Забираю вас себе! (СИ) - Солнечная Тина

Я уже почти не дышала — всё внутри дрожало от той грани, на которой он держал меня своими жадными ласками. Ещё чуть-чуть — и я бы сорвалась окончательно. Моё тело уже подрагивало, пальцы сжимали простыню так, что затекли кисти, а стоны срывались сами, без стыда.

Но в следующий миг он резко отстранился. Я даже всхлипнула от обрыва удовольствия — глаза распахнулись, а он уже поднимался надо мной, поднимаясь по моему телу лёгкими, но властными поцелуями. Его руки раздвинули мои бёдра ещё шире, и я едва успела вдохнуть — за этот миг он поймал мой взгляд и опустился к моим губам.

Он поцеловал меня — горячо, глубоко, дерзко. Этот поцелуй сжёг остаток контроля.

А в тот же миг я ощутила, как он резко, жадно входит в меня — полностью, сильно, так что моё тело отозвалось взрывом. Крик удовольствия застрял между нашими губами — он поглотил его, прижимая меня к себе ещё сильнее. Волна экстаза накрыла меня целиком — я кончила на этом рывке, на его твердом, плотном вторжении, сгорая в его руках и теряясь в этом поцелуе, в его грубом, сладком ритме.

Он не дал мне отдышаться — наоборот, поймал мой стон новым поцелуем, и его толчки стали ещё глубже, сильнее, будто он хотел забраться в меня до самого сердца. Я вцепилась в его плечи, едва удерживаясь на грани, но он был таким горячим, таким твёрдым внутри меня, что эта грань таяла прямо под его руками.

Он оторвался от моих губ, его дыхание сбивалось и билось мне в ухо, горячее, влажное. Его голос был хриплым, низким, совсем не таким послушным, каким должен быть голос раба. — Знаешь… когда ты кончаешь… — шепнул он, почти рыча мне в шею, — у меня внутри будто взрывается шар, наполненный твоим удовольствием. Я чувствую каждый твой стон под кожей, сладкой волной… Твоё удовольствие — моё удовольствие.

Его слова резанули меня по нервам так сладко, что я сама едва не сорвалась снова. Каждый его толчок был таким глубоким, что всё внутри откликалось, будто я чувствовала и его, и себя разом. И тогда я поняла — я действительно чувствую его удовольствие. Каждая эта тяжёлая, рваная волна в его теле словно отзывалась во мне — горячо, обжигающе.

Я застонала, не в силах это сдерживать, когда он резко рванул бёдрами вперёд ещё раз. — Я твой, лея… — выдохнул он, сжимая мои бёдра так, что на коже наверняка останутся следы. И в следующий миг он кончил — горячо, сильно, с низким стоном у меня над ухом. Его оргазм взорвался волной внутри, и эта волна с таким же жаром накрыла меня, пробивая новый крик из горла. Его удовольствие стало моим — таким же острым, таким же всё сжигающим. И я снова кончила, растворяясь в нём — в его руках, в его ритме, в его голосе, которым он стонал моё имя.

Глава 24

Я лежала на нём, уткнувшись носом в его грудь. Едва дышала — лёгкие всё ещё не верили, что я могу брать воздух, не срываясь на стон. Сердце билось так сильно, что я слышала, как оно перекликается с его пульсом под кожей.

Его ладонь лениво скользила по моей спине — мягко, чуть притормаживая на изгибах, будто он не хотел отпускать ни единого сантиметра. Иногда он прижимался губами к моим волосам, то к виску, то к шее — так нежно, что внутри всё дрожало от этих крохотных прикосновений.

— Ты ведь не Таша, да? — вдруг сказал он спокойно, почти шёпотом, но каждый звук отозвался во мне ударом.

Я замерла. Лежала, не двигаясь, только вслушивалась, будто этот миг можно было растянуть.

Он не отстранился — наоборот, провёл ладонью выше, к моим лопаткам, погладил медленно, будто успокаивая.

— Ты не ограничила метку со своей стороны, лея, — продолжил он так же тихо. — Я твой. Но не так, как остальные. Наша связь… взаимная. Энергия идёт ко мне и возвращается к тебе. И наоборот.

Я чуть подняла голову, пытаясь поймать его взгляд, но он всё так же целовал меня — в висок, в линию уха, не давая спрятаться от этих слов.

— Или Таша сошла бы с ума, — усмехнулся он мне прямо в кожу. — Или ты просто не умеешь это делать.

Я почувствовала, как внутри меня слипается что-то холодное и горячее сразу — страх и смех, догадка и ужас. Потому что он был прав. И всё это время я даже не подозревала, что надо закрыть нашу связь. Черт!

— Я Таша, — сказала я, собирая остатки твёрдости в голосе. Он замер. Даже дыхание в груди застыло. Медленно поднял на меня свои серые, цепкие глаза.

— Повтори, — выдохнул он, слишком тихо.

— Я Таша, Талмер, — повторила я ровно. Почти уверенно. Почти.

Он смотрел долго, слишком долго — будто считывал каждую клетку моей кожи, каждое слово, которое не сказала. Потом медленно нахмурился. — Ты не лжёшь. Я вскинула бровь, от этой его уверенности внутри кольнуло.

— Откуда знаешь? — спросила я.

Он чуть шевельнул губами, не сводя с меня взгляда. — Мой дар. Я чувствую ложь.

Я кивнула, запоминая. Чёрт. Значит, ещё осторожнее теперь.

— Почему ты не ограничила мою метку? — вдруг сказал он, почти обвиняя. — Я же не буду прибегать каждые пару дней за лаской, как щенок.

Внутри что-то кольнуло больно. Чёрт. С этим было не соврать — всё равно распознает. Я чуть выдохнула и посмотрела ему в глаза.

— Я решила жить по-другому, — сказала я, почти шёпотом.

Он смотрел долго. Опять. Но в этот раз в его взгляде мелькнуло что-то… другое. Почти мягкое. — Как-то резко ты приняла это решение, — хмыкнул он. Глаза прищурились.

— Как-то ты сильно дерзко себя ведёшь для раба, — отозвалась я, пытаясь вернуть себе свой тон.

Он вдруг усмехнулся, губы скользнули в эту лукавую полуулыбку. — Потому что получил недостаточно плетей, — сказал он так спокойно, что у меня внутри всё сжалось. Эта картина — его спина, кожа, хлёсткий звук — никак не выходила из головы.

Я села, выпрямилась и сказала твёрдо: — Покажи спину.

Он растерялся. Чуть приподнял голову. Но не сказал ни слова — лишь медленно отстранился от меня и лёг на живот, подставляя мне своё тело. В полумраке белёсые полосы почти терялись на его коже — едва заметные, но я помнила каждую. И от этого внутри щемило так, что дышать было трудно.

Я медленно провела пальцами по этим следам. Лёгкое прикосновение — но он всё равно вздрогнул. Не от боли. От чего-то другого. Я нагнулась ниже и коснулась губами его спины — осторожно, там, где некогда вонзалась плеть. Поцелуй лёг мягко, как извинение, которое я не могла произнести вслух. Я услышала, как его дыхание сбилось — тихо, чуть неровно, но в нём не было страха. Только что-то горячее.

Мои губы едва оторвались от его кожи — я провела пальцами по белым полосам ещё раз, задержалась на каждой, словно пыталась стереть их теплом. Талмер вздрагивал под моей ладонью, но не отстранялся, наоборот — его дыхание становилось всё глубже, тяжелее, как раскалённый металл под кожей.

Я не знала, сколько ещё могла бы так сидеть, целуя его спину и чувствуя, как странным образом наполняется он — и что-то внутри меня вместе с ним. Но в какой-то миг он сорвался.

Он резко скинул меня, приподнялся на локтях и развернулся ко мне, почти рывком нависая надо мной. Его глаза были тёмными, горящими, и от этого взгляда по спине пробежал ток. Он склонился ближе — так, что наши носы почти соприкоснулись. Задержал дыхание, будто искал во мне что-то, что я сама бы не смогла назвать.

А потом его губы обрушились на мои — жадно, резко, без всякого разрешения. Поцелуй срывался с губ горячими волнами, будто он хотел выпить из меня всё до последней капли.

Он отстранился на миг — ровно настолько, чтобы снова встретиться со мной взглядом. Глаза горели почти диким огнём. — Ты не можешь быть одной и той же женщиной, — хрипло выдохнул он. — Ты… ты совершенно другая.

Я хотела ответить — хоть что-то. Но он не дал мне шанса. Его рот снова накрыл мой, язык властно раздвинул губы, и всё остальное снова исчезло. Я успела только застонать ему в губы, когда его ладони скользнули по моему телу — такими сильными, уверенными движениями, будто он знал меня всегда.

Он опустил меня обратно на постель, прижимая бедрами к себе, и уже не дал ни вздохнуть, ни вырваться из этой сладкой власти. Его тело снова вошло в моё, крепко, медленно, но неумолимо — и мир вокруг меня захлебнулся в этом ритме, где были только мы двое.