Адвокат вампира (СИ) - Комарова Елена Николаевна

…Однажды Алан с гордостью продемонстрировал последнее приобретение: мумию, за большие деньги купленную на аукционе. Вытянутый бесформенный остов, обмотанный многими слоями бинтов, не вызвал у Грея ничего, кроме отвращения, но все же, поддавшись уговорам химика и уколу собственного любопытства, он согласился присутствовать при явлении мумии.

Он до сих пор помнил жутковатое ощущение, усиливающееся с каждым новым витком полотняной ленты, падающим на пол, ожидание, когда же из-под бинтов появится высохший темный лик. И вот сначала обнажился низкий широкий лоб с чертами прямых бровей, затем – плотно закрытые удлиненными веками глаза и прямой нос, следующая лента открыла жесткую линию рта и волевой подбородок. Мужчина, которому вряд ли было больше тридцати, когда он скончался почти четыре тысячи лет назад, казался спящим, и Дориан Грей, не в силах сдержаться, шагнул вперед, чтобы рассмотреть в подробностях это невероятное чудо.

«Его звали То, что значит „лев“», – тихо произнес Алан, отодвигая бинты в сторону. – А позже он заслужил второе имя – Суди, «Тот, кому благоволит удача». Любимец Фортуны, лучший полководец фараона Джеммураби, погиб в бою и был похоронен с почестями. Вот здесь на саркофаге имя и описание свершений. По личному приказу фараона его проводами в Царство Мертвых занимался сам Озахар, величайший врачеватель эпохи. Ты сам видишь, насколько велико было его мастерство…

Увы, чудо продлилось недолго: всего через минуту воздействие воздуха уничтожило невероятное произведение искусства бальзамирования, и лежавшая на столе мумия превратилась в скрюченную серую фигуру, которая больше ничем не напоминала воина в расцвете сил. Еще никогда Грей не испытывал такого ужаса, как при наблюдении этой демонстрации всесилия и беспощадности времени.

Потом они с Аланом пили старинный коньяк, и химик рассказывал, как два года назад наткнулся на старинный свиток, в котором упоминался жрец Озахар. Автором записей был один из его учеников, свидетель невероятных опытов своего наставника, в творениях которого соединились наука и магия.

Египтяне верили в возрождение и переход на иную ступень. Рождение и жизнь фараона были его подготовкой к загробному существованию, где он продолжит быть царем и защитником своего народа. И вот под руководством величайших архитекторов и жрецов строилась гробница в тщательно выбранном месте, ее стены покрывались символами, описывающими историю и оставляющими указания для приходящих в урочный час, когда глаза фараона закроются для земной жизни, но узрят проникающий в пирамиду свет отдаленной звезды.

Озахар, величайший ученый и маг, искал иной путь: средство, позволяющее не просто заживить раны или излечить болезни, но сделать своего владельца неуязвимым перед Временем. Говорили, что на исходе жизненного пути он его нашел. Шептали, что его путь не был окончен, и жрец испытал средство на себе и на своем ученике, что по сей день они странствуют по этому миру неузнанные. Утверждали, что Озахар подарил свой эликсир фараону. Смерть станет лишь сном, одной ступенью на пути к истинному возрождению, и спустя века фараон откроет глаза и вновь вдохнет воздух, чтобы встать и следовать по пути нового мира.

Дориан Грей смотрел на своего друга, пламя в глазах которого горело ярче огня в камине, и думал о возможности одолеть саму смерть…

Грей начал собственные поиски. Он изучал древнеегипетские свитки, настенные росписи, предания и легенды, в которых хоть как-то упоминался жрец Озахар. Но, в отличие от Дарнема и его друга Гамильтона, он не был сведущ в египтологии. Неизменно эти двое, вместе и порознь, становились центром любого собрания, когда являлись из очередной экспедиции, загоревшие дочерна – вероятно, нелегко было отличить их от погонщиков верблюдов – и рассказывали о своих находках, добытых собственноручно из грязи и песков, делились байками о раскопках и мистических тайнах, которым якобы сами были свидетелями. Вот уж достойное занятие для аристократа.

Но, смиряя свои подлинные чувства, Дориан думал, что Дарнем и Гамильтон могут быть полезны. И оказался прав! Фараон Джеммураби, хранитель секрета Озахара, в Лондоне, ожидает выставки!

Центр подвала-лаборатории занимал длинный прозекторский стол, рядом с которым на узком передвижном столике располагался сверкающий в свете газовых ламп набор медицинских инструментов. Ровный пол покрывал узор из магических формул, где древнеегипетские письмена соединялись вместе, чтобы создать некий общий сверхсимвол. А на столе, небольшая и жалкая на вид, лежала мумия Джеммураби: то, что от нее осталось и что уже никогда не увидят лондонские любители древностей.

Ткани мумии безжалостно растерзали и подвергли проверке всеми возможными реактивами, просмотрели под самым мощным увеличением, изучили каждый дюйм и истолковали каждый символ, украшавший простой внутренний саркофаг, в котором покоился фараон. Все бесполезно. Даже если Озахар, мертвый ли, живой ли, действительно открыл способ одолеть смерть, фараон Джеммураби его не сохранил.

Дориан Грей сорвал с соседнего стола покрывало и накрыл мумию – вид иссохших останков был ему неприятен.

Подумать только, эта мумия должна была стать главным экспонатом на выставке, где толпы зевак будут бродить вокруг нее, разглядывая со всех сторон и ужасаясь. Неужели преодолеть века способно только уродство?

Грей направился в библиотеку.

Камин был жарко натоплен, на полке в тонких китайских вазах стояли свежесрезанные цветы из оранжереи. Очаровательный японский столик украшали несколько книг в нарочито потрепанных переплетах, по стенам были развешаны старинные гравюры. Эту небольшую уютную комнату с высокими дубовыми панелями Дориан любил больше всего и часто засиживался в ней допоздна, читая или предаваясь праздным размышлениям.

Он сидел в кресле в обманчиво расслабленной позе и курил одну за другой тонкие папиросы. Николае, доверенный слуга, занимал место на полу подле своего хозяина.

Дориану нравилась такая собачья преданность. Ему невероятно льстила мысль, что он оказался способен внушить Николае доверие к себе, хотя временами и задумывался, осознанно такое служение или проистекает из животных инстинктов, обусловленных природой. А в иные дни размышлял, насколько глубокой бывает привязанность подобных существ, не набросится ли он на хозяина, когда повстречает кого-то, кто внушит ему еще большее доверие?

Николае, путаясь в английских глаголах, рассказал о своей ночной встрече.

– Значит, – раздумчиво произнес Дориан, помахивая в воздухе папиросой, зажатой между указательным и средним пальцами, – это был Аурель? – Забавный юноша, смотрит ему в рот и уже начал подражать его манере завязывать галстук. – И ты утверждаешь что он – вампир?

– Стригой, – хриплым голосом поправил хозяина Николае, – мы зовем этих тварей стригоями.

– Пусть так, – согласился Дориан, усмехнувшись про себя. Просто удивительно, эти существа, сами едва ли отличимые от животных внешностью и повадками, называют вампиров тварями!

– Этот был совсем мальчишкой, но силен, как два вола. Я почти, почти справился! – оборотень махнул волосатой рукой, сверкнули в свете ламп удлинившиеся когти.

– Мальчишка, – повторил Дориан. – Разве вампиры не живут долго?

– Они могут жить сотни лет. Они умеют таиться. Они умеют выжидать, – сказал Николае с презрением.

– Стало быть, этот жил не так долго?

Оборотень осклабился, показав кривые желтые зубы.

– Этот совсем еще незрелый.

– Ты так их не любишь, – негромко рассмеялся Дориан.

– Ненавижу! – прошипел Николае. – Стригой вырезал мою семью! Стригой едва не лишил меня жизни! Стригой вынудил меня бежать с родины! Стригои охотятся на нас, как на дичь, а мы убиваем их, как крыс!

– Ты ведь родом, кажется, из Венгрии? – спросил Дориан. Он легко поднялся из кресла и подошел к столику, на котором стояли серебряный погребец с напитками и сифон с содовой.

– Из Буковины, – ответил Николае, неотрывно следя, как длинные ловкие пальцы его хозяина наливают в хрустальный бокал вино. – Мои предки испокон веков жили в карпатских лесах. О, прекрасные хвойные леса Ватра-Дорней!