Егерь. Опасная Зона (СИ) - Скиба Николай

А медведь ринулся на нас.

Скорость была внушительной. Три с половиной центнера больной ярости превратились в живой таран. Земля содрогалась под тяжестью. Древние черепа трещали и взрывались осколками под могучими лапами.

Я видел его искривлённые, жёлтые от старой крови когти — каждый размером с мой указательный палец. Они высекали искры из камня при каждом толчке, оставляя глубокие борозды. Массивные лапы работали как паровой молот, дробя всё на своём пути.

Инстинкт сработал быстрее мысли. Я метнулся влево, к стене ущелья, споткнувшись о черепа и едва не упав. Ладонью уперся в холодный влажный камень, отталкиваясь и ныряя за выступ. Судорожно сжал рукоять ножа.

Но медведь даже не свернул в мою сторону.

Он проигнорировал меня полностью, словно я был пустым местом. Его мутный взгляд был прикован к чему-то другому. К тому, что он чуял как настоящую угрозу.

К Афине.

В этот момент она выскочила прямо на пути медведя.

Её массивное тело материализовалось из воздуха между мной и несущейся тушей. Девочка встала стеной, расставив лапы в боевой стойке. Мускулатура на загривке вздулась буграми, шерсть встала дыбом, делая её визуально ещё крупнее. Массивные лапы упёрлись в каменное дно, когти глубоко впились в трещины между костями.

Жёлтые глаза горели вызовом.

Из горла хищницы вырвалось рычание — низкое, раскатистое, полное первобытной ярости.

Столкновение было чудовищным.

Медведь не замедлился. Он обрушил на неё обе передние лапы одновременно, пытаясь смести препятствие одним ударом. Воздух со свистом рассекли когти, оставляя за собой видимые борозды в пыльном полумраке.

Афина встретила удар.

Она рванулась вверх, подняв морду и подставив свои массивные, укреплённые эволюцией плечи под падающий молот. Удар пришёлся точно в цель — лапы медведя обрушились на её загривок.

И на миг — всего на миг! — она удержала этот напор.

Её сила сработала как противовес невероятной массе. Мышцы напряглись до предела, вздулись под шкурой стальными жгутами.

Я видел, как дрожит её тело от чудовищного напряжения. Как по хребту пробегают волны судорог. Как из пасти вырывается хриплое рычание сквозь сжатые зубы.

И она держала. Господи, она держала!

Лапы медведя замерли в воздухе, встретив невозможное сопротивление. В его мутном взгляде на мгновение мелькнуло что-то похожее на удивление.

Но это длилось всего мгновение.

Сила против силы, но разница в массе была слишком велика.

Афину отшвырнуло назад, лапы потеряли сцепление с землёй. Она пролетела добрых два метра по воздуху и врезалась в россыпь костей. Череп лося взорвался под её весом. Но она устояла на лапах — все четыре впились в землю, когти прочертили длинные борозды в каменном дне, вырывая искры.

Из горла вырвалось низкое, вибрирующее рычание полное вызова и…

Чистой, неразбавленной ЯРОСТИ.

Губы хищницы задрались, обнажая массивные клыки, между которыми капала слюна. Уши прижались к черепу. Хвост хлестнул по воздуху как кнут.

Медведь развернулся к ней, окончательно забыв про меня. Его глаза горели безумием, а из приоткрытой пасти свисали пенистые нити слюны.

Сейчас!

Оттолкнулся от стены и рванул вперёд, сжимая нож. Целил в бок — туда, где под шерстью должны быть рёбра и межрёберные промежутки. Короткий, резкий удар снизу вверх.

Вложил всю силу в прыжок, весь свой вес, всю отчаянную решимость!

Лезвие вошло.

Сантиметров на пять. Может, шесть.

И…

Застряло.

Застряло в невероятной толще засаленной шерсти, жира и огрубевшей от болезни кожи. Будто ткнул в мешок с мокрым песком. Нож провалился, но дальше уперся во что-то твёрдое.

Медведь даже не дёрнулся. Даже не обернулся. Комариный укус для существа такого размера и в таком состоянии безумия.

— Чёрт! — выругался я сквозь зубы, выдёргивая клинок.

Лезвие вышло с мерзким чавкающим звуком, перемазанное в тёмной крови с зеленоватым оттенком. Запах от неё шёл омерзительный.

А медведь уже атаковал Афину.

Он развернулся с невероятной скоростью и обрушил правую лапу сверху вниз. Целил в хребет — один такой удар переломил бы позвоночник пополам. Воздух со свистом рассекли когти.

Афина метнулась влево так быстро, что её тело будто размылось. Удар прошёл мимо, с грохотом врезавшись в землю. Камень треснул. Волна костяной крошки поднялась в воздух.

И она мгновенно контратаковала.

Развернулась, оттолкнулась задними лапами и прыгнула. Её челюсти раскрылись, обнажая укреплённые клыки. Целила точно — в переднюю лапу медведя, прямо над запястьем, где шкура тоньше.

Челюсти сомкнулись с мясистым хрустом.

Из раны брызнула тёмная и густая кровь. Афина сжала ещё сильнее, вкладывая всю свою силу, и повисла на лапе зверя.

Её ядовитые клыки вонзились глубоко, впрыскивая токсин прямо в кровоток.

Медведь взревел и одёрнул лапу, пытаясь стряхнуть вцепившуюся в него хищницу.

Афину швырнуло в сторону, но она успела разжать челюсти и отскочить, приземлившись на все четыре лапы. Её морда была перемазана в крови медведя. Она облизнула клыки и зарычала — низко, утробно, демонстрируя окровавленную пасть.

Я видел эффект яда почти сразу. Движения медведя стали чуть менее резкими. Он попытался опереться на раненую лапу, но та дрогнула. Мышцы расслаблялись, теряя тонус. Лапа подогнулась.

Но медведь был огромен. Его организм был как гигантская губка, разбавляющая токсин в массе крови, жира и мышц. Одного укуса недостаточно. Нужно больше. Гораздо больше.

Я попытался атаковать снова, целя в ту же рану на боку. Может, если бить в одно место, пробить глубже…

Медведь даже не обернулся в мою сторону.

Он просто качнул корпусом — не целясь, инстинктивно, как отмахиваются от надоедливой мухи.

Я успел заметить движение боковым зрением и дёрнулся назад, пытаясь уйти из-под удара.

Задняя лапа зацепила меня по касательной — не в полную силу, но достаточно. Когти полоснули по груди, удар сбил меня с ног и отбросил к стене ущелья. Я почувствовал острую боль в рёбрах — не перелом, но ушиб серьёзный.

Спиной ударился о камень, голова мотнулась. Из лёгких вырвался воздух.

Удар о камень был чудовищным.

Боли не было — только оглушающий шок и невозможность вдохнуть. Лёгкие не слушались. Рот открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы, но воздух не шёл.

В глазах потемнело. Мир поплыл и покрылся серыми пятнами.

Сквозь пелену я видел, как медведь продолжает атаковать Афину.

Он обрушивал на неё удар за ударом — неуклюже, но чудовищно мощно.

Кошка металась между его лапами с невероятной скоростью. Прыжок влево — удар проходит мимо. Рывок назад — когти рассекают воздух в паре сантиметров от морды.

И она наносила укусы.

В ногу — клыки впиваются в икру, вырывая кусок мяса. В бок — зубы скрежещут о ребро.

Каждый её укус оставлял рану, из которой текла тёмная, почти чёрная кровь. Каждая рана несла новую порцию яда. Массивные челюсти Афины, укреплённые после достижения порога силы, работали как гидравлический пресс, пробивая то, что обычная кошка не смогла бы прокусить.

Я видел, как медленно, но верно яд накапливается. Движения медведя становились всё более вялыми. Его дыхание — хриплым и прерывистым.

Ярость толкала его вперёд, заглушая сигналы больного тела. В его взгляде не было ничего разумного — только безумие и желание убить то, что причиняет боль.

И тут он попал.

Афина метнулась влево, но медведь наконец-то предугадал её движение. Его лапа обрушилась сверху не туда, где она была, а туда, где она будет через мгновение.

Удар пришёлся точно в цель.

Массивная лапа придавила Афину к земле всем весом медведя. Я услышал, как она задыхается, как из её груди вырывается сдавленный хрип. Она извивалась, пытаясь вырваться, но вес был слишком велик.

Медведь навис над ней. Его мутные глаза горели торжеством — болезненным и искажённым. Он медленно — почти театрально, наслаждаясь моментом — поднял вторую лапу над её головой.