И, пристроив выгодно замуж меня, она вдруг поняла, какое богатство заключено в ее детях. Натан — это же просто ходячая реклама! Разве кто-то откажется породниться с герцогом, хоть и опосредованно?
— Я их растила и кормила, — зло выдохнула мать, щуря глаза. — Так что только мне решать, что с ними делать!
Она оглядела меня деловито и снова ткнула в мою сторону лопаткой.
— Бракованный товар, — издеваясь, произнесла она. — Ну, да ничего. Может, еще раз удастся продать тебя герцогу? Хоть мешочек серебра, но он за тебя, негодную, отвалит.
И она цепко ухватила меня за руку.
Ужас накатил на меня.
Я ощутила себя пятилетней девочкой, которую тащат, чтоб закрыть в чулане за провинность.
И братья с сестрами так же безучастно наблюдают.
И помочь некому…
— Запру тебя, мерзавку, — пыхтела она, волоча меня в дом, — и пошлю к его светлости гонца. Мигом тебя пристрою.
— Мама, не надо! — в панике прокричала я, упираясь.
— Пошла, мерзавка!
— Мама! — вступился Стир.
Он единственный всю жизнь меня защищал.
Получал за это, но все равно раз за разом вступался.
Вступился и сейчас. Но мать было не остановить.
— Закрой рот, щенок! — рявкнула она. — Не то пойдешь подыхать от голода под забор! Никчемный огрызок… В своем доме я не потерплю непослушания и разврата! Эта мерзавка опозорила нас! Значит, заслужила розог!
— Да ты с ума сошла?! — закричала я. От мысли, что она сейчас меня привяжет и будет пороть, меня затрясло, слабость и тошнота подкатили к горлу. — Я беременна!
— Ахах, уже? Значит, нужно выколотить из тебя нагулянного ублюдка перед тем, как вернуть герцогу! Это будет тебе добрым уроком! Эй, там, принесите вожжи. Сейчас я почешу ей спину как следует!
— Ты что, не слышала, — гневно воскликнул Стир, шагнув к нам. — Он убить ее хотел! За что ты собралась ее наказывать!
— Вранье! Его светлость не мог такого пожелать! Вот приструню ее как следует и верну мужу!
— А если не вранье? А если все же убьет?!
— Значит, туда ей и дорога! — провопила мать, выкручивая мне руки. — Такой позор с порядочной семьи можно смыть только кровью!
Словно кровавая пелена упала на мои глаза.
Силы утроились, и я легко стряхнула с себя материны руки.
От боли она вскрикнула — кажется, я ей вывихнула палец.
Но одним вывихнутым пальцем ее было не пронять.
Она снова потянула ко мне руки, норовя вцепиться в волосы.
Но я не позволила этого сделать.
Еще и вкатила ей хлесткую пощечину, от которой мать так и покатилась по своей зеленой нарядной травке.
Она попыталась встать, но я с несвойственной мне жестокостью наступила ей своим деревянным башмаком на руку, и та закричала от боли.
— Грязь, — рыкнула я страшным металлическим голосом.
— Ох, — стонала и скулила мать у моих ног.
— Кого ты тут собралась наказывать? — я говорила спокойно, но мне казалось, вокруг меня воздух кипит от моей ярости. — Ты что, забыла, с кем разговариваешь? Я убежала от мужа, а не развелась с ним. Так что я все еще герцогиня Ла Форс. И я могу вернуться к мужу сама… и рассказать о твоих непочтительных словах. Как думаешь, он сразу тебя убьет или для начала спустит шкуру?
Услыхав это, мать перестала стенать и охать и замерла.
Ярость ослепила меня настолько, что я закусила губу, чтоб не сорваться.
Сбив с матери шляпу, я ухватила ее за седые волосы и заставила подняться.
— Мой муж заплатил тебе столько денег, — внятно, спокойно и четко произнесла я, — что все в этом доме принадлежит ему. А следовательно, и мне. Так что я могу забрать у тебя все, а тебя саму выкинуть подыхать в канаву.
— Как ты можешь, — залилась слезами мать. — Тут же дети… твои братья и сестры! Их тоже в канаву?
— Как будто их другая судьба ждет, — усмехнулась я, брезгливо отшвыривая ее. — Как будто ты иначе с ними поступишь, распродав кому попало.
— Я желала всем своим детям только добра! — обливаясь слезами и соплями, выкрикнула она.
— Да, да, — недобро усмехаясь, ответила я. — Я только что попробовала твоего добра большой ложкой. У него слишком дерьмовый вкус.
Я обернулась к Стюарту.
— Стир, ты можешь сейчас пойти со мной, — я показала ему деньги. — Я никому тебя не продам. И голодать со мной ты не будешь, обещаю. Мне действительно нужна твоя честность и сила.
Сообразив, что может потерять одного из своих «породистых щенков», а следовательно, и заработок, мать так и подпрыгнула.
Лицо ее исказилось злобой.
— Если уйдешь, — выкрикнула она, — я прокляну тебя! И назад дороги не будет, нет! Ты закончишь свой путь в нищете, под забором!
Стир зло глянул на нее… и смачно плюнул ей под ноги.
— Идем, — он подхватил меня под руку, и мы быстрым шагом направились к калитке.
Глава 25
Разумеется, Натан вовсе не расстраивался по поводу моего исчезновения.
Он был зол на меня и на мою выходку.
Разумеется, долго искал меня ниже по ручью. Отыскал платье, но и только.
Оно запуталось в камышах.
А дальше ручей разливался, течение становилось сильным, дно — каменистым.
Любой, кого вода протащила бы, голого, по такому дну, рисковал остаться без рук и ног.
И все, кто участвовал в поисках меня, твердили Натану, что шансов спастись у меня не было.
— Проклятая замарашка! — выкрикнул Натан, услышав самые последние новости от ищущих меня слуг, охотников, соседей.
Разумеется, он расстраивался не по поводу моей предполагаемой кончины.
Он жалел рубиновое колье, которое подарил мне накануне.
Как я уже говорила, оно было бесценно.
— Тупая деревенская корова! — рычал Натан. — Потерять такую дорогую вещь из-за этой никчемной дряни! Черт! Черт!
Но Ида нашла чем его утешить ночью.
Поэтому утром, за завтраком, Натан лучился от счастья.
Наконец-то между ним и Идой никто не стоял.
По крайней мере, временно.
Пока госпожа мать не подыщет ему другую, такую же крепкую девушку для деторождения.
А пока можно было наслаждаться жизнью.
За столом за завтраком Натан и Ида сидели вместе, то и дело обмениваясь пылкими взглядами, рукопожатиями под столом.
Красавца Ида была одета в домашнее платье, причесана небрежно.
Ее рыжие волосы были немного сколоты на затылке. Медные кудри струились по спине и горели на солнце как алый атлас.
Она игриво толкала Натана ножкой под столом, и томно прикусывала губу, получив от него пожирающий взгляд.
Мать-герцогиня молча наблюдала их игрища, поглощая еду медленно, четко, как механическая игрушка.
Ивар, явившийся к завтраку раньше всех, был мрачен и молчалив.
— Я слышала, ты распорядился признать Никаниэль погибшей? — сухо спросила мать у Натана, когда ей надоело наблюдать за играми сына и Иды.
— Не вижу смысла откладывать это, — беспечно ответил Натан, не сводя глаз с Иды. — Все в один голос твердят, что она мертва. Со мной даже никто не спорил, когда я заявил это. И судья вынес это решение уже через пять минут. Так что я теперь официально вдовец… и совершенно свободен!
И он с удовольствием поцеловал ладонь Иды, адресовав ей очередной томный взгляд.
— А ты и рад! — желчно вспыхнула мать.
Натан лениво взглянул на нее.
— Можно подумать, ты сильно расстроилась от того, что девчонка перестала мелькать у тебя перед глазами!
— Я расстроилась по совсем другому поводу! — выкрикнула старуха и хлопнула ладонью по столу. — Никаниэль жива, и ее видели в городе! Не так ли, Ивар?
Ее голос стал ядовитеньким, как и ее взгляд.
Она словно хотела уличить сына в чем-то, взглядом проникнуть в его мысли.
Но Ивар, допивающий вино и выглядящий уже порядком пьяным, и ухом не повел.
— А вы, госпожа мать, любите собирать сплетни, — самоуверенно ответил Натан.
— Ивар! — нервно взвизгнула мать.
— Никаниэль жива, — нехотя ответил Ивар. И указал на разодранную ногтями щеку. — Это она сделала.
