— Уходим! — командую я, даже не задумавшись над тем, что именно делаю.
— О! Погоня! — наслаждается ситуацией Андрэ. — Пикантно!
Мы быстро идем по длинному коридору к выходу из дворца. За нами безмолвной тенью следует расстроенная до слез Воробушек.
— Главное, чтобы нас выпустили! — говорит мне Хранитель, собираясь подсадить в карету и прислушиваясь к первым звукам менуэта.
Нервное возбуждение перекрывается страшным любопытством: с кем сейчас танцует Фиакр? Наверное, с воспитанницей Лефевра.
— Я отпускаю вас, Бошар! — раздается низкий грозный рык сзади. — Отпускаю, только чтобы не убить любимого Хранителя их Величеств.
Рывок назад и удар спиной о каменную грудь Фиакра. Охаю от боли. Хранитель запрыгивает в карету, и я успеваю заметить его искреннюю усмешку.
— Больно! — возмущаюсь я, разворачиваясь и стуча кулаками по груди мужчины, гневно смотрящего на меня черными глазами.
— Сейчас будет и страшно! — честно обещает он.
Пока меня занимает мысль, почему не искрятся бенгальскими огнями наши соприкасающиеся тела, Фиакр быстро поднимает меня на руки и возвращается во дворец, отправляясь в путь по другому, незнакомому мне коридору.
Из полутёмной залы, вдруг,
Ты выскользнула в лёгкой шали -
Мы никому не помешали,
Мы не будили спящих слуг…*
Говорю я ему на ухо, к которому он прижал мое лицо.
— Вы пишете стихи? — спрашивает он, опустив меня на пол и прижав к стене.
— Не я, — пожимаю плечами, боясь, что он сорвет с меня вуалетку. — Это один очень талантливый поэт с тяжелой судьбой.
— Он был влюблен в вас? — строго, по-учительски, спрашивает Фиакр.
— Он умер задолго до моего рождения, — отвечаю я в его приблизившийся рот.
— Что за игры вы придумали с Бошаром? — спрашивает он, наши губы в миллиметре друг от друга. — Почему так довольны Базиль и Раймунд?
— Не понимаю ваших вопросов! — вдохновенно вру я, по-прежнему ожидая фейерверка.
— У вас ничего не получится! — клятвенно произносит он. — Я не выберу вас!
— Почему это? — непроизвольно вырывается у меня.
— Я уже сделал свой выбор! — рычит он, отрываясь от меня и отпуская.
____________________
*Осип Мандельштам
Глава 7. Портрет
Не волноваться, а волновать.
Мэрилин Монро
«Женщина, которую не соблазняли, не может гордиться своей порядочностью». Не знаю, кто сказал, но ведь молодец!
Сижу рядом с прелестной (теоретически прелестной, поскольку золотая вуалетка на месте и закрывает лоб и глаза) воспитанницей господина Хранителя Лефевра, которая держит спину прямой, подбородок вздернутым, грудь колесом, ну и так далее. Прекрасная Ребекка (сегодня же попрошу в подарок Великую Книгу Имен!) нервно кусает узкие малиновые губы. Волнуется… Еще бы! Наслушалась, когда подслушивала, да насмотрелась, когда подсматривала! Было, из-за чего расстроиться!
Дело было так…
Чем-то разозленный и расстроенный Фиакр утащил меня из темного узкого коридора в сад, благоухающий ароматами цветущих растений и совершенно пустой. Ни одной гуляющей парочки, ни одной парочки, целующейся на лавочке.
— Что задумал Бошар?! — змеем шипел Фиакр, насильно усаживая меня на изящную кованую лавочку.
— Насчет чего? — вежливо уточнила я. — Насчет меня?
— Насчет меня! — иронично сдвинув брови домиком, возмутился Фиакр. — Бошар поклялся, что после Ирен не возьмет ни одной воспитанницы!
— Кому поклялся? — живо поинтересовалась я.
Как всё здесь интересно и запутанно! Интриги, многоходовки, зависть, ненависть…
— Вам лучше знать! — несправедливо обвинил меня Решающий. — Это же ваша с ним игра!
— Позвольте! — решила возмутиться я, Любовь Тихомирова. — Вы, господин Решающий, разговариваете с невинной девушкой, которая готовилась к встрече с Вашей милостью сначала в Институте, потом под опекой Хранителя Бошара! Вы обвиняете ее в интригах?
Фиакр удивленно уставился на меня и стал как-то слишком внимательно, пристально вглядываться в мою красную вуалетку, словно хотел увидеть сквозь нее.
— Для невинной девушки, воспитанной в любви и вере, вы чрезвычайно бойки! — иронично возразил Решающий, снова построив брови домиком.
— Для единственного на всю Империю Решающего вы чрезвычайно заносчивы и неадекватны! — парировала я.
— Неадекватны? — переспросил он, и я поняла, что такого слова он не знает, иначе спросил бы «Неадекватен?»
Надо быть осторожнее.
— Зачем вы прогнали Хранителя? — я вопросом увела мысль Фиакра в другую сторону. — Мне нельзя находиться здесь одной!
— Никуда он не делся! — насмешливо ответил Решающий. — Сидит в карете под воротами дворца и смеется надо мной!
— Почему? — искренне спросила я. — Разве над вами можно смеяться?
— Конечно, нельзя! — важно отреагировал на мой вопрос Фиакр. — Но Бошару закон не указ!
— Почему? — я продублировала свой вопрос.
— Потому что слишком много воли дали ему Император и Король! — фыркнул несолидно Фиакр.
— За что? — меня раздирало от любопытства.
Чем больше я узнаю об этом мире, тем быстрее найду способ отсюда убраться.
— А вы не знаете? — подозрительно сощурился Решающий.
— Откуда? — беспечно пожала я плечами. — Господин Хранитель не ведет с мной светских разговоров.
— Тем лучше для вас! — отрезал Фиакр. — Я выберу сегодня сотню. Вы в нее войдете. Но! Не надейтесь на дальнейший выбор!
— Почему? — упорствовала я.
Вот ведь гаденыш! Привязался ко мне сам, а выбрать меня не хочет! Это почему?!
— Не выбрать вас я не могу! — с досадой сказал Решающий. — Слишком много внимания вы привлекли. Да и оскорбить первого Хранителя я не могу, хотя очень хочу. Прямо руки чешутся!
— Язык, — машинально поправляю я его.
— Что язык? — схватив меня за плечи и приблизив к себе, спросил Фиакр, пристально глядя на мои губы.
— Язык должен чесаться, — поправила я его. — Так говорят грамотные люди. Чтобы оскорбить — чешется язык. А руки чешутся перед дракой. Что для Вашего Превосходительства явный перебор!
— Никогда не встречал таких дерзких Обещанных! — возмутился Решающий.
— Может, потому, что ни с одной близко не общался? — разыграла я святую невинность. — Или всё-таки опыт близкого общения есть? А как же их главный козырь? Невинность?
— Не просто дерзкая! — горячий шепот обдает страстным дыханием мои полураскрытые губы. — Нахальная и напрашивающаяся!
— На что напрашивающаяся? — напрашивалась я откровенно.
— Вы сделали ставку на соблазнение? — усмехнулся Решающий. — Вы думаете, что это так просто? Хорошенькая мордашка. Вызывающие манеры. Соблазнительные позы. Нескромные обещания. И всё? Я поддался?
— А вы не поддались? — наступила моя очередь ухмыляться. — Почему же бросились вслед за нами?
— Чтобы досадить Бошару! — очень быстро ответил Фиакр. — Я выставил его из дворца. Не такое уж простое это дело — отправить за ворота первого Хранителя Империи!
— Почему господин вас послушался? — удивилась я. — И так быстро?
— Я умею быть убедительным, — прошептал Фиакр, снова приближая свои губы к моим. — И даже очень!
Боковым зрением я увидела появившуюся в конце аллеи воспитанницу Хранителя Лефевра. Стройная белая фигурка, затянутая в ленточный корсет. Зрелые молодые грудки, сочными яблочками выпирающие из этого самого корсета. Шуршание бальных атласных туфелек по гравийной дорожке. Сначала девушка осторожно пробиралась по направлению к нам, старательно избегая попадания под свет многочисленных садовых фонарей, потом и вовсе скользнула в кусты и пошла бочком вдоль них всё ближе и ближе к нам.
— Пока неубедительно… — шепчу я, позволяя Фиакру поцеловать себя.
Точнее, не позволяя, а провоцируя. Опыт целования у меня небогатый, но имеется. Первый поцелуй в губы состоялся в шестом классе, когда мой одноклассник Илюха признался мне в любви и клюнул меня в губы неловко и даже больно.
