Негодование вырывается наружу, я больше не в силах это слушать.
– И ты терпишь всё ради этого? – я беру красивое белое блюдце с голубой росписью и бросаю его на пол от избытка чувств.
Оно раскалывается с громким звоном, разлетаясь на десятки осколков. В воздухе застывает напряжённая тишина, а я тяжело дышу, сжимая руки в кулаки. Затем бросаюсь к красивым узорчатым занавескам и срываю одну из них.
– Думаешь, оно всё стоит свободы? Стоит твой жизни?
– Анна, хватит! – Еся зажимает ладонями уши и мотает головой. – Прошу, остановись!
– Тогда ответь! Где ты потеряла своё достоинство? Радик же убьёт тебя! Ты ведь понимаешь это?
– Его и не было! Не было достоинства! – вскрикивает Есения в ответ, она уже красная, как помидор. – Я – шлюха, так мне всегда говорили. Мой бывший жених, соседи. Даже здесь – в землях безмужних – меня недолюбливают. Кому я нужна?! Даже ты бросишь меня, я уверена. У меня никого-о-о…
Хрупкое тело Есении начинает содрогаться в рыданиях. Она оседает на пол, вся дрожа. Слёзы текут из её глаз, губы искривлены страданием.
Я корю себя за несдержанность и жестокость, сажусь рядом с ней. И мы какое-то время молчим, каждая в своих мыслях.
– У меня есть младшая сестра, – прерывает Еся тишину. – После смерти матери её определили в дом для несовершеннолетних. Я не могла её взять… меня считали неблагонадёжной. Но теперь Радик помогает ей, понимаешь? Она учится на гувернантку, у неё есть жених, который не знает о дурной репутации старшей сестры невесты. И Радик даст моей сестрёнке приданое, понимаешь? Если я буду хорошей, буду угождать. Я обязана помочь сестрёнке, ведь после смерти мамы у нас больше никого. Она в следующем году выходит замуж. Моя сестра будет счастливой, у неё будет то, чего не будет у меня. У неё будет семья!
– Я понимаю, – тяжело вздыхаю, касаясь плеча Есении.
– Радик не даст приданого, если мы будем жаловаться. Он отомстит… Он влиятельный и богатый человек, его здесь все слушают.
Ну вряд ли все… я могла бы обратиться к Рагнару. Но не доверяю ему. Вдруг дракон обернёт всё против меня? Что может сделать бывший жених? Обвинить меня в связи с Радиком, например.
Да и сам Радик может сказать, что я ведьма. Сейчас он будет молчать, покрывая свои постыдные делишки. Стоит ли мне начать это всё первой? Я выбираю занять выжидающую позицию. Подумаю немного, понаблюдаю. Но вдруг он снова начнёт бить Есю… как же всё тяжело!
Собравшись и перекусив, я бегу к фабрике, чтобы встретиться с Зоряной. Но там всё ещё устраняют последствия аварии. Рада просит меня подойти завтра, а что мне ещё остаётся? Только послушаться.
В храм я прибываю с небольшим опозданием. Но на меня мало кто обращает внимание. Старые девы заняты работой, а Дарины нет на горизонте, что радует.
Лишь Добромир слоняется по главному залу, будто поджидая меня. Надо бы с ним посоветоваться по поводу Радика.
– Лира Анна, – зовёт меня с облегчением Добромир, едва я вхожу. – Я до сих пор молюсь Морене за тех, кто пострадал вчера на фабрике. Мне сказали, что вы в порядке, но я всё равно почти не спал ночью.
– Всё обошлось, по крайней мере со мной, – успокаиваю его я, а затем подхожу ближе и говорю уже тише: – Но Дарина пыталась выставить меня лгуньей.
Я коротко описываю произошедшее, опуская некоторые подробности разговора с Рагнаром.
– Вы точно уверены, что не пострадали? У вас плохой вид, уж простите за прямоту.
Ещё бы… день вчера был безумный, и спала я всего несколько часов.
– Точно всё хорошо, просто мало спала, – отвечаю я.
– Вы не передумали выдвигаться на пост наставницы, Анна? – Добромир мнёт рукав своей робы длинными бледными пальцами.
– Не передумала, скорее наоборот. Мне кажется, сейчас самый подходящий момент, чтобы что-то изменить.
– Вижу, вы настроены серьёзно, мне придётся смириться и принять это, – грустно улыбается послушник.
– Так и есть. А военачальник Норд в храме?
– Нет, но уже прислал гонца, что скоро заглянет, – лицо старшего послушника становится кислым. – Уж не знаю зачем. Надеюсь, не потому что нашёл ошибки или расхождения в расчётных книгах, я всё перепроверял…
Нет, тут дело в другом. Опять будет мучать меня. Страшно представить, что будет, если сейчас лекарь скажет, что метка настоящая. Я уже не уверена, что хочу, чтобы правда вскрылась. Ведь тогда я буду безраздельно принадлежать Рагнару. Да, он вытащит меня из земель безмужних, но лишь затем, чтобы посадить в другую клетку.
– Вы снова загрустили, лира Анна. У меня есть две прекрасные новости, может они немного приободрят вас, – Добромир щурится от скупого зимнего солнца, падающего из окна на нас.
Прекрасные новости в землях безмужних это нечто – редкое. Я замираю, готовая слушать.
– Вчера ближе к ночи пришёл указ, который нам, работающим в храме, должно разнести по всем землям безмужних, – Добромир улыбается, обводя рукой вокруг себя. – Сегодня отправлю часть старых дев с добрым известием.
– И какой же указ? Не томите, – в нетерпении спрашиваю я.
– Усмирители гордыни упразднили! Представляете?
– Вы про пыточные туфли? Мне даже не верится. С чего бы вдруг Дарина проявила такую милость? Мне казалось, что она гордится своим изобретением.
Добромир оглядывается, проверяя не подслушивают ли нас, и лишь затем отвечает:
– Гордится ещё как. Я и сам удивлён! Я пока не встречал Дарину, но судя по тому, что указ пришёл с княжеской печатью, здесь замешан военачальник Норд. Наверняка, наставница в ярости.
Надо же… есть в Рагнаре хоть что-то человеческое. А ведь вчера промолчал, когда увидел мои ноги. Неужели стало жаль бедных женщин?
– Знаете, наверное, Рагнар решил, что усмирители гордыни влияют на производительность труда, – хмыкаю я. – В пыточных туфлях ходить неудобно, ноги болят, а это отвлекает старых дев от работы.
– Что же, всё может быть. Но уже на этой неделе нам начнут поступать новые туфли для старых дев. Велено заменить даже те, которые уже разносили. Говорят, все сапожники Мраколесья получили большой заказ на пошив обуви. Как только прибудет новая партия, я вам сообщу и сразу же выдам.
– Будет чудесно, – я счастливо улыбаюсь в ответ.
И правда, новость поднимает мне настроение. Какие бы цели не преследовал Рагнар, главное, что женщины будут страдать куда меньше.
– И вот, это для вас, – Добромир протягивает мне коричневый мешок из плотной ткани.
