Забираю вас себе! (СИ) - Солнечная Тина

— Вот и молодец. — Я подтянула к себе край одеяла, глядя, как он поднимается с кровати. Чёрт, как же он хорош даже вот так — в полутьме, с этой ленивой, сильной пластикой, в которой ещё вибрировала наша связь.

Он быстро натянул на себя рубашку, застёгивая её на ходу, и вдруг вернулся ко мне ближе. Молча наклонился, провёл ладонью по моей щеке и притянул к себе. Поцелуй был совсем коротким — горячим, но сдержанным, словно он хотел оставить метку на моих губах так же, как и на моём теле.

— Уходи, — выдохнула я, едва сдерживая дрожь.

Он кивнул, чуть склонил голову, почти так, как делал раньше — но теперь в этом поклоне была странная мягкость. Развернулся и тихо вышел, не оглядываясь.

А я осталась стоять среди сбитых подушек и простыней, с этим вкусом его губ на своих — и странным, колючим теплом под сердцем.

Глава 26

Томрин

Я сижу на краю своей постели, так и не раздеваясь, ссутулившись, будто пытаюсь вжать в плечи всё то, что гудит в голове и под кожей. Пальцы машинально касаются старого шрама на брови — не потому что болит, а потому что надо за что-то зацепиться. За старое. За знакомое. За что-то, что не разваливается у меня под ногами, как эта чёртова женщина.

Таша. Я должен её ненавидеть. Я должен чувствовать к ней всё то, что всегда помогало мне дышать в её доме: отвращение, глухую злость, злорадство, пусть даже безмолвное — но оно было моим оружием. Моей бронёй. Я должен был смотреть ей в глаза и помнить, сколько раз эти глаза видели мою боль — и как она улыбалась этому.

Но всё это выветрилось. Стёрлось за пару дней. Нет, даже не за дни — за минуты. За тот момент, когда я вошёл в её спальню, чтобы залечить ей спину. Она лежала тогда на животе, беззащитная. И я думал: « Сейчас. Скажет что-то мерзкое. Унизит. Напомнит, кто я ». А она просто дышала. Тихо. Слабее, чем я когда-либо её видел. И мне вдруг захотелось нести эту слабость на руках — её , Ташу, от которой я должен был бежать к чёрту подальше.

А потом она уснула у меня на груди. Чёрт, я могу ещё тысячу раз повторить это про себя — и всё равно не поверю. Таша. На моей груди. Руки вокруг меня. Тёплая, нежная. Спала так, будто не было всех тех лет. Будто я — не раб. Будто я — её мужчина. Я должен был отшатнуться, я знаю. Я должен был напомнить себе, что она — чудовище. Но в ту секунду всё это улетело. Осталась только она. Такая, какой я её видел потом: в столовой — смеющуюся, живую, без колючего холода в глазах. На мне — кричащую моё имя, цепляющуюся ногтями за мою спину так, что я готов был продать душу, чтобы такой она и осталась…

Может, всё это уловка? Богам известно. Может. Но, черт подери, если это сон — пусть он длится. Потому что в её взгляде больше нет того, что жгло меня все эти годы. В ней теперь есть тепло. Принятие. Желание — такое, что мне хочется сгореть в нём и родиться снова.

Может, я сошёл с ума. А может — это она.

Я выдохнул и встал с кровати. Бессмысленно было пытаться уснуть — с тем, что у меня теперь творилось в голове, сон всё равно не пришёл бы. Открыл дверь, прошёл по коридору босиком, стараясь не смотреть на картины на стенах. Эти стены видели слишком много.

В общей комнате было полутемно, лишь тусклый магический свет у стены давал понять, кто здесь сидит. Конечно — Кайрен. Как обычно, хмурый, собранный, с этой вечной тенью в глазах. Он у неё дольше всех. И ненавидит сильнее всех. Я у неё второй. Я прекрасно помню тот день, когда попал в этот дом. Кайрен тогда был на грани. Никогда бы не подумал, что ребёнок может быть настолько жестоким. Мы оба тогда были молоды. Но с моим появлением ему стало легче — она просто чередовала свои «игрушки». Забавно, если подумать: мы все давно привыкли к её крутому нраву. Настолько, что любое смягчение казалось куда более опасным, чем плеть или кнут. Даже когда она выросла — сначала девочка, потом девушка, потом женщина — ничего не изменилось.

Она могла видеть в нас мужчин только тогда, когда хотела нас использовать. Она никогда нас не желала. Не любила. Для неё мы были телами. Живыми куклами. И, что самое мерзкое? Кажется, Кайрену это даже нравилось. Его всё устраивало, пока всё было предсказуемо. А теперь она другая. Такая, что внутри всё сдвигается. Становится теплее. Страшнее. Потому что я вижу женщину — ту, что хочет меня , а не только моё тело. А Кайрен? Он сидит, мрачно сверля пол, будто этот камень во всём виноват. Ему эта новая Таша не нужна. Она для него слишком живая. Слишком тёплая. Слишком непонятная. А я смотрю на него — и вдруг понимаю: мне-то её новая версия нравится. Даже если я должен её ненавидеть.

— Чего не спишь? — рыкнул Кайрен, даже не повернув голову.

Я чуть усмехнулся, глядя на его плечи. Кажется, если бы у него был хвост, он бы сейчас раздражённо дёргался из стороны в сторону. — Последнее время в доме столько всего происходит… — протянул я и поймал себя на том, что улыбаюсь своим мыслям. Чёрт. Как можно не улыбнуться, вспоминая, как она — Таша — сидела у меня на коленях. Точнее, как я усадил её сам. Совершенно бессовестно. И трахнул. Можно сказать, даже не спросив. Самое приятное и самое удивительное — она позволила. Нет, даже больше — она этого хотела. Я видел это в её глазах. Слышал в каждом её срывающемся стоне, когда она шептала моё имя. Это желание было таким настоящим, таким… моим.

И всё бы ничего — если бы не воспоминание о том, как больно ей стало, когда она вдруг решила, что я там был только ради Талмера. Чёрт, а ведь частично правда. Я действительно хотел её отвлечь от этого новенького. Чтобы не терзала, не сломала его до конца. Но я не думал, что всё выйдет вот так. Дважды чёрт. Будучи целителем, я чужую боль ощущаю ярче, чем хотелось бы. И тогда, в тот миг, меня накрыл такой волной боли, я даже не ожидал, что это возможно. Я ранил её. И раньше я был бы этому рад. Но в тот момент мне хотелось, заглушить ее боль. Вот только я не мог.

Какая же она… запутанная, эта Таша. Запутанная и настоящая. Настолько, что внутри всё выворачивается.

— Ты тут? — выдернул меня из мыслей голос Кайрена.

Я моргнул, перевёл взгляд на него. — Да. А ты чего тут?

Он хмыкнул, мрачно глядя в стену: — Жду Талмера. Переживаю, что она позовёт нас забирать его тело.

Почему-то эта мысль вдруг показалась мне такой… нереальной. А потом я поймал себя на том, что раньше я бы даже не удивился. С той Ташей — да, возможно всё. Но сейчас… С этой не хотелось верить. Хотя Кайрену, похоже, проще верить в худшее. Так привычнее. Так безопаснее.

Дверь отворилась почти неслышно — и я сразу почувствовал, как Кайрен тут же напрягся, будто готовый наброситься хоть на кого угодно.

Талмер вошёл на своих двоих, не сутулясь, не семеня шагами, как это бывает у тех, кого только что ломали. Наоборот — уверенный, даже чуть ленивый в движениях. Сероглазый окинул нас взглядом — и брови у него тут же поползли вверх.

— Что-то случилось? — спросил он спокойно.

— Ты нам скажи, — буркнул Кайрен, скрестив руки на груди.

Я медленно обвёл его взглядом с ног до головы. Цел. Более чем. Я бы сказал, он выглядел даже лучше, чем когда уходил к ней. Однако, кто бы мог подумать. Хотя… Я мог и думал… Талмер выглядел довольным. Если это слово вообще можно применить к человеку, который был у Таши. Прежней Таши. Не моей Таши. И когда я решил, что она моя?

— Что сказать? — Талмер чуть повёл плечами, рубашка разошлась у ключицы.

— Она тебя просто отпустила? — спросил я, скосив взгляд на его шею и грудь.

— Нет. Я согласился на метку. — Он, не торопясь, расстегнул пару пуговиц, откинул полы рубашки и чуть наклонился, чтобы мы оба с Кайреном увидели свежую, едва сияющую в полумраке линию. Метка хозяйки. Свежая.

— Как она тебя заставила? — Кайрен рыкнул так низко, что я даже вздрогнул от этого тона.

— Никак не заставляла. Она предложила мне выбор. Я его сделал.