Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

— Сегодня ты моя сучка, — прошептал я, впиваясь зубами в место соединения шеи и плеча, чувствуя солоноватый вкус ее пота. — Гордая леди Штормгарда? Нет. Ты — дырочка. Моя анальная дырочка. И ты будешь стонать.

И случилось неожиданное. Вопреки боли, вопреки унижению, вопреки всему… Элиана затряслась. Не просто дрожью — конвульсивной, мощной волной оргазма. Ее тело выгнулось в моих руках, как лук, ее голова запрокинулась, рот открылся в немом крике, который перешел в высокий, срывающийся стон.

— АААААХ! Гооосподиии!

И она начала сквиртить. Мощные струи прозрачной жидкости брызнули из ее киски, орошая каменный пол и край одеяла. Это было дико, неконтролируемо, животно. Ее стон, громкий, протяжный, наверняка услышали все в замке. Она кончила. От анальной боли? От унижения? От моих грубых ласк? От всего сразу? Ее тело обмякло в моих руках, безвольное, дрожащее от пережитого шока и наслаждения.

Но я не кончил. Я взял ее за бедра, крепко, и начал поднимать и опускать. Используя ее тело, как тряпичную куклу. Она безвольно подчинялась, лишь тихо постанывая на каждом движении вниз. Я трахал ее в попку. Глубоко. Ритмично. Чувствуя, как ее узкий проход, сначала сопротивлявшийся, теперь сжимался вокруг меня с новой силой, но уже иначе. Не только от боли. В ее стонах появились нотки… чего-то еще. Ей это нравилось. Нравилось дико, извращенно. Это был ее первый опыт, и он оказался шоком, но ее тело, преданное и развращенное, отвечало.

И вдруг… она начала сама. Сначала робко, потом все увереннее, она стала прыгать на моем члене. Насаживаясь на него своей попкой, помогая себе руками, упертыми в мои колени. Ее голова была запрокинута, глаза закрыты, на лице — гримаса, в которой смешались боль и невероятное наслаждение. Анальная боль заводила ее сильнее. Она искала ее, ловила ритм, погружаясь глубже.

Затем ее рука, дрожащая, но целеустремленная, потянулась вниз, между своих ног… и схватила меня за яйца. Она начала ласкать их. Сначала неумело, робко, потом с большей уверенностью, сжимая и отпуская, поглаживая мошонку. Этот жест, такой подчиненный и в то же время такой властный, такой интимный, поджег меня окончательно.

Я зарычал. Зверем. Схватил ее за волосы, откинув ее голову назад, и начал долбить ее попку с новой, бешеной силой. Ее сквирт еще не закончился, и новые струйки смешивались с потом на ее бедрах. Она кричала. Не от боли. От дикого, неконтролируемого, извращенного кайфа.

Я знал. Она вернется. После этого. После боли, после унижения, после этого взрыва темного, запретного наслаждения. Вернется за новой порцией. Гордая леди Элиана фон Штормгард открыла в себе суку. И закрыть эту дверь обратно было уже невозможно.

Мои руки, освобожденные от необходимости управлять ее телом, занялись более важными делами. Одна скользнула вперед, между ее дрожащих бедер, туда, где ее киска, мокрая от сквирта и возбуждения, пульсировала от каждого толчка. Пальцы нашли набухший клитор, и начали водить по нему кругами — жестко, без нежностей, как и подобало с сукой. Другая рука сжала ее грудь, мнут упругую плоть, щипля сосок до боли, до темно-красного цвета, оставляя новые синяки на белой коже.

Ощущения были непередаваемыми. Горячая, тугая попка, сжимающаяся в ритме ее же диких прыжков. Влажная, отзывчивая киска под моими пальцами. Ее стон, превратившийся в непрерывное, хриплое рычание наслаждения. Гордая львица Штормгарда, превращенная в мою личную, анальную игрушку, и получающая от этого дикий кайф.

— Имейте меня, имейте меня, господин! — ее голос сорвался, когда я начал кончать. Мои пальцы впились в ее бедра, я вогнал себя в нее до упора, чувствуя, как волны жаркого семени вырываются из меня, заполняя ее узкий проход. — Всегда! Когда хотите! Где хотите! — Она не просто приняла это. Она усилила свои прыжки, насаживаясь на мой пульсирующий член с новой яростью, выжимая из меня последние капли, ее внутренние мышцы сжимались, как тиски, высасывая все до капли.

Я застонал, запрокинув голову, чувствуя, как все напряжение, вся ярость, весь ад этих суток выплескивается в нее. Элиана дрожала, ее тело обмякло на моем, но ее бедра все еще мелко подрагивали, ловя последние спазмы удовольствия.

Когда пульсация стихла, она медленно, как в трансе, слезла с меня. Капли моей спермы вытекли из ее растянутой попки, стекая по внутренней стороне бедра. Она не попыталась прикрыться. Она опустилась передо мной на колени, ее бирюзовые глаза, мутные от пережитого катарсиса, были прикованы к моему члену, все еще огромному, покрытому смесью ее слюны, ее соков и моим семенем. Без слов, покорно, как выдрессированная, она наклонилась и взяла его в рот. Не для возбуждения. Для очистки. Ее язык, уже не такой неумелый, тщательно вылизывал каждый сантиметр кожи, слизывая остатки, ее губы обхватывали ствол, двигаясь вверх-вниз в медленном, ритуальном движении. Она делала это сосредоточенно, почти благоговейно.

— Надо было отсосать вам тогда, в термах, — прошептала она, отрываясь на секунду, ее голос был хриплым, но без прежней ненависти. В нем читалось странное смирение и… горькая ирония над собой. — А не с криком убегать. — Она снова взяла в рот головку, поцеловала ее влажным, долгим поцелуем на прощание, как будто прощаясь с чем-то важным. Или приветствуя новую реальность.

Потом она поднялась. Дрожащими руками подобрала с пола свои простые льняные трусики. Не надела их. Просто сжала в кулаке. Ее платье все еще было задрано до пояса, открывая синяки на груди, засосы на шее, следы семени на внутренней стороне бедер. Она посмотрела на меня. Не с ненавистью. Не с любовью. С покорностью глубокого, животного уровня. И с тенью чего-то нового, темного и влажного в бирюзовых глазах — признания своей новой роли.

— Извините за беспокойство, — сказала она тихо, четко. И повернулась. Шагнула к двери. Ее походка была неуверенной, ноги подкашивались, но спина была неестественно прямой. Гордость. Остатки гордости, которые она смогла сохранить даже в этом унижении. Она открыла дверь и вышла, не оглядываясь. Следы ее сквирта и моей спермы остались на полу и краю одеяла.

Я сидел на краю кровати. Потный. Запыхавшийся. В недоумении от того, что только что произошло. Но и переполненный абсолютным наслаждением. Физическим — тело ныло приятной усталостью. И психологическим — властью, триумфом над неприступной крепостью. В голове гудело.

За окном посветлело. Рассвет. Время мальчишника.

Мальчишник?

Мысль прозвучала эхом, но без прежнего восторга. Горы? Источники? Гора веселых, но чужих девиц? Пьяный Годфрик с его кошкодевочкой?

Я посмотрел на дверь, за которой исчезла Элиана. На следы на полу. На смятую простыню, хранящую запах ее страха, ее боли, ее невероятного, извращенного наслаждения и моего семени.

Эх… Точнo ли он нужен?

Свобода манила. Но образ Элианы, на коленях, слизывающей меня с таким сосредоточенным видом, ее хриплое «Имейте меня всегда», ее дрожащие ноги и прямая спина при уходе… Этот образ был ярче. Горячее. Опаснее. И чертовски притягательнее.

Я повалился на спину, закрыв глаза. Рассвет уже наступал. Годфрик скоро придет. А решение… решение висело в воздухе, как запах секса в опочивальне, тяжелое, дразнящее и невероятно сложное.

Вид обложки

Такая была обложка. Увы, пришлось убрать. Администрация АТ не довольна(

Это что за Гаремокон?

— Не туда…д-да…

— Да, я буду Вашей сучкой…

Глава 13