Абсолютная Власть 4 (СИ) - Майерс Александр

Лицо Базилевского стало серьёзным. Эта мысль явно не приходила ему в голову.

— Вы правы. Промедление смерти подобно. Нужно форсировать события, пока Охотников только оценивает обстановку и не успел сформировать окончательное мнение. Пока он не понял, что может всё взять в свои руки.

— Именно, — я отпил последний глоток остывшего чая. — Мы должны создать ситуацию, в которой его решение будет очевидным и политически выгодным. А для этого нам нужно демонстрировать силу, единство и поддержку. Соболев активно действует на своём фронте. Он встречался с группой молодых и дерзких дворян, тех, кто не боится идти против старой гвардии. И, кажется, склонил парочку на свою сторону. Они видят в Соболеве, а через него — в нас, свежую струю.

— Это хорошая новость, — отметил Филипп Евгеньевич. — А с Гражданским советом? Стоит ли ему поработать и с ними?

— Нет, — я решительно покачал головой. — Пусть Соболев не суётся к Гражданскому совету. Его легкомысленный стиль там не сработает.

Мы замолчали, обдумывая следующий шаг. Стратегия вырисовывалась чётко: быстрый, решительный натиск на Дворянский совет, чтобы закрепить текущее преимущество и лишить Игнатьева времени на контрмеры.

— Значит, решено, — Филипп Евгеньевич отложил салфетку и встал. — Я сегодня же отправлюсь к Сотникову. Подготовлю все необходимые документы, напомню ему о долге перед законом и империей. А затем начну готовить почву для созыва Совета.

— Отлично, — я тоже поднялся. — Я же, тем временем, собираюсь навестить графа Ярового. Нам нужно понимать, что происходит на Расколотых землях. История с Зубром не закончилась, а политические игры не должны мешать нам разбираться с этой угрозой. Если Зубр наберёт силу, никакой генерал-губернатор нам не понадобится.

— Конечно. Будьте осторожны, Владимир Александрович. И… благодарю вас. За трезвый ум и поддержку. Без вас я бы, пожалуй, увяз в параграфах и процессуальных нормах, забыв о главном.

— Мы команда, Филипп Евгеньевич, — я пожал ему руку. — Каждый делает то, что умеет лучше всего.

Мы вышли из столовой. Базилевский направился в свой кабинет, чтобы погрузиться в подготовку к визиту, а я — к выходу, где меня уже ждал автомобиль.

Политическая битва входила в решающую фазу, но где-то там, за океаном, зрела иная буря. И нужно было успеть везде — и здесь, в коридорах власти, и там, на пороге надвигающейся тьмы.

На окраине Владивостока

В то же время

Альберт Игнатьев стоял перед невзрачной деревянной дверью дома на окраине Владивостока, где запах моря смешивался с дымом фабрик и ароматом дешёвых столовых. Дом Сергея Сергеевича Бронина, председателя Гражданского совета, был именно таким, каким и должен быть — скромным, но ухоженным. Выцветшая краска на стенах, чисто вымытые окна, горшок с геранью на подоконнике.

«О, святая простота, — язвительно подумал Игнатьев. — Прямо икона народной добродетели. Наверное, молоко на ночь пьёт и детям сказки читает».

Он постучал — негромко, но настойчиво. Через некоторое время дверь открылась, и на пороге появился сам хозяин. Сергей Сергеевич был мужчиной лет пятидесяти, с уставшим взглядом и жилистыми руками ремесленника. Увидев гостя, он оторопел, и в его глазах мелькнуло беспокойство.

— Господин Игнатьев? — произнёс он, не скрывая удивления. — Чем обязан?

— Сергей Сергеевич, — Альберт осветил его холодной улыбкой. — Прошу прощения за визит без предупреждения. Дело неотложное. Можно войти?

Бронин на секунду заколебался, но отступать было некуда. Он молча отступил, пропуская нежданного гостя в узкий коридор.

«Как же здесь тесно, — с внутренней брезгливостью констатировал Игнатьев. — И воняет тушёной капустой».

— Проходите в столовую, — предложил Сергей Сергеевич, явно нервничая.

Комната была крошечной. Простой стол, застеленный скромной скатертью, несколько стульев, буфет с немудрёной посудой. На столе стоял самовар, уже почти остывший.

— Может, чаю? — почти машинально предложил хозяин.

— Благодарю, нет, — Игнатьев плавным жестом отверг предложение, даже не взглянув на самовар. — Не стану отнимать у вас время. Дело, как я сказал, требует оперативности.

Он устроился на стуле, поправил перчатки и окинул комнату оценивающим взглядом. «Ни одной лишней вещи. Ни намёка на роскошь. Идеально для создания образа народного заступника. Браво, Сергей Сергеевич, вы играете свою роль безупречно».

— Итак, — начал Альберт, складывая пальцы домиком. — Я пришёл к вам как к председателю Гражданского совета. Скоро предстоит важное решение, которое определит будущее всего Приамурья. И я хотел бы заручиться вашей поддержкой.

— Моя поддержка зависит от того, что будет лучше для простых людей Приамурья, — осторожно ответил Бронин, садясь напротив.

— Разумеется, — Игнатьев кивнул. — Именно о них я и беспокоюсь. Вы знаете, я человек практичный. Я понимаю, что у людей есть потребности. У кого-то — в хлебе насущном, у кого-то… в безопасности.

Он сделал паузу, давая словам просочиться в сознание собеседника.

— Вот, скажем, ваша дочь, Анна Сергеевна. Такая перспективная девушка. Учится в университете, не так ли? Прекрасное будущее её ждёт. Было бы обидно, если бы какие-то… непредвиденные обстоятельства помешали её карьере. Или, того хуже, здоровью.

Лицо Бронина побелело. Он стиснул кулаки на коленях.

— Вы… что вы имеете в виду?

— А ваш сын, Пётр, — продолжил Игнатьев. — Работает на судоремонтном заводе. Место опасное. Порой случаются несчастные случаи… Травмы. А то и хуже. Или, к примеру, ваша супруга, которая держит эту милую цветочную лавку. Место проходное. Много сомнительных личностей. Вдруг пожар? Или ограбление? Такое сложно предугадать.

Он говорил мягко, почти сочувственно, но каждое его слово было отточенным лезвием. Альберт не угрожал прямо, он просто описывал вероятности.

— Вы понимаете, Сергей Сергеевич, — Игнатьев наклонился чуть вперёд, понизив голос до доверительного шёпота, — стабильность — штука хрупкая. Её так легко разрушить одним неосторожным словом. Или одним неправильным решением. Я могу гарантировать, что с вашей семьёй всё будет в полном порядке. Но для этого мне нужна уверенность в том, что Гражданский совет понимает, кто действительно может дать региону покой и процветание.

Бронин слушал, и его первоначальный страх постепенно начал сменяться чем-то другим. Он медленно поднялся, опираясь руками о стол.

— Господин Игнатьев, — его голос дрожал от гнева. — Я прошу вас покинуть мой дом.

Альберт приподнял брови с притворным удивлением.

— Сергей Сергеевич? Я, кажется, не совсем ясно выразился…

— Вы выразились совершенно ясно, — перебил его Бронин. — И я отвечу вам так же ясно. Я и весь Гражданский совет будем голосовать за Базилевского. Мы не станем голосовать за человека, который поддерживал военную жестокость альянса Муратова. И уж тем более — за того, кто предал своего господина, когда тому потребовалась помощь. Мы не доверяем вам. И мы не боимся ваших угроз.

Игнатьев замер на секунду. Внутри него всё закипело от ярости.

«Ах так, — пронеслось в его голове. — Значит, решил поиграть в доблесть. Глупец!»

Но внешне он остался абсолютно спокоен. Медленно поднялся, поправил идеальный узел галстука.

— Что ж, — произнёс Альберт с лёгкой улыбкой. — Вы сделали свой выбор, Сергей Сергеевич. Я уважаю принципы. Надеюсь, они окажутся для вас столь же ценны в будущем, как и сейчас. Желаю вам доброго вечера. И… будьте осторожны. В наше неспокойное время несчастные случаи, увы, стали частым явлением.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел, мягко прикрыв за собой дверь. На улице Игнатьев сделал глубокий вдох, пытаясь подавить вспышку раздражения.

«Неудачно. Этот упрямый плебей оказался крепче, чем я думал».

Он был разочарован, но не показывал этого. Плечи оставались расправленными, походка — уверенной. Он направился к своему автомобилю, где его ждал водитель. Но возле машины Альберта ожидал сюрприз.