай.

Он поднял на меня заплаканные, полные абсолютного недоверия глаза. «Нормально»? После всего, что он видел и слышал? После кошколюдов, ночной войны кружев и когтей, и теперь — разъяренных штормгардцев?

Я отвернулся, направляясь к двери, где меня уже ждал дворецкий, всем видом показывающий, что предпочел бы быть где угодно, только не здесь.

Правда была в том, что я врал. Нихрена не было нормально. И дело было даже не в моем показном легкомыслии или врожденном таланте попадать в жопу. Дело было в них. В моей розовоухой, хвостатой «невесте», чьи когти чесались в предвкушении новой драки и чьи аметистовые глаза наверняка уже высматривали жертву. И в моей ядовитой, смертельно обиженной прошлой ночью «фаворитке-служанке», чьи синие глаза горели льдом, готовым испепелить сначала Лиру, потом Элиану, а потом, возможно, и меня самого. И встретить все это с сэром Годфриком в качестве главной военной мощи…

«Понеслась пизда по кочкам» — это была не бравада. Это был самый точный прогноз на ближайшее будущее. Оставалось только выйти и встретить бурю. С улыбкой идиота и чугунной головой.

Дворецкий открыл дверь в холл. Оттуда уже доносились гулкие шаги, лязг металла и… о, святые булочки Роксаны… ледяное молчание, которое могла излучать только Элиана фон Штормгард. Я вдохнул поглубже, расправил плечи и шагнул навстречу апокалипсису в юбке (и латах).

Время шоу начиналось.

Парадный холл «Гнезда Дракона» встретил нас гулким эхом собственных шагов и предгрозовой тишиной. Я шагнул первым, стараясь придать походке побольше княжественной небрежности. Плащ (дорогущий, аляповатый, с вышитым золотым драконом) взметнулся за спиной, как знамя перед атакой. Пафосно, черт возьми. Как в кино.

За мной поплыл, вернее, поплелся Бертрам. Его всхлипы эхом отдавались от мраморных стен. Он не плакал — он захлебывался тихими, отчаянными рыданиями, вытирая лицо рукавом, который и так уже блестел от слез и пота. Казалось, он вот-вот рухнет и завертится на паркете в истерике.

Справа, безупречный и траурно-торжественный, шагал дворецкий. Его лицо было высечено из самого бесчувственного гранита Драконхейма. Он шел с таким видом, будто был готов по первому моему кивку распахнуть не только все двери поместья, но и врата Ада, Чертову Кузницу и личный будуар короля Вильгельма. Его взгляд устремлен вперед, в никуда — спасение от окружающего безумия.

Слева, как скала веры, вышагивал сэр Годфрик. Его латы старательно начищены, позвякивая с каждым шагом. На его добродушном, обычно вечно подвыпившем лице сейчас читалось нечто близкое к религиозному экстазу. Он шел чуть впереди, чуть сбоку, как верный пес, охраняющий божество. Его взгляд, полный обожания и абсолютной уверенности в моей непогрешимости, был направлен куда-то за горизонт, к самим небесам. Он служил не просто князю — он служил Воплощению Силы и Булочек Роксаны. И этим все было сказано.

Позади, в двух шагах, шла Ирис. И… блять. На ней было платье. Не униформа камеристки, не скромное служилое платьице. А черное, безумно дорогое, безумно откровенное платье от «Черного Ада». Глубочайший вырез, едва сдерживающий ее великолепную грудь, открытые плечи, обтягивающий силуэт, подчеркивающий все изгибы, разрез до бедра, позволяющий оценить длину ног в чулках с ажуром. Ее лицо было каменной маской презрения и недовольства, но весь ее вид кричал: «Смотрите! Я здесь! Я не служанка! Я — та, перед кем он стоял в ванне и чьим именем стонал прошлой ночью!» Это был вызов. Лире. Элиане. Всему миру. Я мысленно прикинул, сколько это платье вычтет из казны, и чуть не присвистнул.

И… Лира. Я чуть не споткнулся. СУКА! На ней было… свадебное платье. Ну или нечто очень на него похожее. Не белое, конечно — ослепительно серебристое, из ткани, переливающейся, как чешуя дракона при лунном свете. Относительно скромный крой (для нее), но с таким декольте и такой обтягивающей юбкой, что о свадебности напоминал только длинный, струящийся шлейф и… маленькая серебристая диадема в ее розовых волосах, от которой так и ждешь фаты. Она шла легко, грациозно, ее розовый хвост с белым кончиком весело подрагивал. Ее аметистовые глаза сияли торжествующим вызовом и абсолютной уверенностью в своем праве быть здесь и сейчас именно так одетой. Она поймала мой взгляд и сладко, ядовито улыбнулась: «Я твоя невеста, дракон. Пусть все видят. Особенно она».

Мы выстроились у широких дверей, ведущих на парадное крыльцо. Напротив, в проеме, залитые утренним светом, стояли они.

Элиана фон Штормгард.

Она была не в латах. На ней было платье. Роскошное. Суровых, холодных штормгардских тонов — глубокий синий, как океанская бездна перед штормом, с серебряной вышивкой, изображающей молнии. Платье подчеркивало ее воинственную стать — широкие плечи, тонкую талию, безупречную осанку. Ее бирюзовые глаза (да, именно бирюзовые, как море у скалистых берегов, а не ледяная синева Ирис) сверкали не гневом, а… усталостью? Глубочайшим презрением? Сложной смесью всего сразу? Ее светлые волосы были убраны в строгую, но изящную прическу. Она выглядела как королева, прибывшая на казнь недостойного вассала. За ней стеной стояли десять ее рыцарей. Не в парадных, а в боевых латах. Шлемы сняты, но лица суровы, руки на рукоятях мечей. Они дышали угрозой, как печь жаром. Пятьдесят таких же, как доложили, ждали за воротами — сила, достаточная для устрашения, но не для штурма. Пока что.

Тишина повисла густая, как смола. Только тихий, прерывистый всхлип Бертрама нарушал ее. Да легкий шелест шлейфа Лиры.

Из строя рыцарей Штормгарда вышел один. Старший, судя по нашему опыту и нашивкам. Лицо — как из дуба вырубленное, с шрамом через бровь.

— Представляю Ее Светлость, Леди Элиану фон Штормгард, Наследницу Восточных Марков, Несгибаемый Клинок Штормгарда! — его голос гулко прокатился по холлу, как удар грома.

Сэр Годфрик, не дожидаясь моей команды, вышагнул вперед с такой важностью, будто объявлял о пришествии Мессии. Он выпрямился во весь свой богатырский рост, латы весело брякнули.

— Представляю Его Несравненное Светлейшество, Князя Артура фон Драконхейма, Лорда Западных Марков, Хранителя Железных Рудников, Покровителя Семи Рек, Потомка Драконов и Грозу Королей! — последнее он добавил с особым придыханием.

Тишина стала еще глубже. Даже Бертрам на секунду перестал хлюпать. Биение моего сердца гулко отдавалось в ушах. Бирюзовые глаза Элианы медленно скользнули по нашей разношерстной компании: плачущий управляющий, дворецкий-статуя, упитанный рыцарь-фанат, я… и две женщины позади — одна в платье, кричащем «возьми меня сейчас», другая — в свадебном наряде.

Я собрал остатки княжеского достоинства и сделал шаг вперед. Голос, к моему удивлению, звучал ровно, почти тепло: