Абсолютная Власть 4 (СИ) - Майерс Александр

— Ну, Андрей, — сказала она, слегка улыбнувшись. — Ты оказался полезен. Говори, что ты хочешь в награду?

Михаил смотрел на неё. На её алые губы. На глаза, в которых ещё оставалась тень недавнего ужаса.

— Поцелуй, — хрипло вырвалось у него.

Он сам не поверил, что сказал это.

Эмилия замерла на мгновение, а затем рассмеялась. Это был тот самый язвительный смех, который сводил Мишу с ума.

— Что? — она сделала шаг вперёд, глядя на него свысока. — Поцелуй? Милый мой, я не целуюсь с простолюдинами. Даже с такими отважными. Но я готова отплатить деньгами. Каково твоё годовое жалование? Ты получишь эту сумму.

— Не нужно мне денег, — пробормотал Михаил.

— Что ж, — Карцева улыбнулась. — Тогда твоей наградой будет осознание того, что ты, простой солдат, спас жизнь графине Карцевой. Гордись этим. Думаю, тебе должно хватить.

Это стало последней каплей. Михаил больше не сдерживался. Он резко шагнул вперёд, его единственная рука схватила Эмилию за затылок, а его губы грубо прижались к её губам.

Поцелуй был яростным, почти жестоким. Он длился всего несколько секунд, но за эти секунды Михаил почувствовал всё — шок в её неподвижном теле, тепло и мягкость её губ, запах её кожи.

Он отстранился. Эмилия стояла, ошеломлённая, с глазами, полными неподдельной ярости.

— Ты… свинья! — выдохнула она, и её рука взметнулась, пальцы сложились в знакомую формацию для боевого заклинания.

Он ощутил, как мана сгущается вокруг её руки, готовая выплеснуться в него сокрушительной волной. И он отреагировал не думая. Его собственная нерастраченная в бою магия вырвалась наружу.

Невидимый, но стальной захват Телекинеза вцепился на горло Эмилии. Она захрипела, её глаза расширились. Заклинание, которое она готовила, рассыпалось в клочья неиспользованной энергии.

Михаил держал её на расстоянии, стягивая незримую петлю. Он видел, как краснеет её лицо, как в её глазах вырастает самый настоящий, животный страх. Она точно не ожидала, что калека окажется магом такой силы.

И в этот момент в голове у Градова пронеслись все те картины, что мучили его всё это время.

Война. Мёртвые товарищи. Плен. Потеря руки.

Он мог сделать это. Сейчас. Немного усилить заклинание — и он сломает Карцевой шею. Отомстит за всё. Устранит одного из самых опасных противников своего рода.

Искусительная мысль пылала в его сознании, как раскалённое железо. Он видел, как страх в её глазах сменяется предсмертным ужасом. Его пальцы непроизвольно дёрнулись.

Но… он не смог. И поразился тому, как легко отказался от этой мысли.

Эмилия рухнула на колени, давясь и хватая ртом воздух.

— Ты… Кто ты такой? — прохрипела она.

— Тот, кто дважды подарил тебе жизнь. Расскажешь кому-нибудь — отберу её!

Карцева с трудом сглотнула. Теперь она смотрела на Градова иначе. Как — он не мог бы описать. Но в этом взгляде было что-то притягательное и, возможно, даже тёплое.

— Кто ты? — повторила она.

— Я… — начал было Михаил и вдруг почувствовал, как по его щекам разливается густой, позорный румянец.

Он отшатнулся, а затем резко повернулся и побежал вверх по склону оврага, унося с собой вихрь стыда, ярости и полнейшей растерянности.

Он спас её. Потом оскорбил. Потом чуть не убил. И теперь бежал, как мальчишка, пойманный на краже.

Война внутри него была далека от завершения, и он только что проиграл в ней самую важную, на его взгляд, битву.

Глава 12

г. Санкт-Петербург

Столица Российской Империи

Великий князь Роман Островский сидел за столиком в укромном углу «Империала», самого шикарного ресторана Петербурга. Белоснежная скатерть, хрустальные бокалы, отливающие золотом в свете люстр, столовое серебро тончайшей работы — всё это было достойным фоном для человека его статуса.

Вокруг, на почтительном расстоянии, расположилась охрана — непроницаемые фигуры в штатском, чьи позы и взгляды создавали незримый, но непреодолимый барьер между князем и остальным залом. Шёпот затихал, когда взгляд Островского скользил по посетителям, и даже самые гордые аристократы невольно опускали глаза. Но сегодня это привычное проявление власти не радовало князя.

Он медленно, с видимым наслаждением гурмана, отправлял в рот кусок сочного телячьего филе под трюфельным соусом, но вкус казался ему пресным. Его мысли были далеко от изысков столичной кухни. Они метались по коридорам власти, куда более тёмным и запутанным, чем зал «Империала».

В Совете Высших всё было уже не так гладко, как раньше. «Хотя когда там было гладко? — с горькой усмешкой подумал Островский. — Власть — это вечная борьба, игра на лезвии бритвы». Но раньше он твёрдо держал эту бритву в своих руках. Его слово было решающим, его фракция — доминирующей.

Теперь же почва уходила из-под ног. Шептались за спиной. Сомневались в его решениях. Оспаривали его мнение. Влияние Островского, та самая незримая, но всемогущая сила, которая двигала имперской машиной, дала трещину. И это бесило его так, что хотелось смахнуть со стола весь этот хрусталь и фарфор и заорать от бессильной ярости.

Вопреки его сопротивлению, Совет решил вычеркнуть проклятых Градовых из Чёрного реестра. Восстановить во всех правах. В этом взбалмошном, строптивом роде некоторые дураки теперь видели будущее Приамурья. Якобы Градовы смогли победить в несправедливой войне и теперь несут «стабильность и порядок». Какая ирония!

А эту ситуацию в Приамурье… вместо того чтобы просто назначить лояльного человека — того же Игнатьева, который, при всех своих недостатках, был управляем и понимал, кто в доме хозяин, — Совет затеял цирк с «честными выборами» и «восстановлением справедливости». И отправил в Приамурье посла, князя Василия Охотникова. Старого интригана с репутацией непредсказуемого идеалиста.

Ещё один гвоздь в крышку гроба его, Романа, влияния.

Всё это вызывало у него раздражение, которое отравляло даже самый изысканный обед. Он отпил глоток дорогого бургундского, но и вино показалось ему кислым.

Но больше всего Островского бесило даже не падение собственного влияния, а то, что Градовы снова начали возвышаться. Эта мысль жгла его изнутри, как раскалённая спица.

Может, новый молодой барон, этот Владимир, и не в курсе, от кого он на самом деле ведёт свой род… Может, тайна умерла вместе с его отцом. Но Островский-то знал. И он не мог допустить, чтобы Градовы обрели настоящую, легитимную власть. Это было чревато не только для его личной власти, но и для всего Совета Высших, для всей конструкции имперского правления.

Правда, рассказать эту тайну… открыть её… было нельзя. Это был бы акт отчаяния. От этого станет лишь хуже.

Ведь как можно сказать, как можно даже в мыслях произнести, что в жилах этих провинциальных бунтарей течёт кровь последнего императора из угасшей династии? Что они — не просто опальные бароны, а потомки истинного правителя империи?

Это сделало бы их не просто конкурентами. Это сделало бы их законными претендентами на пустующий трон. Знаменем для всех недовольных.

Нет, эту тайну нужно было унести с собой в могилу. А вместе с ней — и самих Градовых, если понадобится.

Размышления Островского прервал один из охранников, тихо подошедший к столу.

— Ваше Высочество, прибыл посланник из Владивостока.

Великий князь, не меняя выражения лица, кивнул.

— Пропусти.

Через мгновение к его столу приблизился человек в скромном дорожном плаще. Склонившись в почтительном поклоне, он ждал разрешения говорить.

— Ну? — буркнул Островский, отодвигая тарелку. — Что скажешь? Как там наш «справедливый» посол?

— Князь Василий Михайлович благополучно прибыл во Владивосток, Ваше Высочество, — начал посланник, говоря тихо и чётко. — Он пока что изучает обстановку, знакомится с ключевыми фигурами. Но предварительные выводы у него уже есть.

— И каковы они? — в голосе Островского прозвучала сталь.