Башни Латераны 2 (СИ) - Хонихоев Виталий

Впрочем, у него была доля во всей добыче, как и полагается у наемников, так что он поменялся с остальными и по совету Густава выбрал себе кольчугу, которая была ему широка в плечах. Густав сказал, что «лучше больше, чем меньше, да и куртку стеганую под нее вздеть можно». Еще он взял один меч из тех, что лежали в ящиках. Мессер отметил, что на этих клинках клейма мастера нет, а печать на навершии убрать легче легкого — скрутить навершие и другое в городе купить, только и дел. Ножны к мечам были непримечательны, а металл клинка хороший, Лео такой и за двадцать золотых не купил бы. Прочую добычу — разобранные арбалеты, магические бомбы и «крысодеры» погибших — он велел закопать в тайном месте, уж больно они приметные.

Однако по результатам поездки в Тарг Лео вернулся в Вардосу не только с ящиком алхимических материалов для магистра Элеоноры, но и с начальной экипировкой наемника — кольчугой, мечом и шлемом. Шлем он купил в Тарге, продавали за бесценок, Густав сказал «бери, раз так дешево», он и взял. Обычный «салад», как его называли промеж себя наемники, шлем с вытянутым назад назатыльником и отогнутыми боками. Одетый в кольчугу, шлем и с мечом на боку Лео уже не походил на помощника повара в таверне или студизиоса из Академии, он уже выглядел как настоящий воин.

Деньги он не стал тратить, хотя мог бы прикупить себе еще много чего, решил экономить. Два десятка золотых отдал матери, строго-настрого велел спрятать, чтобы всегда было на что дров купить или сладостей для Мильны. Саму же Мильну разбаловал как только мог — чуть ли не каждый день ей сладости да пирожки с рынка таскал, уж она была довольна! Мама купила ей теплый тулупчик и меховые чуни, и та перестала сидеть дома целыми днями, чаще пропадала на улице, играла с соседскими детьми. Отец потихоньку привыкал работать левой рукой, даже сладил один стул дома, вышло не очень, но вышло же. Сперва он расстроился, а потом — утешился жбаном вина и куском жареного мяса, что Лео принес домой из «Трех Башен» после каких-то купцов, Вильгельм расщедрился и отдал.

Матушка же не нарадовалась, часть денег даже отдала в рост, в Дом Рубина Ашера, все безопаснее чем дома хранить. Прикупила отцу добротной одежды, заплатила за ремонт дома, пришли трое крепких ребят с верфи и за два дня починили прохудившуюся крышу и сладили пристрой с кладовкой. Себе же долго отказывалась покупать что-либо, пока Лео с ней сам в торговый квартал сходил. И даже так она все пыталась купить что-то подешевле да чтобы служило подольше было и немаркое. Лео сам купил ей новую накидку, взамен той зеленой что она продала в осаду, купил новых платьев и тканей для работы — даже парчу! Потратил чуть ли не восемь золотых, но не жалел ни капли.

Но это дела семейные. Остальные же… магистр Элеонора продолжала искать способ поднять Алисию и один раз у них почти даже получилось, девушка шевельнулась в магическом круге. Или так показалось? Встречаться с магистром Лео стало труднее, во-первых он был постоянно занят тренировками с Бринком и Густавом, который взял его под негласную опеку, а во-вторых с прибытием Освальда город наводнили церковники, да не простые монахи и святые отцы, а инквизиторы.

С прибытием инквизиторов Вардоса изменилась. Не сразу, не в один день — но медленно, постепенно, неотвратимо, как болезнь.

Лео впервые увидел их на второй день после возвращения из Тарга. Шёл через рыночную площадь — и замер. Посреди площади стояли трое мужчин в чёрных рясах с красными крестами на груди. Лица суровые, выбритые. Глаза холодные. Рядом — стражники. Не городские, в кольчугах и потёртых плащах, а новые. В белых сюрко с тем же красным крестом. Доспехи блестели. Алебарды держали ровно, как на параде.

Один из инквизиторов что-то говорил толпе. Голос негромкий, но слышный. Люди молчали. Слушали. Не спорили.

Лео протиснулся ближе. Инквизитор читал указ: — … Его Святейшества, архи-прелата Иннокентия, с благословения Его Величества короля Гартмана Первого Благочестивого. Отныне на территории Вардосы запрещается: колдовство, ворожба, некромантия, общение с демонами и прочая ересь. Наказание — сожжение. Всякий, знающий о нарушителях, обязан донести. Доносящему воздастся по заслугам и очистит он душу свою от греха недонесения а также буде донос окажется истинным — выделится доля в имуществе колдуна или ведьмы с правом выбора. И пять золотых монет.

Толпа молчала. Кто-то кивал. Кто-то смотрел в землю. Лео почувствовал, как холодок пробежал по спине. Инквизитор свернул свиток. Кивнул стражникам. Те забили в столб деревянный щит с текстом указа. Потом развернулись и ушли. Толпа расступилась молча.

Лео постоял ещё немного. Потом пошёл дальше. На душе было тяжело.

С каждым днём город менялся всё сильнее. На перекрёстках появились новые патрули — стражники в белых плащах. Ходили парами, иногда тройками. Останавливали прохожих. Проверяли документы. Задавали вопросы. Кто ты? Откуда? Чем занимаешься? Куда идёшь?

Раньше городская стража была ленивой, взяточной, никому не мешала. Теперь — другое дело. Церковные стражники не брали взяток. Не улыбались. Смотрели так, будто ты уже виноват, просто ещё не доказано.

Лео несколько раз попадал под проверку. Первый раз — вышел из дома, не успел дойти до угла. Двое стражников преградили путь: — Стой. Кто таков, куда идешь?

Лео сказал куда — в таверну. Документов у него конечно же не было, какие документы у сына плотника? Хотя был контракт с «Черными Пиками», где он был записан как «Леонард Штилл», а раньше была бумага о том, что он зачислен в Академию на первый курс, но все эти бумаги лежали дома, кто же с собой их берет? Впрочем его быстро отпустили, поспрашивали о том, кто такой и куда идет, попросили молитву за Архангела прочесть и отпустили.

Но город стал тише. Раньше на улицах всегда был шум. Торговцы орали, зазывали покупателей. Пьяницы пели. Дети играли. Женщины сплетничали у колодцев. Теперь — тишина. Настороженная. Люди ходили быстро, не задерживались. Говорили вполголоса. Оглядывались.

В тавернах стало меньше народу. Раньше по вечерам «Три Башни» были забиты — пили, ели, смеялись, ругались, иногда дрались. Теперь — половина столов пустовала. Те, кто приходил, садились в углах, говорили тихо. Вильгельм ворчал:

— Инквизиция хуже чумы. Люди боятся. А страх — плохая приправа для эля.

Руководство Академии Вардосы, все эти магикусы высокого ранга — как будто затаились. Между магами и Церковью всегда была некая негласная борьба, такое соперничество за умы и сердца людей, но раньше отец Бенедикт не пытался объявить все ересью и не клеймил магов безбожниками и чернокнижниками. Вновь прибывшие были не такими. Они считали, что любая магия, кроме Святой — это явление на грани между верой и ересью и каждый маг может легко пересечь ее. Как именно определяется ересь и почему уважаемые маги, служившие в армии того же Освальда, стали едва ли не еретиками и схизматиками — инквизиторы не объясняли.

Старую Марту сожгли, когда зима уже пошла на убыль. Лео зашёл домой после тренировки с Густавом. Мать сидела у стола, чинила рубашку отца. Лицо бледное, осунувшееся, совсем как тогда, во время осады.

— Матушка? — тихо спросил он. В доме — полная чаша, наконец-то теплые чуни для Мильны купили, мясо на столе, хорошее мясо да хлеб из белой муки — день через день. Даже отец перестал угрюмым ходить, что с ней?

— Марту схватили, — сказала она тихо. — Вчера ночью. Инквизиторы пришли. Забрали.

— Марту? Ту, что травы продавала? — Лео тут же вспомнил старую, но все еще бойкую женщину, что торговала травами против чахотки, сухости и кашля. Еще она руки накладывала и боль снимала, с родами женщинам помогала вроде как. Дети ее порой дразнили и конечно же стрекоза Мильна не преминула участвовать, как-то раз Лео даже пришлось идти к ней извиняться, он тогда ей в подарок бутылочку мыльного корня отнес.

Мать кивнула. Губы дрожали.

— Говорят, донёс кто-то. За пять золотых. Сказал, что она ворожила, насылала порчу. Пытали её. Она призналась.