Книжная лавка фонарщика - Остин Софи

Но даже это была ложь.

Он зажмурился сильнее, пытаясь удержать в голове эту великолепную картинку: комната цвета теплого песка, подъемные окна с кремовыми шелковыми шторами и письменный стол, вырезанный из древнего дуба. Но и эта картинка уже ускользала, растворяясь в темноте его разума.

Уильям остался наедине с помятыми чемоданами, пустеющими карманами и спутанными черными волосами в этих четырех обсыпающихся стенах.

Глава 17

7 июня 1899 года

Подходя в среду утром к книжному магазину, Эвелин заметила у перил моста Уильяма Мортона. Он стоял спиной к воде — бледно-голубому зеркалу, сияющему в лучах раннего солнца, — и явно ждал Эвелин.

С утра ей показалось, что на улице весьма свежо и не лишним будет надеть плащ. Уильям же стоял, держа свой пиджак в руках: темные пряди небрежно спадали ему на глаза, а закатанные рукава рубашки обнажали загорелые предплечья.

Он поднял взгляд, и Эвелин поняла, что он ее заметил. Его губы дернулись в едва различимой улыбке, которая тут же исчезла, уступив место морщинам на лбу.

Вчера он никак не дал о себе знать, да и мистер Мортон ни словом не обмолвился о том, что сегодня придет его племянник и заберет у нее работу, так что Эвелин понадеялась, что он обо всем забыл. Однако он не забыл.

— А вы рано, — сказал он, грациозно подскакивая к ней. — Есть ключ?

— И вам доброго утра. — Она не стала останавливаться, и Уильям пошел рядом с ней. — Вообще-то я вовремя. Магазин открывается сегодня в девять.

— В девять? — Она не могла видеть, как он нахмурился, но прекрасно это услышала. — Магазин никогда не открывается в девять.

— Теперь открывается, — сказала она, подходя к двери и просовывая в замок ржавый ключ. Но, как бы сильно она ни упиралась в дверь плечом, как показывал мистер Мортон, ключ в тугом замке поворачиваться не хотел.

— Дайте-ка, — сказал Уильям. — Отойдите, и я помогу.

— Нет, спасибо, — ответила Эвелин, в очередной раз толкнув плечом дверь и почувствовав, как черные перья на ее шляпке помялись. — Потому что есть у меня смутное подозрение, что если я отойду, то вы проскользнете внутрь, а я останусь на улице.

Уильям приподнял бровь, однако плохо скрываемая усмешка на его губах свидетельствовала о том, что подозрения ее были не полностью безосновательны.

— Хорошо, — сказал он. — Будь по-вашему. — И он встал позади нее, обхватив рукой ее сжимавшие ключ пальцы в перчатке и прижавшись плечом к двери. — Попробуем вместе.

— Правда! — фыркнула Эвелин, чувствуя, как по ее щекам расползается румянец. Он стоял так близко, что она ощущала запах мыла и дыма, исходящий от его кожи. — Я справлюсь.

— Боже, — прокряхтел Уильям, толкая дверь. — Так сильно его обычно не заедает.

— Возможно, магазин просто не желает вас впускать, — сказала Эвелин.

Уильям за ее спиной раздраженно вздохнул:

— Отлично. То есть Гови уже поведал вам свои дурацкие теории? Ладно, поднажмем вместе. На счет «три». Раз, два…

Дверь распахнулась на «три», и Эвелин, пошатнувшись, испытала одновременно ужас и облегчение, когда рука Уильяма поймала ее за талию и не дала ей упасть. Внутри пахло спертым нагревшимся воздухом и пылью, а задернутые шторы погружали магазин в уныние и мрак.

— Осторожно, — сказал Уильям, уводя взгляд от ее глаз и останавливая его на ее шляпке. — Вы же не хотите испортить себе… гнездо?

Эвелин посмотрела на него со всей строгостью, которую только смогла изобразить, хотя ее сердце стучало, сбиваясь с ритма, у самого горла.

— Это шляпа. А вы можете подождать снаружи. Мистер Мортон не давал мне разрешения впускать людей в магазин.

— Я не «люди», — возразил Уильям, обходя ее с уверенной улыбкой. — Я его любимый племянник, который собирается оставить вас сегодня без работы.

— Мне казалось, что если бы вы говорили серьезно, то уже бы это сделали.

— А, так я был занят.

Эвелин поспешила за ним. Он направлялся к лестнице, ведущей в мезонин; и ей нужно было во что бы то ни стало оказаться там первой. Она домчалась чуть ли не бегом и расставила руки между обоими перилами, преграждая ему дорогу.

— Серьезно? — сказал Уильям, поднимая бровь. — Что за ребячество!

— Я всего лишь копирую вас, — ответила Эвелин. — Вы увидели, как кто-то другой играет с брошенной игрушкой, и вдруг осознали, что вообще-то сами ее хотите.

— Вы все не так поняли.

— Да? — удивилась Эвелин. — А как нужно было понять?

— Произошло досадное недоразумение.

Эвелин фыркнула:

— Вы не уразумели, что моя работа не подлежит обсуждению, хотите сказать?

— Да господи боже мой! — его голос зазвучал острее и резче. — Это магазин моей семьи! И управляет им мой дядя.

Эвелин пожала плечами:

— Я не мешаю вам увидеться с ним.

— Но и не пропускаете тоже, — ответил он. — Вы хотите, чтобы я протиснулся через вас?

— А вы попробуйте.

— Хорошо. — Он раздраженно фыркнул: — Пусть будет по-вашему. — Он прижался спиной к перилам так, что ее локоть уперся ему в грудь. — Знаете, если вы хотели снова оказаться поближе ко мне, то могли бы так и сказать, а не вынуждать меня изгибаться тут, как в цирке.

Эвелин скрестила руки на груди:

— Я не хочу быть к вам ближе.

Уильям, усмехнувшись, прошел мимо нее.

— Почему-то я верю, когда вы так говорите. А теперь, если позволите…

Он взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и плескавшееся чувство в животе у Эвелин переросло в настоящие волны. Наоми была права. Если она хотела доказать, что может сохранить эту работу, то лучшим способом это сделать была, собственно, работа. И сейчас она состояла в том, чтобы за сорок пять минут подготовить по-прежнему наполовину утопающий в пыли магазин к открытию.

В девять часов Эвелин открыла магазин и подперла дверь пресс-папье, которое мистер Мортон держал на кассе. Она перевесила табличку «Открыто» с гаргульи на саму дверь, встала у входа и во мраке и тишине стала ждать.

Она ждала. И ждала. И ждала.

В пятнадцать минут одиннадцатого какая-то женщина остановилась у окна и стала рассматривать позолоченный часослов. Эвелин поймала ее взгляд сквозь стекло и приветливо ей улыбнулась.

Женщина в тот же миг отвернулась и ушла прочь.

В половине двенадцатого в магазин зашел мужчина — такой уверенной и бодрой походкой, что Эвелин уже не сомневалась в первой продаже. Вот о каких покупателях говорил мистер Мортон: о тех, кто точно знает, какую книгу хочет и где ее купить!

Конечно же, он просто вручил Эвелин почту, и она осознала свою ошибку.

Два письма представляли собой рекламу: одно — торговца бумагой из Рипона, сулившее мистеру Мортону лишить его даже той выручки, что ему удавалось получать; второе — чудодейственного бальзама, возвращавшего волосы даже самому лысому человеку.

Третье письмо было толстым, в помятом конверте, а на марке было написано: «Калькутта». Интересно, что за знакомые были у мистера Мортона в далекой Калькутте? Адреса отправителя на обратной стороне не было, только две простые буквы: «Г. Н.».

— Это почта?

Засуетившись, Эвелин спрятала письмо под рекламными буклетами.

— Только что доставили, мистер Мортон. Я как раз собиралась закрыть дверь и принести ее вам.

— Нет-нет, не нужно, я уже тут, — сказал он, с нетерпением протягивая руку. На почту он даже не взглянул, просто засунул ее в карман пиджака. — Как продвигается ваш эксперимент? Продали что-нибудь с утра?

— Еще нет, — ответила Эвелин, пытаясь сохранить уверенность в голосе. — Думаю, людям нужна будет неделя-другая, чтобы привыкнуть к нашим новым часам работы.

— Или же нам нужна будет неделя-другая, чтобы понять, что открываться раньше одиннадцати нет смысла. — Из-за спины своего дяди показался Уильям, озарив Эвелин сияющей улыбкой.