Двойник короля 19 (СИ) - Скабер Артемий

Нашёл что сказать и кому. Любопытство и азарт вспыхнули в глазах Ама, как искры от костра. Водяной медведь внутри него отозвался на вызов. Подросток посмотрел на меня, и я кивнул. Разрешение дано, пусть идёт. Хуже, чем драка с ханом, уже не будет. А так хоть отвлечётся, выплеснет энергию. Может, даже чему-то научится у старого волка степей.

Они удалились. Тишина — как мало требуется для счастья, оказывается…

— Докладывай, — повернулся к Лейпнишу.

Голос звучал твёрже, чем я чувствовал себя. Витас выпрямился. Его лицо приняло официальное выражение. Глаза — серьёзные, внимательные — смотрели прямо, не уклоняясь. Усталость скрывалась за профессиональной маской, но выдавала себя в мелких деталях: дрожащие пальцы, синяки под глазами, запавшие щёки.

— Вывешен белый флаг со стороны армии императора. Они ждут встречи.

Слова отчеканены чётко, по-военному, каждый звук — выверен, каждая интонация — под контролем. Лейпниш держал спину прямо.

Белый флаг — символ переговоров, жест отчаяния или ловушка? Император не из тех, кто легко признаёт поражение. Скорее, перегруппировка, смена тактики, выигрыш времени.

— Понял, — кивнул и встал. — Скоро выдвигаемся.

Мышцы протестовали против движения, кости скрипели, словно несмазанные шестерни. Одеяло упало, обнажив бинты на груди и животе.

— Господин! — тут же преградил мне путь Витас. — Но вы… Ваш вид…

Его лицо исказилось тревогой. Рука протянулась, готовая поддержать, но замерла в воздухе, не решаясь коснуться без разрешения. Глаза расширились, в них читался почти детский испуг.

Я понимал его беспокойство. Бинты, пропитанные кровью и мазью, отсутствующая кисть — свежая рана, ещё кровоточащая. Не самый внушительный вид для переговоров.

— Я в порядке. Так, пара царапин, — откровенно врал.

— В городе семь тысяч монголов. Ещё пятьдесят — около границы, ещё сто — дальше, — продолжил докладывать Лейпниш.

В голове уже выстраивались карты, схемы, планы: расположение войск, направления ударов, пути отступления.

Я вернулся на кровать и сел. Тело благодарно отозвалось на возможность снова опереться. Закрыл глаза. Тьма принесла секундное облегчение, комната перестала вращаться, мир стабилизировался.

Ну вот. Второй раунд переговоров на носу, или это уже третий? Неважно! Империя загнана в угол, магическая атака провалилась, а монгольская угроза реальна. Шах королю, но не мат. Пока нет.

Теперь можно использовать Тимучина, хотя и это ещё не всё. Внешние факторы сложились удачно, но нужен ещё один козырь. Внутренний. Тот, что ближе к императору, чем кто-либо ещё. Пора доставать. Мысль кристаллизовалась, обретая чёткость.

— Слушай, — открыл глаза. — Я сейчас достану одну даму. Поможешь мне кое с чем.

Взгляд Витаса изменился.

— Как прикажете, господин, — поклонился он.

Голос Лейпниша дрогнул — едва заметно, но я уловил. Он боялся и правильно делал. То, что мы собирались освободить, опасно. Смертельно опасно, но необходимо.

Сначала я достал цепочку, которую носил Казимир. Объяснил, что делать. Тонкие звенья тускло блестели в полумраке комнаты. Артефакт подчинения.

Объяснения были краткими, чёткими: где взять кровь, когда надеть цепочку. Витас слушал внимательно, запоминая каждую деталь. Его глаза следили за моими руками, ловили каждый жест, каждое движение.

Сосредоточился на пространственном кольце. Внутренний взор погрузился в бесконечность кармана между реальностями. Я дотянулся до нужной ниши. Сквозь завесу магии нащупал знакомое присутствие — яркое, горячее, злое. Но перед тем, как выпускать, подстраховался. Сначала появились гусеницы и морозные пауки. Гусеницы расползлись по углам комнаты, готовые по первому сигналу плести смертоносную паутину. Пауки заняли позиции у потолка.

Идеально, если бы Ам тут был, но с ним возни больше. Лысый подросток сейчас развлекается с ханом, пусть так и остаётся: меньше переменных, меньше рисков.

Когда с подготовкой было закончено, кивнул. Магия пространственного кольца отозвалась на мысленный приказ. Серые нити потянулись из воздуха, формируя контур, вытягивая запертую сущность из кармана между мирами.

Раз, и начало формироваться тело. Сначала только черты, размытый силуэт, словно нарисованный дымом, постепенно обретающий объём, плотность, реальность.

Но что-то пошло не так. Линии искрились, изгибались. Магия сбóила, как будто она сама сопротивлялась материализации. Контур дрожал, рассыпался, собирался вновь. Я почувствовал отголосок чужой воли — сильной, яростной, непокорной.

— Сучка! — выдохнул. — До последнего грызётся.

Воздух покинул лёгкие с хрипом, боль в рёбрах усилилась от напряжения. Пот выступил на лбу крупными каплями, стекая по вискам. Магия требовала концентрации, а тело сопротивлялось. Пришлось направить энергию через кольцо, стабилизировать. Источник внутри пульсировал, отдавая последние крохи силы.

Серые нити уплотнились, образуя паутину реальности. Они впивались в контур, натягивались, дрожали от напряжения. Иногда рвались, и тогда приходилось формировать новые, направляя ещё больше силы.

И вот она появилась. Уже с перекошенным лицом, глазами, полными ненависти. Василиса возникла в центре комнаты — живая, реальная, яростная.

Её красота — острая, опасная — не померкла за время заточения. Длинные волосы, струящиеся, как тёмный шёлк. Безупречная кожа, словно светящаяся изнутри. Чувственные губы, сейчас искажённые гневом. Глаза — зелёные, как летняя листва, пылающие яростью. Тело дрожало. Каждый мускул напряжён, как струна. Грудь вздымалась от частого, сбитого дыхания. Руки сжаты в кулак, ногти впились в ладони.

— Тварь! — рыкнула она.

Василиса тут же метнулась вперёд. Подняла руку, и с пальцев сорвалась магия. Движение — стремительное, отточенное, смертоносное, не материнское, хищное. Рука с изящными пальцами превратилась в оружие.

Воздух зазвенел от концентрации энергии.

— Не смеши, — бросил я.

Гусеницы опередили — отреагировали мгновенно. Паутинка обвила её почти с наслаждением. Тонкие серебристые нити выстрелили со всех углов комнаты одновременно. Сплелись в сеть, опутали руки, ноги, туловище. Стянули, лишая возможности двигаться.

Она упала на пол, даже головой ударилась, бедняжка. Звук — глухой, короткий. Волосы разметались по полу. Может, мозги на место встанут. Надежда слабая, но кто знает? Иногда физическая боль прочищает разум.

Витас тут же подскочил к ней. Ни одного лишнего жеста, действовал по инструкции, следуя каждому слову, каждому указанию. В голове всплыли слова дяди Стёпы, как происходит подчинение с помощью артефакта. Руку резать мне не пришлось — Витас взять кровь с бинтов.

Нужно отдать должное матери. Она билась до последнего, извивалась в паутине, как пойманная змея. Мышцы напрягались под кожей, сухожилия выступали на шее и руках. Глаза расширились, зрачки сузились до точек.

Василиса проклинала, орала, пыталась вырваться даже в тот момент, когда цепочка коснулась её кожи. Слова сыпались потоком, голос срывался на хрип, но не останавливался.

— Будь ты проклят! Мерзкий выродок! Неблагодарная тварь! Отпусти меня! Я твоя мать! Сдохни!

Материнская любовь во всей красе. Глаза полыхали ненавистью, губы искривились в гримасе отвращения. Каждое слово — как плевок, каждый взгляд — как кинжал.

Ещё секунда, и вспышка. Ослепительная, как маленькое солнце, рождённое в комнате. Магия схлопнулась. Её тело дёрнулось, словно ударило током. Каждый мускул напрягся, спина изогнулась дугой.

Василиса замерла. Глаза широко раскрыты, но взгляд пустой, отсутствующий. Рот приоткрыт в безмолвном крике. Грудь поднимается и опускается часто, неровно.

Связь установлена, только слабое пульсирующее эхо страха. Я чувствовал её эмоции, как свои собственные — поверхностно, приглушённо, но достаточно ясно.

— Готово, — подтвердил Витас.

Его голос звучал напряжённо. Капли пота стекали по вискам, пальцы дрожали от напряжения. Глаза бегали от меня к Василисе и обратно — настороженные, испуганные.