Она лежала, похрапывая, и тонко постанывала.
Наверное, во сне ей снилась ветчина.
Намаялась, наголодалась, намерзлась, бедняжка.
И я решила ее не будить.
Поднялась, повязала платок на голову, передник надела. Растопила печь, сыпанула привезенного угля, чтоб погнать утреннюю сырую прохладу.
И отправилась качественно улучшать нашу жизнь.
Осла напоила и вывела попастись чуть подальше от дома.
Привязала его к дереву и оставила посреди высокой травы.
Усмехнулась еще, что купила средневековую газонокосилку.
Надеюсь, дорожку до ручья он расчистит нам быстро…
Затем я наносила воды в большую кадку.
Бани у Марты, конечно, не было.
Она мылась, и то изредка, в большом корыте, установленном под навесом.
Навес был старый, покосившийся.
С одной стороны эту импровизированную баню огораживала стена леса и вьющиеся растения, которые не скидывали с крыши годами.
Они и плелись дальше, карабкаясь по прошлогодним отмершим стеблям.
С другой стороны была стена дома.
В общем, место надежное для того, чтоб спрятаться.
Пока грелась вода на печи, в большом котле, я привела «баню» в порядок.
Отмыла корыто, отдраила его от скользкой зеленой слизи, отшоркала крупным речным песком. И борта, и саму чашу. Сполоснула кипятком, начисто отерла старыми тряпками.
Потом вымела все вокруг этой лохани. Старым серпом порубила высокие заросли, старые сухие ветки. И пространства вокруг лохани стало больше.
Зеленая растительная стена стала не неряшливой и мусорной, а полупрозрачной, кружевной.
И оказалось, что пол вымощен старой плиткой с высеченным на ней рисунком.
Я повырвала траву, пробивающуюся в стыках между плитками, щеткой отскребла каждую плитку от грязи, песка и мусора.
И под навесом стало чисто и сухо.
Глава 23
В доме нашем стояла жара. На печи закипала вода в нескольких котлах, а Марта все спала, тонко посвистывая носом.
Я выбрала себе новое платье из числа купленных, новую рубашку, чулки, и разложила все это на постели.
Старые раскисшие башмаки, что дала мне Марта, кинула в печь.
А новенькие, деревянные, звонко цокающие по камням, надела.
Распустила косы и как следует прочесала волосы, спутанные и грязные.
Дело это было нелегкое. Но я очень старалась, чтобы привести себя в порядок.
Поэтому распутала все колтуны, прочесывая волосы до тех пор, пока они не стали шелковистыми и ровными.
Затем взяла новый кусок мыла, ножом отрезала от него небольшую часть и с целым котелком кипятка направилась к корыту — отмываться.
Мыло мылилось хорошо, чуть пахло козьим молоком.
Я яростно намыливала посеревшие то пыли волосы, ставшую грубой от пота кожу.
Промывала пальцы на ногах, чтоб они снова стали розовыми и мягкими, со светлыми ноготочками.
Пока я плескалась, Марта проснулась.
Она наведалась ко мне под навес.
Оглядела плоды моих трудов, пышную пену, взбитую мной в лохани, и рассмеялась.
— Неужто теперь как люди будем жить?
— Еще как будем! — уверила ее я. — Полей-ка мне на голову. Надо смыть мыло. Теперь твоя очередь мыться!
Отмывшись как следует, я кое-как обтерлась куском полотна и поспешила одеться во все новое и чистое.
Теплые чистые чулки приятно скользили по чистой коже.
Рубашка, еще необмятая, пахнущая свежестью, была приятна телу.
Юбку я выбрала коричневую, расшитую по подолу тонким узором из разноцветных нитей.
Влажные волосы расчесала и сплела из в косы.
— Какое блаженство, — пробормотала я, оглаживая дышащее после мытья тело. — Словно все болезни и слабость смыла. А ну-ка, Марта, давай, полезай в корыто!
Для Марты воды пришлось принести больше.
Уж больно она долго не мылась.
Мы слили остывшую грязную воду из корыта.
Помыли с песком и ополоснули его начисто.
Все старое тряпье, в котором Марта ходила, я безжалостно сожгла в печи.
И серую от долгой носки рубашку, и ветхую юбку, и потерявшие цвет чулки.
Седые волосы Марты я тоже вычесала, как и себе, тщательно и аккуратно.
Наполнила ванну горячей водой, отрезала и Марте кусок мыла и отправила ее мыться.
Марта плескалась долго, даже распевая песни повеселевшим голосом.
А я тем временем готовила завтрак, точнее уже обед, немного каши на молоке, с маслом, и с капелькой сахара.
Каша жирно чавкала, кипя. Желтое масло быстро растаяло, и я перемешала его с кашей, чтоб та не пригорела.
Я помешивала кашу и размышляла о том, где бы мне раздобыть помощника для задуманного мной дела.
— Марта, — крикнула я, — а муж-то твой жив?
— Да жив, наверное, — неуверенно отозвалась Марта. — Только он тебе зачем?
— Да так. Думаю — может, его нанять?
Марта заворочалась в корыте, как морж.
— И не думай даже! —выкрикнула она. — Плохой он человек, жадный! Говорю же, мельницу всю разворовал, разрушил и распродал!
— Это оттого, что под ней искал камни, — задумчиво произнесла я. — А раз ушел, значит, не нашел ничего.
— Из дома все вынес! — брюзжала Марта. — Вот эту хибару выстроил под предлогом, что мельницу надо чинить. Говорил — еще пару комнат пристроить надо. А сам все развалил по камешку! Да и был таков.
— Хм, хм, — я морщила лоб, прикидывала и так, и этак.
Но по всему выходило, что брать ненадежных людей себе дороже. Того и гляди, прихлопнут за камешки.
— В таком деле даже на родную кровь полагаться не всегда можно, — заметила Марта.
— Родная кровь, родная, — пробормотала я.
У меня — у Ники, — была семья. Со множеством братьев и сестер.
Может, кого из них позвать на помощь? Братьев? Отца?
Деньгами они мне не помогут, да мне теперь и не надо.
Но вот руками, словом, советом могут же?
Хотя, конечно, отец не пойдет.
Он в своем доме хозяин.
Может, кто из братьев согласится?
Когда Марта, распаренная, красная, с мокрыми волосами, но в новой одежде появилась в домике, я поделилась с ней этой мыслью.
— Все-таки, родная кровь, — сказала я, накладывая ей каши в темную глиняную миску и наливая чаю. — Если на них нельзя положиться, то на кого ж и можно?
— Плохая мысль, ох, плохая! — покачала головой Марта, помешивая деревянной ложкой горячую дымящуюся кашу. — Они тебя мигом сдадут муженьку твоему.
— Я им объясню все, — наивно ответила я. Марта ухмыльнулась.
— Какая ты глупая! — горько произнесла она. — Наивная, как дитя! Жизни совсем не знаешь! И такое чистое дитя они отдали этому страшилищу! А ты еще называешь их родней! Они наверняка за тебя много денег получили. И не прочь получить еще. Так что лучше не соваться к ним.
— И все же я попробую, — задумчиво произнесла я.
Глава 24
Я оставила Марте практически все деньги.
С собой взяла лишь медяки да пару серебряных.
На всякий случай.
Кроме того, в дорогу себе приготовила немного хлеба, кусок копченого окорока и сладкое питье.
Ехать было долго, далеко, выше по ручью. На осле — так и целые полдня.
Признаться, я волновалась. Да что там — я боялась встречи с родными.
За тот год, что я прожила у Натана, я ни разу не навестила их.
И не потому, что не хотела — Натан не отпускал меня ни на миг.
А мать у меня была строгая.
Да, я стала герцогиней.
Но, представляя ее холодный взгляд, ее худощавое лицо, я слышала ее резкий голос, отчитывающий меня.
«Кто хочет, тот найдет возможность!».
Невольно я поежилась, представляя, сколько резкостей она мне наговорит.
Бежать от мужа, слыханное ли дело!
Но в то же время мать всегда твердила, что семья и семейные узы превыше всего.
«Кровь — не вода, — говаривала она. — Тот, кто отрекается от собственной крови, обрекает себя на погибель. Оторванные ветки не прирастают обратно!»
— Она поругает, но поможет мне, — убеждала я себя. — В конце концов, я же не собираюсь сидеть на ее шее! Мне просто нужна помощь, добрый совет, участие…
