Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

Побег из поместья

Рассвет бился в ставни, как назойливый воробей. Я уткнулся лицом в подушку, пытаясь вцепиться в обрывки сна, где не было ни Лиры с ее когтями, ни Ирис с ее ядом, ни… особенно… Элианы с ее бирюзовыми глазами, полными слез и темного, влажного отчаяния. Тело ныло приятной усталостью, но голова была тяжелой, как кузнечный молот после ночной смены.

Тук-тук-тук.

Негромко, но настойчиво. Как долбёж дятла по черепу.

— Милорд? Ваша Несравненная Светлейшество? — донесся из-за двери приглушенный, но отчетливый голос Годфрика. — Рассвело-с. Пора и честь знать. Кони бьют копытом, кошечка моя ужо припахивает кошатинкой… в хорошем смысле! Готовы к подвигу!

Я застонал, зарываясь глубже в подушки. Какие, на хуй, кони? Какая кошечка? Какие подвиги? Мне б спать. Спать сто лет. Проснуться, когда все эти женщины передерутся насмерть, а королевства сами собой развалятся.

— Годфрик… — прохрипел я в подушку, но звук был неразборчивым. — Иди нах… к Роксане… Спим.

Дверь скрипнула. В проеме возникла знакомая богатырская тень в небрежно накинутом плаще поверх ночной рубахи (да, сэр Годфрик спал в рубахе, и, вероятно, латах).

— Понимаю, милорд, ой как понимаю! — он вошел, осторожно прикрыв дверь. Его добродушное лицо сияло пониманием и легкой отеческой ухмылкой. — Тяжко Вам, поди, ночью-то было? Политические дела… переговоры штормгардские… они ведь такие, понимаю, энергозатратные. Особенно когда делегатка… ну, в общем, горячая. — Он многозначительно подмигнул, пахнув хлебным квасом уже с утра. — Небось, всю ночь пахали над… эээ… мирным договором? Сложные пункты, тонкости юрисдикции… территориальные уступки… глубокие… вводы войск…

Я приподнял голову, уставившись на него одним мутным, невыспавшимся глазом. «Политические дела». «Территориальные уступки». «Глубокие вводы войск». Сука, он знал. Он все знал. Или догадывался. Или просто в силу своего богатырского простодушия попал в самую точку. Его ухмылка была не злой, а скорее… одобрительной. Мужик понимал.

— АААРГХ! — я схватил первую попавшуюся подушку (большую, пуховую, с вышитым золотым драконом) и швырнул в него со всей силы утренней злости. — ЗАТКНИСЬ, Годфрик! Или сейчас прикажу тебе эту подушку… стратегически проглотить! Всей бригадой!

Подушка мягко шлепнулась о его мощную грудь. Он поймал ее одной рукой, как мячик, и заухмылялся еще шире.

— Точно, милорд! Стратегически! Так и запишем! — Он бережно положил подушку на сундук. — Но время, оно, понимаете… Кони ждут. Девицы волнуются. А кошечка… ох, и кошечка! — Его глаза загорелись. — Рыженькая! Хвост — огонь! Говорит, звать… Мурка! Или Мурчалка? В общем, мурлыкает знатно!

Я повалился на спину, закрыв глаза. Черт. Мальчишник. Горы. Источники. Бухло. Гора девиц. И ни одной из этих в радиусе пушечного выстрела. Мысль, как бальзам, лилась на израненную психику. Даже образ Элианы на коленях, с моей спермой на губах и попе, померк перед перспективой одного дня без интриг, визга и кружевных войн. Хотя… «Мурка»? Звучало подозрительно уж очень по-домашнему.

— Ладно, ладно, — сдался я, откидывая одеяло. — Ты победил, старый развратник. Дай минутку. И… записку приготовил?

— А как же! — Годфрик важно вытащил из-за пазухи аккуратно сложенный лист пергамента. — Сиятельная Лира фон Китилэнд, Первая Мурлыка, сие прочтет и… ну, надеюсь, не поцарапает гонца. — Он протянул мне записку. — Ваше Светлейшество изволят проверить?

Я развернул пергамент. Текст был написан четким, каллиграфическим почерком (явно не Годфрика, наверняка привлекли писаря, пока я «политичествовал» с Элианой), но стиль… стиль был мой. Цинично-официальный, с нужной долей напыщенности и абсурда.

Записка Лире:

Ея Сиятельнейшему Высочеству, Лире фон Китилэнд, Первой Мурлыке, Названной Дочери Королевы Аскаронской, Грядущей Княгине Драконхеймской, Хранительнице Очага Кошколюдов Эрмхаусба.

От Его Несравненного Светлейшества, Князя Артура фон Драконхейма, Лорда Западных Марков Эрнгарда(название королевства), Хранителя Железных Рудников, Покровителя Семи Рек, Потомка Драконов и Грозы Королей.

Моей Дорогой Лире,

Сию минуту отбываю по неотложным делам княжеской важности в сопровождении верного сэра Годфрика. Направляемся в горные регионы, где остро встал вопрос обустройства быта страждущих граждан у целебных источников. Требуется личное присутствие и мудрое княжеское решение для наведения порядка в сих жизненно важных вопросах санитарии, доступности горячей воды и… эээ… духовного обогащения простонародья. Рассчитываю вернуться на следующий день, к вечеру.

Все хлопоты и приготовления касаемо нашего грядущего супружества, равно как и поддержание мира, порядка и надлежащего уровня кружев в поместье «Гнездо Дракона», возлагаю целиком и полностью на тебя, Моя Дорогая. Уверен, твоя энергия и… царапающий подход… к решению задач справятся с этим наилучшим образом.

Остаюсь с драконьей нежностью и предвкушением скорого возвращения к твоим розовым ушкам,

Твой Господин и Суженый,

Артур фон Драконхейм.

p.s. Попроси Ирис… ну, чтобы чай был горячим. И чтобы не проливала. На гостей. Особенно.

Я пробежал глазами. Идеально. Достаточно официально, чтобы не вызвать мгновенного подозрения в бегстве, достаточно абсурдно («духовное обогащение простонародья», «уровень кружев», «царапающий подход»), чтобы быть правдоподобным для этого безумного мира, и с нужной долей издевки («Моя Дорогая», «розовые ушки»). Постскриптум про Ирис и чай был маленькой местью за вчерашнее. Пусть знает.

— Годится, — кивнул я, возвращая пергамент Годфрику. — Передай гонцу. Пусть вручит… ну, когда Лира окончательно проснется и перестанет точить когти о стену. А теперь… — я тяжело поднялся с кровати, кости скрипели в унисон с мыслями. — Где мои портки, Годфрик? И эта ваша «Мурка»… она хоть молчит? А то если замурлычет про наш «мальчишник» раньше времени…

Годфрик заухмылялся, суя записку обратно за пазуху.

— Молчит, милорд! Как рыба! Ну, или как кошка, которой сливки дали! Только глазками стреляет… Ох, и глазки! — Он мечтательно закатил глаза. — Пойдемте, пойдемте! Горы ждут! Источники парят! А девицы… ох, девицы уже, поди, разогреваются!

Я только вздохнул, натягивая штаны. «Духовное обогащение простонародья». Ага. Особенно моего. Одного дня свободы. Хватит, чтобы не сойти с ума окончательно. Или… чтобы понять, что настоящий ад — это не замок с фуриями, а тишина, где слишком громко звучат воспоминания о бирюзовых глазах, полных слез и чего-то… влажного и темного. Но это — потом. Сейчас — только горы, источники и надежда, что «Мурка» Годфрика не окажется шпионкой моей невесты.

* * *

Холл «Гнезда Дракона» встретил нас гробовой тишиной, нарушаемой лишь нервным постукиванием копыт Годфрикова коня за дверью и моим собственным сердцебиением, гулко отдававшимся в черепе. Мы крались, как воры, укравшие не золото, а несколько часов покоя. Годфрик, нагруженный парой увесистых мешков (один — с провиантом, второй — явно с «огненной водой» и, возможно, запасом булочек для Роксаны), двигался с удивительной для своих габаритов грацией. Я — в простом дорожном камзоле, без драконьих плащей, чувствуя себя преступником, выносящим из замка… здравый смысл.

Мы были в шаге от парадных дверей, уже тянулись к тяжелым засовам…

Кхм-кхм.

Звук был тихим, сухим и леденящим душу. Как скрежет костей на кладбище. Мы замерли.

Из тени колонны материализовался дворецкий. Безупречный, как всегда. Лицо — все тот же гранитный монумент скорби по утраченному спокойствию. Но в глазах, впервые за долгое время, читалось чистое, немое недоумение.

— Ваше Светлейшество? Сэр Годфрик? — его голос был шепотом, но резал тишину, как нож. — В столь… ранний час? И без сопровождения, соответствующего Вашему статусу? — Его взгляд скользнул по моему скромному камзолу и мешкам Годфрика, в которых позвякивали бутылки. — Не угодно ли… экипаж? Или хотя бы пару десятков кошковоинов для… эээ… «духовного обогащения» простонародья в горах?