Леона. Книга 2 (СИ) - Яровая Лана

Девушки взялись за рукоделье. Леона поглядела на них, вспомнила о недошитой обережной ленте и пошла в женскую избу, взять свой урок. Надо было бы ей не за вышивкой идти — в лес спешить, да искать старца, просить о помощи. Но страх оказался сильнее…

Леона поднялась в спальню. Накатила усталость. И вместо того, чтобы искать в сундуке рукоделье, она, покорная своей хвори, упала на постель. Полежала, разглядывая щербатые доски потолка, мысленно заставляя себя подняться, но вставать хотелось все меньше.

Она засунула руку под подушку и вытянула помятое письмецо, в который раз взявшись его перечитывать.

«…дорогая наша Леонушка!» — с теплом прочла Леона и пробежала взглядом по строчкам, спускаясь ниже.

«…Письмецо мы твое не по разу перечитали… Да только вот сколько раз не перечитывали, все с Добролюбушкой уразуметь не могли, с чего это вдруг наша Леонка — девка, как нам казалось, со светлым умом, взялась нам лукавить...» — Леона вздохнула, переводя взгляд на проглядывающее в оконце голубое чистейшее небо. Не провести ей было прозорливую наставницу… И на что только надеялась, умалчивая…

«…Что ж, ты, милая, Добролюба во снах не звала?..»

Леона представила, как укоризненно наставница качает головой да смотрит сурово, и улыбнулась.

«…Долетали до него отголоски твоих кошмаров. Ох и извелись мы, что молчишь ты, не пишешь нам о своей беде. Все ждали, когда же о помощи попросишь…»

Леона покаянно вздохнула — знала бы раньше, так не стала бы молчать о своей напасти…

«Не долго нам думать пришлось, от чего ты таилась. Совестливая ты девка выросла, ох, и тяжко тебе будет житься… Но коли уж взялась за кинжал, будь готова его применить. Да только вот, что я тебе сказать хочу. Вспомни, Леонка, как спросила меня, на кой я тебе клинок в руки дала. Да вспомни, что я тебе ответила…»

— Для того, чтобы защититься от зла и бесчестья, — прошептала Леона, утирая покатившиеся по щекам слезы.

«…Вовек не поверю, что ты для иного могла поднять оружие. Наведенные твои сны, Леонка. Не позволяй себя обмануть…»

Она тяжело вздохнула… За окном припекало все сильнее, и в комнате сделалось душно. Мысли стали ворочаться совсем медленно, веки отяжелили, сомкнулись. И девушка погрузилась в сладкий, чистый от навьих тварей сон.

Скоро Витана поднялась в ее комнату, чтобы проверить все ли с подругой хорошо, но Леона спала так крепко, что она не стала ее будить — пусть девка наконец отоспится.

И Леона спала. Спала, а солнце медленно опускалось по небосводу все ниже. Сладко спала, пока не скрылась за горизонтом Божья Колыбель. И в тот миг, когда на землю опустились сумерки, по пролегшим на земле теням, по клубящейся в углах тьме, поползла в сторону сладко спящей девушки голодная, незримая нежить.

Спала безмятежность с ее лица, исказилось оно болью и страхом. Девушка сжалась в тугой клубочек, словно стараясь защититься, и безвольно обмякла — не хватило сил…

Леона не пришла на вечерю. Забеспокоился Словцен, поглядывая на вход. Ощутила тревогу Витана.

Уже и стол освободили, начались у молодежи вечорки, а Леоны все не было.

Витана не выдержала, встала торопливо, вышла из общинной избы.

— Витана! — окликнул ее выбежавший следом Словцен. — Загляни к Леоне, будь добра, — попросил он, нагнав девушку.

— К ней и иду, — коротко ответила Витана, и они вдвоем поспешили к женской избе.

Словцен остался в горнице, тревожно поглядывая на лестницу, ведущую к девичьим спальням.

Витана поднялась. Постучала в дверь раз. Другой. Ответом ей была тишина. Она торопливо приоткрыла дверь, заглядываю внутрь, и с ужасом отшатнулась назад: над распростершейся на кровати девушкой, клубилась плотная черная, как смоль, тьма.

— Боги милостивые… — прошептала Витана, и ей вдруг показалось, что из тьмы на нее глянули горящие глаза.

Девушка подобрала платье и со всех ног кинулась прочь.

— Верхуслава! — заорала она на ходу, что есть мочи. — Верхуславушка!

Но домовушка не появлялась.

— Словцен! — крикнула она тогда парню, быстро сбегая со ступеней. — Надо срочно отыскать Гостомысла!

— Что стряслось?! — хмуро спросил он, подскочив на месте.

— Нечисть в избе. По Леонкину душу явилась! — крикнула она, глядя на парня перепуганными глазами.

Словцен, не раздумывая, кинулся к лестнице.

— Стой, дурень! — крикнула Витана, поймав парня за рубаху. — Что делать собрался? Чем ты ей помочь вздумал? Неужто волшбе обучен?! А нет, так беги к Дару, он знает, где Гостомысла искать!

Словцен осоловело посмотрел на Витану, замерев на первых ступенях. И, ни слова не говоря, сорвался с места, быстро пересек горницу и выбежал на улицу. Витана поспешила следом. Она не была ни воительницей, ни рьяной сторонницей утренних пробежек, и уступала парню в скорости. А потому, когда добралась до крыльца общинной избы, Словцен уже сбегал по ступеням вслед за Даром.

— Торопитесь! — крикнула она им вслед и судорожно стала думать, что можно успеть сделать самой.

Она метнулась в общинную избу, велела срочно звать Верхуславу, а сама помчала на сеновал, туда, где хранились травы. Она мало в них чего понимала, но обережные — те, что от нечисти, знала не хуже Леси.

На пол пути вспомнила, что не держат на сеновале ни светца, ни лучин, и свернула к конюшням, чтобы взять фонарь — попробуй найди нужную травку в темноте…

У самой двери она столкнулась с выходящим из конюшни Воимиром.

— Воимир! — встревоженно и одновременно радостно крикнула Витана и вдруг ощутила, как к глазам подступают слезы. — Леонку нечисть жрет!

Мужчина окаменел. Суровое сердце сжалось.

— Где? — быстро спросил он.

— В комнате у нее. Над кроватью у ней тьма висит. — быстро рассказала девушка. — Я Верхуславу не дозвалась, за полынью побежала. Дар со Словценом в лес помчали, за Гостомыслом.

Воимир кивнул.

— Беги за травами, — быстро сказал мужчина, вручив ей зажженный фонарь. А сам, пока девушка бежала к сеновалу, помчался к женской избе, костеря себя за задержку. Ведь чуял же, что беда идет!

В комнату воспитанницы Воимир влетел с мечом наготове.

— Пшла прочь, погань! — прошипел он, приближаясь к сгустившейся над девушкой тьме, и рубанул мечом по черному облаку.

Меч прошел сквозь него, развеяв на миг, и вновь собралась тьма единым клубком. Зашипела, завыла нечистая сила, уплотнилась, обретая пугающую форму, отдаленно похожую на человека, и шагнула Воимиру навстречу.

Сполна вкусила девичей жизни черная погань, да так, что не страшилась ныне человека. Она подняла кривую руку и замахнулась выросшим из нее длинным неровным клинком, целясь Воимиру в самое сердце. Неравный бой начался, тяжкий. Не с человеком биться приходилось мужчине — с тварью бестелесной, не чующей устали. Ловко уходил Воимир от черного лезвия, не единожды успевал отрубить кривые конечности, но те вновь отрастали и стремились к нему в смертельных ударах. Не был воином тот, кто переродился навьей тварью, но был теперь стремительным бесом. Воимир уклонялся, вновь и вновь разрубал черные лапы, пронзал безликое существо своим верным мечом, но едва развеявшись черной дымкой, оно мгновенно воплощалось, и все начиналось с начала.

Наконец появилась Верхуслава, увидела, что творится, охнула и помчала скорее к бессознательной холодеющей девушке. Тяжко было хранительнице рядом с навьей тварью, окрепла та, нажравшись девичьих сил. Стараясь не глядеть, на бой, домовушка присела подле Леоны, прижала крохотные ладошки к ее голове и запела свою колыбельную. Наливались охранной силой слова заповедные, лились золотой рекой к бессознательной девушке, оплетали ее сияющими лентами. И стало биться ровнее угасающее сердце.

Завизжала тварь многоголосым потусторонним криком, кинулась к домовушке. Но Воимир преградил ей путь, зашептал слова обережные, и засиял вокруг кровати полупрозрачный щит, переливающийся в холодном свете луны. Еще пуще завопила тварь. Не было у нее лица, лишь дыра, что разверзлась черным провалом, из которой исходил дребезжащий, пробирающий до костей вопль. Воимир замахнулся и всадил меч в дрожащий зев. Истаяла нечисть, развеявшись черной дымкой, но вновь собралась едва минуло пять ударов сердца.