— Что значит, немного переклинивает? — не отстаю я от фамильяра.
— Ну… человек теряет свою сущность… становится пустым… только оболочка… — непонятно объясняет Франц и неожиданно добавляет. — Но тебе переживать не стоит. Тебя не проклянут.
— Почему? — требую я ответа.
— Это невозможно. Ты Sorcière, Колдунья. Ты способна вернуть проклятье на голову проклинающего, преумножив его силу в тысячи раз, — говорит Франц. — Согласно легенде, пятьсот лет назад последняя Sorcièr прокляла отца нынешнего Императора и всю Империю.
Я без сил сажусь на диван. Судьба последней Sorcièr начинает меня волновать не меньше собственной.
— И что с ней сделалось? — спрашиваю я.
— А никто не знает! — беспечно отвечает Франц. — Она исчезла.
— А отец Императора? — нервничаю я. — Он стал оболочкой?
— Не успел стать, — доверительно сообщает Франц. — Решающий, тогда это был Гастон, успел перекрыть проклятие. На такое способны только Решающие. Но это стоило ему потери всех сил и возможностей. Кроме того, в Империи перестали рождаться Решающие. Нынешний — первый и последний за пятьсот лет.
— А как его зовут? — вспоминаю я так интересующий меня вопрос. — Того, предпоследнего, звали Гастон. А этого?
— Никто не может знать настоящего имени Решающего до поры, — объясняет фамильяр. — У него сотни имен, но настоящее может услышать только его истинная избранница во время венчания, и только потом все остальные.
— Как так? — спрашиваю я. — Почему?
— С истинной Решающий получает непобедимую силу, — Франц болтает ножками в новых туфлях (похоже, этот модник фетиширует на обуви). — Если до этого Тьма могла использовать его настоящее имя против него же, то после венчания Решающий становится неуязвимым.
— А если Решающий влюбится не в ту… девушку. Ну, в неподходящую? — вдруг, неожиданно для себя самой, спрашиваю я. — Что тогда?
— Влюбиться, скажем, теоретически, может, — беспечно комментирует предложенную ситуацию Франц. — Но венчаться не сможет. Алтарь не пропустит.
— Ясно, — шепчу я, глядя на высокий лепной потолок, объемные барельефы на нем, изображающие какие-то цветы, кажется, колышутся в отсветах пламени. — Вернемся к моему опекуну и портрету Лунет. Если его сравнят со мной…
— Что-нибудь придумаем! — бойко обещает фамильяр. — Сначала я узнаю, где этот портрет сейчас.
— Ты это можешь? — я даже сажусь на постели.
— Это могут и Низшие фамильяры! — небрежно фыркает Франц.
— Да-да! — вспоминаю я. — А ты — просто Средний?
— Я… — начинает с возмущением Франц, потом передумывает что-то говорить и просто исчезает.
С трудом избавившись от платья сама, отправляюсь к зеркалу. Мой привычный облик в комплектации с карими глазами вместо зеленых кажется мне необычным и таинственным. Вот интересно? А какая она, эта Лунет? Похожи ли мы? И куда делась она? Ведь где-то в этом магическом большом мире должна быть и она. А если и ее убили?
Ночью все страхи обостряются, становятся отчетливее и выпуклее. Мир, затянувший меня, враждебен. Зачем я ему? Неужели в качестве жертвы? А своих претенденток не хватает? Надо из моего мира их поставлять? Хорошо они устроились тут! Просто прекрасно!
Хранитель Бошар час назад пожелал мне спокойной ночи через дверь, которую я не открыла, сославшись на испуг от неожиданных новостей и легкую панику на фоне этого. Он заверил меня, что бояться мне нечего, что его силы достаточно, чтобы защитить меня. Что королевские и имперские ищейки быстро разберутся с обстоятельствами смерти моего дорогого опекуна. А сам Андрэ уверен, что опекун стал жертвой грабителей-перебежчиков с «той стороны», из-за границы с Тьмой.
Я поспешно согласилась с Хранителем.
— Милая моя! — негромко проговорил за дверью Андрэ Бошар. — Этот негодник… то есть, простите, его Превосходительство Решающий, ничем вас не обидел?
— Нет! Что вы! — восхищенно пропищала я, как и положено восторженной Обещанной. — Его Превосходительство был очень тактичен и любезен. Но почему вы, мой господин, так спешно уехали с бала?
— Видите ли, дорогая, — я почувствовала через огромную дубовую дверь, как тщательно мой Хранитель подбирал слова для ответа на этот вопрос. — Я давно не готовил Обещанных для Решающего. Последняя, до вас… Моя дорогая Ирен… Я был уверен — станет ему настоящей невестой. Но в последний момент Решающий передумал. Поэтому сейчас у нас несколько натянутые отношения… Но всё нормализуется, как только Решающий узнает, что вы — Sorcière.
— А что это меняет? — на свой страх и риск спросила я.
— Ваш опекун готовил вас к вашей судьбе? — недоуменный вопрос Хранителя заставил меня прикусить нижнюю губу до крови.
— Он слишком оберегал меня, — аккуратная версия предложена мною Андре в надежде, что теперь опровергнуть ее некому.
— Да, понимаю, — согласился Хранитель. — Понимаю. Давайте всё спокойно и неспешно обсудим завтра, когда вы немного успокоитесь, придете в себя.
— Хорошо, — послушно согласилась я, сообразив, что весть о смерти опекуна должна была не только напугать его воспитанницу, но и безумно огорчить ее.
Ночь проходит беспокойно: я ворочаюсь и не могу остановить бег мыслей. Что у нас в сухом остатке?
Первое: Я перемещена в этот мир с какой-то целью, не факт, что с благородной.
Второе: Я — Колдунья, Sorcière, которых никто в этом мире не видел и не слышал пятьсот лет.
Третье: Меня считают некой Лунет, чей опекун зверски убит по никому не известной причине.
Четвертое: Где настоящая Лунет? Жива ли? А если тоже мертва и это скоро обнаружится?
Пятое: Решающий в невестах как в сору роется, выпендривается, которую выбрать.
Шестое: Император и Короли развлекаются на наш с Фиакром счет, зная, что я Sorcière.
Седьмое: Решающий выбрал меня в сотню, считая меня просто необычной Обещанной.
Восьмое: Фиакр похоже влюбился в меня во время прорывов и уже выбрал своей суженой.
Девятое: Любовь Сергеевна Тихомирова ревнует Фиакра к Лунет? Глупости!
Девятое явно надуманное и крайне глупое предположение.
Десятое и главное: Они здесь не рубят головы!
Нинон изо всех сил старается мне угодить. Она выбирает для утренней встречи за завтраком с Хранителем легкое нежно-салатовое платье, тщательно делает прическу. И стоически молчит, не приставая ко мне с вопросами.
Андрэ Бошар кажется встревоженным и расстроенным. Впрочем, не кажется, а таковым и является. Хранитель приветствует меня и целует мне руки.
— Вижу-вижу, — сетует он искренне. — Плохо спали, моя дорогая? Хотя… что я спрашиваю. Это и без моих вопросов понятно.
За завтраком, услужливо предлагая мне попробовать то одно блюдо, то другое, Хранитель рассказывает:
— Только сейчас мне пришло в голову, моя дорогая, что ваш замечательный опекун и не мог вам сообщить всю информацию, — буквально стукнув себя по высокому благородному лбу, говорит Андрэ. — Это я, приближенный к трону, первый Хранитель, владею тем, что простому человеку в нашей Империи просто недоступно.
Киваю, чтобы не сказать лишнего.
— Так вот, — продолжает Хранитель. — Если бы вы были обычной Обещанной, то смиренно ждали бы результата отбора, пройдя испытания на втором и третьем балах.
Господи! Их еще и три!
— Игра их Величеств с этим и связана! — усмехается мужчина, снова обликом своим напомнив мне Ленского. — Им интересно, будете ли это вы!
— А если не буду? — спрашиваю я. — Что тогда?
— Думаю, что это совершенно невозможно! — смеется довольный Хранитель. — Чтобы Решающий преследовал Хранителя с претенденткой лично! Да такого не было никогда! Вы его заинтересовали не на шутку! Поэтому он и злится! Нет! Не злится. Он взбешен!
— Тем более непонятно, — спокойно реагирую я (ох, как это не просто!). — Решающий злится, что нашел свою судьбу? Что у него после предполагаемого союза с Обещанной умножится сила и он станет непобедимым?
— Ну, положим, злится он не поэтому, — Хранитель даже руки потирает от удовольствия. — Его драконит осознание того, что это моя воспитанница.
