Танцор Ветра. Том 3 (СИ) - Зайцев Константин

— Дом встречает гостей, но увидим ли мы достойную хозяйку? — его голос был сухим и холодным, точно скрип пера по пергаменту.

Ксу ответила церемониальным поклоном, отточенным до автоматизма. Ее голос прозвучал ровно, без единой ноты страха или подобострастия.

— Дом Цуй приветствует почтенного старейшину Суна. Ваше присутствие оказывает нам великую честь в этот скорбный час. Прошу, войдите и отдохните с дороги.

Вот только поклон был не глубоким поклоном младшей к старшему. О нет это был идеально выверенный удар по самолюбию старейшины. Согласно традициям Ксу взяла на себя роль главного скорбящего и по всем канонам она теперь хозяйка дома, что принимает гостей. И нет силы, что до конца похорон, посмеет лишить ее этого статуса.

— После того как вы приведете себя в порядок, я провожу вас, чтобы проводить мою почтенную мачеху в последний путь. Церемония подготовлена в соответствии с волей моего отца и надлежащим ритуалом. — Было прекрасно наблюдать как она говорит с позиции хозяйки. Это был первый укол. Хайцюань промолчал, лишь его губы чуть подернулись, будто он почувствовал во рту вкус чего-то кислого.

Из кареты вышли остальные. Цуй Жанлинь — старший брат. Его лицо уже было покрыто красными пятнами. Похоже парень в ярости, а еще слишком злоупотребляет алкоголем. Было видно что ненавидит Ксу всем нутром. Она говорила, что он презирал ее за то, что отец выделил именно ее, девочку от наложницы, в ущерб ему, законному сыну. Его бешенный взгляд, пронзил Ксу, будто пытаясь сжечь ее на месте. Он даже не кивнул в ответ на ее приветствие.

Цуй Юнхо, ее средний брат, вышел последним. Его лицо было невозмутимой маской вежливости. Он поклонился с безупречной, холодной формой, ни на йоту не нарушив ритуал, но и не проявив ни капли истинного чувства. Он выглядел настоящим дипломатом, но внутри него я чувствовал силу. В отличие от первых двух этот парень был настоящим хищником, выжидающим удобный момент для атаки.

Я видел, как спина Ксу стала еще прямее. Она была одна против троих. Но я был ее тенью. И тень может стать щитом. Или ножом.

Сун Хайцюань не пошел отдыхать. Он начал инспекцию. Это было унизительно, но предсказуемо. Ксу идеально предсказала его поведение, вот что значит изучить своего врага. Он обошел внутренний двор, заглянул в павильон для молений, где на возвышении стоял гроб, придирчиво осмотрел траурные дары, сложенные рядами.

Я шел за ними на почтительной дистанции, мой взгляд скользил не по нему, а по окружающему пространству. По слугам, по деревьям, по крышам павильонов. Старые привычки умирают последними. Шифу, старый наставник Ксу, предусмотрел все. Но предусмотреть злобную изобретательность Суна было невозможно.

Его голос, громкий и назидательный, резал тишину, словно тупой нож.

— Этот свиток написан рукой младшего ученика, не мастера. Неуважение к умершей? — он тыкал длинным пальцем в висевший у входа каллиграфический свиток с изречениями о бренности жизни.

Ксу молчала. Ее лицо было каменным. Она знала, что мастер, писавший его, был слепым старцем, чьи иероглифы ценились выше иных зрячих. Но спорить означало опуститься до его уровня.

— Ритуальные чаши должны стоять под углом в три шага, а не два. Незнание традиций — признак невежественного дома, — он покачал головой с притворной скорбью.

Я видел, как у одного из молодых слуг задрожали руки. Ксу чуть повернула голову в его сторону, едва заметный жест — успокоиться. Она все принимала на себя. Как всегда.

Жанлинь фыркал и от этого еще больше походил на кабана. Его лицо расплылось в самодовольной ухмылке. А вот Юнхо продолжал молчать и внимательно наблюдал, вбирая каждую деталь, каждую реакцию для своего будущего отчета.

Наконец они дошли до гроба. Массивный, из темного полированного дерева, пахнущего ладаном и смертью. За его стоимость в Нижнем городе можно было прожить пару месяцев как вельможа не вылезая из таверн и борделей. Ксу остановилась рядом, ее фигура казалась хрупкой перед этой темной глыбой. Ненависть, которую она испытывала к женщине, лежавшей внутри, была таким же монолитом. Но сейчас она была главной в этом ритуале и она должна была совершить обряд.

Она взяла в руки палочки с благовониями, которые подал ей слуга. Пламя свечи дрогнуло, отразившись в ее глазах. Она собиралась совершить подношение.

И в этот момент Жанлинь резко шагнул вперед.

— Подожди, — его голос прозвучал грубо, нарушая торжественную тишину. — Я хочу попрощаться с матерью последним.

Он подошел к гробу, его пальцы скользнули по краю полированной крышки, будто лаская ее. И вдруг замерли. Он наклонился ближе, его дыхание перехватило. Он увидел то, чего не должно было быть в обычной ситуации. На мертвом лице женщины, прямо сквозь толстый слой белил проступил тончайший, едва заметный узор. Он напоминал темные прожилки на листах ядовитой лозы, что и дала имя этому глифу. Боевому глифу, которому традиционно обучали в доме Изумрудного Кедра.

Его лицо исказилось. Мгновенная ярость, дикая и неподдельная, вспыхнула на его лице. Он выпрямился и повернулся к Ксу. Его палец, дрожащий от бешенства, был направлен прямо в ее лицо.

— Ты! — его крик разорвал траурную атмосферу, как коготь зверя. — Это твоя работа, змея! Хотела избавиться от нашей матери, чтобы захапать власть⁈ Ты убила ее!

В глазах Ксу на мгновение мелькнуло непонимание. Она не ожидала, что белила бальзамировщика не сумеют скрыть этот мерзкий рисунок. Мы предусмотрели все, кроме ловушки, которая возникла сама собой.

И прежде чем кто-либо успел среагировать, Жанлинь со всей силы ударил ее по лицу. Голова Ксу резко дернулась в сторону. По ее щеке поползла алая полоса. Она не издала ни звука. Не отступила ни на шаг. Она лишь медленно перевела на него взгляд. В ее глазах не было боли. Там была ледяная, бездонная пустота. И я знал — это было хуже любой ярости. Это был тот самый взгляд, с которым она убила старую суку, что сейчас лежит в гробу. Взгляд истинной правительницы, смотрящей на ничтожество.

Мы договорились, что она примет один удар, чтобы показать свою выдержку и дать повод. Чтобы продемонстрировать, что ее не сломить грубой силой. Но других ударов не будет.

Я скользнул, словно призрак. Мне не требовалась эссенция, чтобы быть быстрее этого выродка. Мое тело среагировало раньше сознания. Оно помнило долгие годы тренировок наставника.

Слова были лишними, не было никаких предупреждений. Я Просто шагнул вперед, словно порыв ветра, и моя ладонь, рванулась вперед.

Удар пришелся ему точно в центр грудины. Не в лицо как мне хотелось бы, это было бы слишком большим оскорблением всего дома. Нет. Это был удар, призванный остановить выродка и показать мое полное превосходство в схватке.

Раздался сухой, резкий хлопок и с криком боли ее старший брат отлетел назад, споткнулся о край каменной платформы, а затем рухнул на одно колено, тяжело и хрипло дыша. Его глаза округлились от удивления и боли. Выродок не привык, что ему перечат.

Все замерли. Даже Сун Хайцюань, обычно невозмутимый, смотрел на меня с откровенным изумлением. Какой-то чужак посмел ударить высокородного.

Я сделал еще один шаг, встал между Ксу и ее братом. Мои руки снова были спрятаны в рукава, но теперь они знали, что я не просто очередной слуга. Но этого было мало, нужно было, чтобы они осознали по настоящему, что Ксу не одна.

Мой голос прозвучал тихо, ровно, без единого намека на гнев. Но каждое слово звучало как удар молотка загоняющего гвозди в гроб.

— Оскорбление наследницы дома — тяжкое преступление, — произнес я. — Второй удар будет стоить вам руки.

Жанлинь, пыхтя, поднялся на ноги. Ярость в его глазах сменилась холодной, животной ненавистью. Он не ожидал, что кто-то посмеет поднять на него руку.

Он выпрямился, и его рука потянулась к пояснице. Клинок, висевший у него за спиной, был не просто оружием. Это была реликвия дома Цуй — «Снежный рев». Короткий, изогнутый меч с лезвием черного, как ночь, металла, по которому были выгравированы серебром древние глифы защиты крови. Шифу, еще утром, шепнул мне на ухо, что даже с моими способностями к регенерации не стоит получать раны этим клинком.